Одной из тем, вдохновляющих абхазских писателей, является традиция кровной мести. И Фазиль Искандер, и Михаил Лакрба, по новеллам которого совсем недавно были сняты семь короткометражных фильмов, рассматривают кровную месть через призму жестоких, но мудрых традиций, обеспечивающих определенный баланс в обществе.
Их мстители – благородные абхазы, которые, совершая убийство кровника, защищают собственное достоинство. В новеллах Лакрба абхаз не позволяет себе убить кровника, если застал его безоружным, а отец не выдает убийцу своего сына, так как он – гость в его доме. Таких описаний, позволяющих оценить благородство традиции кровной мести и испытать чувство уважения к убийцам, в абхазской литературе много.
Все потому, видимо, что кровная месть в абхазском родоплеменном обществе являлась системой, регулирующей преступность, так как потенциальный преступник знал, что, совершив убийство, он втягивает всю свою семью, а иногда и весь род в длительную вражду. Месть передавалась по наследству от отца к сыну, от сына к внуку и так далее. Если в семье не было мужчин, то совершить возмездие обязан был представитель рода.
Your browser doesn’t support HTML5
Абхазская кровная месть на новый лад
Мститель также подчинялся определенным правилам: он не скрывал своих намерений, он не мог убить своего врага, если последний не готов был принять смерть, – болен, ранен, безоружен, оказался гостем в доме и так далее. Уход преследователя в абреки был предупреждением – я ухожу, чтобы мстить.
Для родоплеменных отношений, наверное, такая система была идеальной. Но возвращение к ней в XXI веке в послевоенной Абхазии, напичканной оружием, – просто безумие.
Случаи кровной мести в советской Абхазии происходили крайне редко и карались жестоко. Но в послевоенный период в стране начался дрейф в прошлое, которое утратило ореол благородства, и преступления, совершаемые на почве кровной мести, теперь больше похожи на криминальные разборки, чем на создающую естественный баланс традицию. К тому же сегодняшние мстители не соблюдают нормы, которые соблюдали наши далекие предки.
В минувшие выходные в городе Гагре в результате ссоры, возникшей между партнерами по бизнесу, был убит директор гостиницы, ветеран грузино-абхазской войны Михаил Барциц. Второй участник конфликта Рамзи Хашиг, 1983 года рождения, был доставлен в больницу с пулевыми ранениями. В тот же день он был убит из пистолета Макарова в больнице, прямо в отделении реанимации. В сообщении прокуратуры говорится, что Хашиг был убит «группой неустановленных лиц из числа родственников Михаила Барциц из мести за смерть последнего».
И это уже не первый случай кровной мести. Чуть более года назад, в январе 2017 года, Абхазию потрясла череда таких преступлений. Вслед за убийством Беслана Квициния последовал поджег домов, а затем убийство с особой жестокостью брата сбежавшего в Грузию убийцы Квициния – Романа Жиба. Преступники задержаны, и суды вынесли приговоры убийце Беслана Квициния и убийце Романа Жиба.
Оба случая попадают в разряд кровной мести. Но месть в таком виде не характерна даже для родоплеменного абхазского общества.
Если говорить о причинно-следственной связи, то можно предположить, что традиция кровной мести, вернувшаяся из далекого прошлого, – это результат недоверия к правоохранительной и судебной системе. Отсутствующее звено заполняется, к сожалению, в нашем случае извращенной версией кровной мести. Когда не работают законы, общество подменяет их забытыми механизмами саморегулирования. Но на такой традиции не создашь новеллы, читая которые ощущаешь благородство героев, переживаешь и за кровника, и за его жертву.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции