В развернувшейся вокруг мемориала в шотландском Килмарноке информационной мини-войне наступило перемирие. Впрочем, в абхазском обществе восприняли его как свою промежуточную победу: мол, грузинская дипломатия совершила глупость, поставила западноевропейцев в затруднительное положение, вызвала раздражение, а в итоге все вернулось к исходной точке.
Напомню, что несколько недель назад посол Грузии в Великобритании Тамар Беручашвили сообщила в СМИ, что добилась от тамошних властей решения о демонтаже памятника павшим в грузино-абхазской войне жителям столицы Абхазии, на котором изображен абхазский флаг. После чего начались активный обмен заявлениями дипломатов, полемика в СМИ и соцсетях...
Памятник был демонтирован «для внесения в него исправлений». Но вот что сказал после этого сопредседатель от ЕС на Женевских дискуссиях Тойво Клаар на встрече с министром иностранных дел Абхазии Дауром Кове в Сухуме 23 ноября:
Your browser doesn’t support HTML5
Война памятников
«Мы считаем, что местные власти должны проявить уважение и предпринять усилия для сохранения целостности памятника. Мы обращаемся ко всем сторонам участников дискуссий с просьбой проявлять уважение к наследию прошлого. Сопредседатели готовы к работе в этом отношении».
Это было созвучно коллективному заявлению известных и в Грузии, и в Абхазии западноевропейских участников миротворческого процесса на Южном Кавказе – Бруно Коппитерса, Джонатана Коэна, Томаса де Ваала и других, которые выразили сожаление, что мемориал был демонтирован «без предварительных консультаций с теми, кто имеет с ним историческую и эмоциональную связь», и призвали «восстановить памятник на прежнем месте, чтобы затем состоялся диалог для поиска взаимоприемлемого решения».
Ситуация нестандартная, даже весьма редкая: представители Евросоюза, которые так же, как и раньше, исходят из принципа территориальной целостности Грузии в границах Грузинской ССР, тем не менее посчитали, видимо, что в данном случае грузинская сторона проявила излишнее и неуместное рвение.
И вот Совет графства Восточный Эйршир принял решение по поводу мемориала в Говард-парке в Килмарноке. Я постарался познакомиться с ним не в пересказах СМИ, а из первоисточника – опубликованного на днях заявления Совета. Оно довольно пространное и местами витиевато-поэтическое, а заканчивается строками «одного из самых известных сынов Эйршира, нашего Роберта Бернса». Если же по сути дела, то в заявлении говорится:
«Чтобы покрыть все возможные расходы, которые может повлечь за собой то или иное решение, мы обратились к профессиональному каменщику, чтобы понять, возможны ли какие-либо изменения на памятнике и каковы могут быть затраты. Это было сделано только для получения полной информации перед тем, как будут рассмотрены все возможные решения. При этом демонтаж памятника никогда не рассматривался в качестве предпочтительного варианта. Наша просьба оценить ситуацию предполагала осмотр мастерами памятника на месте, т.е. в Говард-парке, где он расположен. К сожалению, подрядчик Совета, не подозревая о политическом контексте данного технического запроса, выполнил обычную для его компании техническую процедуру и временно переместил памятник в мастерскую, где до принятия окончательного решения он мог бы произвести техническую оценку... Признавая, что эти действия причинили боль и повлекли за собой полемику, Совет хотел бы принести извинения за то, что невольно запустил цепь последовавших событий».
В заключение заявления Совет пригласил всех, кто стремится помочь сторонам, способствовать диалогу с целью создания приемлемой для всех сторон надписи и формулировки, которые Совет будет рад принять во внимание. Рядом с памятником «Совет установит информационную табличку, где будет изложена данная позиция и которая будет информировать о.продолжающемся диалоге».
Не хочу, что называется, «каркать», но по-прежнему не представляю себе, какой тут может быть найден компромиссный вариант оформления мемориала. Интересно, что сразу после того, как я поделился этим своим мнением на «Эхе Кавказа», министр иностранных дел Абхазии Даур Кове на упомянутой выше встрече предельно ясно сформулировал позицию абхазской стороны:
«Мы никогда не позволим, чтобы в один ряд ставили имена защитников Отечества и агрессоров».
«Наизусть» знаю весь спектр возможных ответов на это грузинской стороны – от ультрарадикальных до умеренных, но тем не менее неприемлемых для абхазского общества. В принципе, грузинскую сторону устроил бы, наверное, существующий «нейтральный» текст на камне, но без изображения флага Республики Абхазия в верхней его части. Но это, как уже озвучено в словах Кове, не устроит абхазскую сторону.
То есть тут, скорее всего, возник такой же тупик, который мы наблюдаем вот уже почти десять лет на Женевских дискуссиях и почти четверть века – в процессе грузино-абхазского и грузино-югоосетинского урегулирований в целом. В шуточной перспективе можно представить себе чередование поездок в Килмарнок делегаций из Сухума и Тбилиси с изложением своих аргументов, соответствующие митинги с плакатами и транспарантами у памятника... Ну, а скорее всего, поиск «взаимоприемлемого решения» будет тянуться в тиши кабинетов годы и десятилетия, до урегулирования конфликта в целом, дата и формула чего сегодня никому не ведомы.
В ходе бурной полемики в соцсетях между грузинскими и абхазскими комментаторами ситуации встретился такой выпад со стороны первых: не вам, абхазам, поднимать шум по поводу демонтированного памятника в Шотландии после того, как в послевоенной Абхазии исчезли все памятники грузинам. В ответ абхазский блогер выложил фотоснимки изуродованных выстрелами в упор памятников абхазским деятелям в центре Сухума, который находился во время войны под контролем войск Госсовета Грузии, – Дмитрию Гулиа, Ефрему Эшба, Иуа Когония...
Но если говорить в целом о «войне памятников» в масштабах Абхазии, то я бы начал с более раннего времени. Причем война эта велась не только по этническому принципу. В конце 50-х была, например, история со сносом после ХХ съезда КПСС памятника Сталину в нынешнем парке Славы – как я слышал от старожилов, до того, как он был снесен, группа поклонников «вождя народов» останавливала проходивших мимо школьников и заставляла их становиться перед памятником на колени. А еще несколькими годами раньше, как рассказывают, «нырнул» в речку Мачара и покоится до сих пор на ее дне бюст Лаврентию Берия, стоявший неподалеку, в его родном селе Мархяул Гулрыпшского района...
После того, как в 1989 году резко обострились грузино-абхазские отношения, не раз доводилось слышать о ночном «осквернении памятников» в Абхазии – обливании их краской и т.д.– как абхазским, так и грузинским деятелям. И я никогда не забуду два эпизода той поры. Сперва, когда в одной абхазской компании зашла об этом речь, женщина с горящими глазами стала доказывать, что и грузинские памятники в провокационных целях оскверняли грузины, ибо выросшие в абхазских семьях, в силу своего воспитания, не способны на такое. А потом услышал о том, как в какой-то грузинской аудитории некто убежденно говорил, будто в зеркальном отражении, что это могло быть совершено в обоих случаях только руками абхазов.
А вот первый снесенный тогда в Сухуме памятник оказался памятником грузину – большевику Серго Орджоникидзе. И снесли его, о чем говорили все, грузинские «неформалы». Почему? Да потому, что считали его национал-предателем. Парадокс, но в ту пору в отношении грузин к большевику Сталину превалировала гордость в связи с его «величием», и лишь потом он стал многими из них восприниматься так же – как национал-предатель. Интересно, что к началу грузино-абхазской войны в 1992 году в столице Абхазии сохранилось скульптурное изображение Сталина. И понятно, почему сохранилось: это была групповая скульптура, установленная перед входом в Институт курортологии в нагорной части города – Ленин и Сталин, беседующие сидя на садовой скамейке: ведь если убрать Сталина, то тогда надо убирать и Ленина, который в последние советские десятилетия оставался фигурой неприкасаемой... Но когда в августе 92-го городом завладели грузинские гвардейцы, они, свалив большой памятник Ленину на одноименной площади (ныне площадь Свободы), «сократили» за счет его же и упомянутую скульптурную группу. В итоге Сталин остался на скамейке беседующим с... пустотой. Но продолжалось это недолго: когда в город вошли абхазские силы, они убрали и его.
Кстати, на высоком постаменте, оставшемся от памятника Ленину на площади Свободы, перед сгоревшим во время штурма 27.09.1993 зданием Совмина вскоре после этого штурма появилась шутливая надпись «Занято. Саша Какалия». Этот Саша, имя которого использовали его сухумские друзья, жил тогда, говорят, в Барселоне... А меня эта история вдохновила тогда на замысел: сделать подобную надпись на другом высоком постаменте – оставшемся от памятника Орджоникидзе, использовав имя и фамилию моего приятеля, поэта средней руки. Но для этого надо было покупать краску, кисть, стремянку... И со временем я выбросил из головы эти глупости.
Что касается «расстрелянных» памятников в Сухуме в 1992-1993 годах, то, как ни покажется это удивительным, нашлась грузинская пользовательница, которая заявила в ходе упомянутой недавней интернет-полемики: а где доказательства, что стреляли грузинские военные? Как видим, логика все та же, что и у некоторых более четверти века назад, только версия еще более нелепая: типа того, что коварные абхазы, войдя в Сухум в конце сентября 93-го, решили обвинить в вандализме грузинских ребят, приехавших сюда за год до этого покататься на танках... Правда, живы и очевидцы того, как пьяные грузинские гвардейцы палили по памятникам из автоматов. При этом гранитный памятник Дмитрию Гулиа, стоявший перед его могилой у Абхазской госфилармонии, пострадал настолько, что его пришлось спустя годы вообще убрать и поставить на его месте совершенно другой, бронзовый
Участь, которая постигла в конце 1993-го памятники грузинским деятелям в Абхазии, нетрудно было предугадать – они исчезли. И тут дело было не только в мести и ненависти к каким-то определенным историческим фигурам, которые могли восприниматься как враги Абхазии. Важной составляющей частью произошедшего, а также переименования улиц, носивших имена грузин, стало вполне предсказуемое желание подчеркнуть, что Абхазия – это не Грузия. Да, ни Шота Руставели, ни Акакий Церетели, ни Илья Чавчавадзе ничего плохого абхазам не сделали, творчество их тоже никем в Абхазии не отвергалось, но когда чуть ли не половина сухумских улиц носила такие названия, – это вполне естественно производило впечатление о Сухуме как о «грузинском городе», что никак не соответствовало абхазскому национальному проекту. Можно не сомневаться, что аналогичные процессы в отношении памятников и названий улиц происходили после 1918 года в Польше и Финляндии, в новых государствах, возникших после распада Австро-Венгрии, – когда там убирали, соответственно, русские и австрийские имена...
Вместе с тем в Абхазии и сейчас стоят памятники не только Александру Пушкину и Ованесу Туманяну, но и советскому ученому грузину, уроженцу Абхазии Илье Векуа. В Сухуме появились также новые названия улиц – в честь грузина просветителя и краеведа Константина Мачавариани, который в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков сделал очень многое, за что абхазы ему благодарны, и академика Марра – грузина по матери.
Естественно, что в абхазском обществе, как и во всех остальных, есть люди с разным уровнем толерантности. Иных в первые послевоенные годы выводили из себя дома у телевизора даже звучание грузинских песен и грузинские исполнители на российских телеканалах. А недавно на абхазском канале «Абаза-ТВ» смотрел теплую передачу, посвященную ушедшему из жизни в Москве знаменитому оперному певцу Зурабу Соткилава, грузину, родившемуся и выросшему в Сухуме. И это было воспринято как нечто естественное: ведь никто никогда не слышал от него каких-то нехороших высказываний про абхазов, а еще он очень поддержал в период ее профессионального становления абхазку, тоже оперную певицу Хиблу Герзмава.
Мог ли Соткилава быть похоронен в родном городе, а до этого после 93-го посещать в нем могилы родных? Разумеется, так и было бы, несмотря на прошедшую грузино-абхазскую войну, в случае если бы после нее был установлен мир, а не продолжалось нынешнее положение – «ни войны, ни мира», если бы не оставались столь напряженными, из-за их неурегулированности, межнациональные отношения, что является питательной средой для всякого рода радикализма.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия