ПРАГА---Сегодня на саммите в Казахстане была подписана Конвенция о правовом статусе Каспийского моря, которую пытались согласовать более двадцати лет. Об этом мы поговорим с экспертом из Азербайджана Ильгаром Вели-заде.
Кети Бочоришвили: Господин Вели-заде, сегодня на саммите в Казахстане была подписана Конвенция о правовом статусе Каспийского моря. Каковы ее основные положения и в какой степени они учитывают интересы Азербайджана?
Ильгар Вели-заде: Надо сказать, что подписанная в Казахстане конвенция является рамочным документом. Рамочный документ представляет собой документ о принципах организации сотрудничества, взаимодействия стран «Каспийской пятерки» в использовании ресурсов Каспийского моря. Если быть точным, то принятая конвенция подразумевает такие вопросы, как делимитация морского дна, использование водных ресурсов, принцип использования морской глади, вопросы судоходства, безопасности, экологии. Это достаточно всеобъемлющий документ, который знаменует собой фактически подведение итогов двадцати с лишним лет – такого длительного переговорного марафона, который проходил порой в непростых условиях, был ознаменован несколькими саммитами. Это пятый саммит, т.е. до этого было четыре саммита, на каждым из которых были приняты определенные решения, которые потом легли в основу нынешней конвенции.
Your browser doesn’t support HTML5
Конвенция о правовом статусе Каспия: 20-летний путь к согласию
Что дает это, в частности, Азербайджану? Конечно, Азербайджан еще в начале 2000-х годов сумел договориться с Россией и Казахстаном о делимитации дна, была принята точка стыка морского дна, где Казахстан, Россия и Азербайджан определили свои как бы сектора Каспийского моря. Но этот вопрос очень сложно согласовывался с другими участниками, в частности, с Ираном и Туркменистаном.
Кети Бочоришвили: В чем были основные камни преткновения?
Ильгар Вели-заде: Речь шла о спорных месторождениях. Вообще, южная часть Каспийского моря богата углеводородом, и там каждый километр, условно выражаясь, стоит миллиарды долларов, т.е. каждый квадратный километр этого дна – это дополнительные бонусы для государства-участника, поскольку там залегают огромные ресурсы газа, нефти. Что касается Туркменистана и Азербайджана, у нас есть спорное месторождение «Кяпаз»/«Сердар». До сих пор между сторонами не удалось договориться о том, кому оно будет принадлежать. Азербайджанская сторона предлагала Туркменистану совместное использование этого месторождения. Вот это принятие рамочной конвенции дает возможность определять принципы разграничения сфер ответственности и в этой части Каспийского моря. Правда, в этом случае нужно будет, видимо, основываясь на тексте конвенции, на условиях конвенции, уже в двустороннем порядке согласовывать эту линию, разделяющую казахстанское дно, туркменистанское и азербайджанское.
А вот с Ираном нам удалось договориться. У нас там тоже было спорное месторождение «Алов-Шарг-Араз», и в апреле текущего года, во время визита президента Ирана в Азербайджан было принято решение о совместной разработке этого спорного месторождения. Оно теперь фактически не спорное, и, скорее всего, странам именно в двустороннем формате удалось согласовать линию разграничения дна моря в этой части акватории. Вот такая ситуация.
Кети Бочоришвили: Т.е. подписание самой конвенции еще не означает, что решены спорные вопросы, скажем, между тем же Азербайджаном и Туркменистаном, и их предстоит еще решать.
Ильгар Вели-заде: Конечно, это абсолютно верно. Но конвенция как бы является своеобразным ключом для решения этих вопросов, поскольку определяет принципы. Основной принцип, который лежит в основе конвенции, – это принцип модифицированной серединной линии, по которой определяются и точки стыка, и сектора, зоны ответственности сторон. А другие вопросы, скажем, экономическая зона, эксклюзивные рыболовные зоны и т.д., они были разрешены уже фактически во время Астраханского саммита, который прошел в 2014 году. Они были зафиксированы в декларации, но в конвенции они уже отражены как положения общего документа.
Кети Бочоришвили: Вот вы тоже говорили, что документ пытались согласовать очень долго – более двадцати лет. А на сегодняшний консенсус все-таки что-то повлияло?
Ильгар Вели-заде: Повлияла, я думаю, международная ситуация. Вообще, стороны продемонстрировали в этой ситуации, откровенно говоря, удивительную договороспособность. В условиях такой разности интересов, в принципе, все сошлись на том, что с конвенцией нужно фактически заканчивать, нужно определять правила, которые действовали бы для всех стран. Но дело в том, что, как я уже говорил, это пятый саммит. На предыдущих саммитах, в частности, в Баку в 2010 году, стороны условились о принципах безопасности на Каспийском море. Тогда было принято решение, что третьи страны на Каспийском море не будут присутствовать, военные интересы или же военные базы третьих стран, военные корабли третьих стран на Каспийском море не должны присутствовать. В 2003 году была принята Конвенция по экологии, в Тегеране. В Астрахани договорились о том, как будут определять экономические зоны, скажем, 25 миль и т.д. А сейчас фактически эти все договоры были суммированы воедино, т.е. нельзя сказать, что именно за 1-2 года конвенция была принята.
Был еще один спорный вопрос прокладки трубопроводов, газопроводов, в частности, Транскаспийский газопровод, но по настоянию сторон (видимо, Азербайджана и Туркменистана в данном случае) и этот вопрос был решен. Дело в том, что стороны условились проводить экспертизу таких проектов, которые касаются всех пяти стран, но здесь все-таки стороны сошлись на том, что основными действующими лицами в этих проектах являются те страны, по территориям которых эти самые газопроводы и нефтепроводы будут проходить. Поэтому после того, как стороны, скажем, Азербайджан и Туркменистан, договорятся о том, что, да, нужно строить какой-то, в данном случае, Транскаспийский газопровод, они как бы могут предложить экономическое или экологическое обоснование, что этот проект не нарушит экологический баланс Каспийского моря, и в этом случае проблем со строительством не будет возникать. По крайней мере, все стороны сошлись на таком решении, что тоже хорошо.
Кети Бочоришвили: Конвенция запрещает присутствие на Каспии вооруженных сил государств, которые к данному региону не относятся. Разверните, пожалуйста, немного этот пункт.
Ильгар Вели-заде: Речь идет, скорее всего, о военных базах, о военно-морских базах каких-то третьих стран, которые заинтересованы в их наличии на территории Каспийского моря. В данном случае, по определению, это невозможно было реализовать по нескольким основным причинам. Прежде всего, Казахстан и Россия – члены ОДКБ, они, естественно, не позволят каким-то третьим странам, в частности, странам, которые имеют отношение к НАТО, размещать у себя на территории военные базы. Иран, естественно, этого не будет делать. Азербайджан в 2011 году вступил в Движение неприсоединения, и в военной доктрине Азербайджана, которая была принята не так давно, кстати, было четко прописано, что на территории Азербайджана не должны быть размещены военные базы других государств. А Туркменистан придерживается политики нейтралитета. Поэтому, так или иначе, всем было понятно, что этот пункт, который был прописан о том, что военные базы третьих государств не будут присутствовать в Каспийском море, был практически решенным вопросом, просто его зафиксировали для того, чтобы успокоить все стороны, что здесь не будет третьих сил и это море не будет использоваться в целях блоковых конфронтаций или каких-то военно-политических целях и т.д.
Я думаю, что по большому счету все государства региона заинтересованы в том, чтобы море все-таки было зоной стабильности, поскольку у всех основных участников здесь есть экономические интересы, в частности, у того же Азербайджана значительная часть нефтяных и газовых месторождений сосредоточена именно в акватории Каспийского моря. Кто же захочет, чтобы здесь была какая-то военно-политическая нестабильность? Ну, свои резоны имеют Казахстан, Россия, Иран, поэтому этот пункт достаточно логичный и обоснованный.