Сегодня судебная коллегия Верховного суда Абхазии под председательством судьи Романа Кварчия продолжила рассмотрение уголовного дела по обвинению Эдуарда Адлейба в убийстве своего соседа Рафика Чолокяна и жестоком избиении его супруги Людмилы Матосян.
Полмесяца назад, 15 ноября, я рассказывал на «Эхе Кавказа» о предыдущем заседании суда, на котором давали показания свидетель защиты Фатима Берая, а затем и сам подсудимый. Но Адлейба успел ответить только на вопросы своего защитника адвоката Давида Каджая, после чего был объявлен перерыв, а затем заседание со ссылкой на ухудшение самочувствия подсудимого отложили.
Я предполагал, что сегодняшнее заседание начнется с вопросов ему со стороны обвинения, но ждать этого пришлось почти полтора часа. Сперва суд заслушал два ходатайства адвоката Каджая – о приобщении к материалам дела двух документов, одно из них отклонил, а второе принял, а затем удовлетворил ходатайство гособвинения о приобщении к материалам дела справки БТИ администрации г. Сухума. В справке сообщалось, что дом, в котором жил убитый, принадлежит на правах собственности: половина – Феликсу Чолокяну, а половина – Эльвире Чолокян. Запрос гособвинения в БТИ был вызван тем, что подсудимый на предыдущем заседании заявил: дом по завещанию полностью принадлежит брату покойного Феликсу Чолокяну, который участвует в судебном процессе в качестве потерпевшего. Вопрос о приобщении к материалам дела справки БТИ был, повторюсь, уже решен, но затронутая тема побудила подсудимого Адлейба произнести длинную эмоциональную речь. Приведу лишь часть ее с репликами Романа Кварчия:
Your browser doesn’t support HTML5
Подсудимый Адлейба хочет продемонстрировать свою подпись
«Я просто хочу вам объяснить и сказать... Они же утверждают, что у них конфликта (с убитым) не было. У них скандал между мужем и женой тоже пошел. Пусть он скажет, сколько я к нему и невестке домой заходил, пусть скажет. Как змея с лягушкой были! Он сейчас изображает: она самая хорошая, идеальная... За что, скажи, за что тебя из Москвы выгнали, за что квартиру отняли?..
– Адлейба... Адлейба, к вам суд обращается…
– Так что сам разберись, мой хороший! Дом был оформлен на него, Рафик на воздухе висел. Всегда у них кипиш был, всегда конфликт был. Вот это я знаю. Я не знаю, я уже не знаю: «это нет», «это нет», «это нет», «это нет»...
– Объявляется перерыв.
– Скажи просто, скажи! Ты же авторитетный мужик. Объяви, скажи сам.
– Покиньте зал, пожалуйста. Зал покиньте. Выведите, конвой, Адлейба в комнату для арестованных. Зал покиньте!»
В ходе судебных заседаний у нас перерыв обычно объявляется через два часа работы, но тут прошло только минут сорок: возможно, председательствующий посчитал, что на таком эмоциональном накале нельзя переходить к допросу подсудимого стороной гособвинения.
Когда после перерыва прокурором были зачитаны первоначальные признательные показания Эдуарда Адлейба, вскоре после его ареста, его защитник сказал:
«Те показания, которые сейчас нам были оглашены, – от 21 апреля 2017 года. В последующем мой подзащитный в рамках предварительного расследования, а именно в ходе допроса от 26 декабря 2017 года, отказался от этих показаний в части признания своей вины. И это он подтвердил в суде. И объяснил, что он такие показания противоречивые давал под давлением».
Подсудимому были показаны подписи в оглашенном протоколе допроса, в котором он признает свою вину в убийстве, но тот сказал, что подписи похожи на его, но все же не его. Состоялся такой его диалог с председательствующим на суде:
«Вы посмотрели протокол вашего допроса. Вам были предъявлены ваши подписи, как утверждает обвинительное заключение. Это ваши подписи?
– Не похоже. Дайте я распишусь, пожалуйста, для сравнения.
– Просто я вас спрашиваю: это ваши подписи либо не ваши?
– Не мои, не мои.
– Похожие на ваши, но не ваши?
– Нет. Есть там один, хорошо расписывается, в милиции района».
Прокурор Эльвира Хазириши высказалась:
«Уважаемый суд! Мы видим, что протокол допроса обвиняемого был составлен со всем соблюдением требований уголовно-процессуального законодательства. Помимо следователя и обвиняемого, присутствовала защитник Габилаиа, которая представляла интересы подсудимого. Ее подписи стоят на каждом листе после каждого вопроса, и поэтому нет никаких сомнений в подлинности этого протокола и в подлинности подписей Адлейба.
Э. Адлейба: Дайте мне, я распишусь.
Р. Кварчия: Нет такой процедуры в суде».
Далее подсудимый стал отвечать на вопросы суда. В частности, Роман Кварчия поинтересовался, осуществлялся ли допрос с участием подсудимого и его адвоката. В ответ на это Адлейба сказал, что следователи заполняли протокол не с его слов, а так, как было выгодно следствию. Но почему же, поинтересовались члены судебной коллегии, ранее, в частности на предыдущем судебном заседании, подсудимый утверждал, что признательные показания давал под давлением, под воздействием психотропных веществ, а теперь утверждает, что протокол вообще сфабрикован, что его подпись подделана? «Более того, в материалах дела имеется протокол, в котором вы утверждаете, что предыдущие признательные показания вы давали, но от них вы отказываетесь», – подчеркнул Кварчия.
В ответ Адлейба повторил, что подписи на протоколе допроса от 21 апреля принадлежат не ему.
Роман Кварчия также напомнил, что по ходатайству суда были оглашены показания потерпевшей Людмилы Матосян, супруги убитого. «Она утверждает, что побои ей были нанесены вами, как вы это оцениваете?» – спросил судья. Подсудимый сказал, что показания Людмила Матосян дала так, как было выгодно следствию.
На вопрос о том, как Адлейба объясняет, что, согласно справке оператора сотовой связи, его телефон перемещался на территории микрорайона Маяк, а он утверждает, что оставил его дома, когда выезжал во время убийства в районе рынка (что подтверждает его алиби), подсудимый ответил: «Телефон много месяцев находился в руках следствия, а сейчас есть такие мастера, что переставить во времени данные не составляет для них труда».
Следующее заседание суда назначено на 10 декабря.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия