В США в возрасте 94 лет скончался 41-й президент США Джордж Буш – старший. Находясь в Белом доме с 1989 по 1993 годы, Джордж Буш стал участником и свидетелем падения железного занавеса, путча ГКЧП, распада СССР, первой войны в Персидском заливе, получившей кодовое название "Буря в пустыне", войны в бывшей Югославии.
Биография Буша-старшего включает многое: ветеран Второй мировой войны, владелец нефтяной компании, посол США в ООН и Китае, директор ЦРУ, дважды вице-президент и, наконец, президент США. Позже к списку добавилось и положение отца президента США. Но всегда было неизменным звание "официального ненавистника брокколи". Придя в Белый дом, Буш открыто заявил: "Я не люблю брокколи. Я не любил ее с детства, а моя мать заставляла меня ее есть. Я – президент Соединенных Штатов, и я больше не буду есть брокколи".
За 1989–1993 годы в Белом доме Джорджу Бушу – старшему пришлось иметь дело с Михаилом Горбачевым, Борисом Ельциным и Горбачевым и Ельциным совместно.
Воспоминания Буша-старшего "Изменившийся мир" написаны в соавторстве с бывшим советником Буша по национальной безопасности Брентом Скоукрофтом*. В них от первого лица и в мельчайших подробностях описаны многие события тех лет. Так, например, произошла первая встреча Буша-старшего с Михаилом Горбачевым – задолго до собственного президентства, 13 марта 85-го года, когда он, будучи вице-президентом, представлял президента Рональда Рейгана и Соединенные Штаты на похоронах генерального секретаря ЦК КПСС Константина Черненко.
Первая встреча с Горбачевым
Брежнев, Андропов, Черненко
Джордж Буш, книга "Изменившийся мир":
"В начале 80-х Советский Союз сменил целую серию лидеров – от Леонида Брежнева, к Юрию Андропову, к Черненко... Мне приходилось летать в Москву на все эти похороны. По-моему, Джеймс Бейкер (госсекретарь США в те годы. – РС) придумал по поводу этих моих поездок лозунг: "Ты умрешь, и я приеду". И хотя это были неизбежные траурные церемонии, я полагал, что их все-таки можно использовать – для развития дипломатических отношений между странами. Государственные похороны позволяют мировым лидерам проводить короткие встречи и переговоры. Вдобавок они давали нам возможность лично познакомиться с преемником. Учитывая уровень смертности среди высших кремлевских руководителей в это время, мы мало знали о советских лидерах – только успевали привыкнуть к одному, как тот умирал, и ему на смену приходил другой.
После похорон Черненко нашу делегацию, которая включала Госсекретаря Джорджа Шульца, проводили в, как положено, суровую и официально, но богато обставленную, с высокими потолками, комнату для приемов в Кремле, где нас встретил Горбачев. Я записал мои первые впечатления от него в телеграмме, которую направил президенту Рейгану. Язык этой телеграммы отражает время и подозрительность холодной войны, но мне кажется, в перспективе содержание этой телеграммы отразило то, что в результате произошло:
"Горбачев сформирует советскую линию настолько приемлемо для Запада, насколько до него этого не делал ни один (повторяю, ни один) советский лидер. У него обезоруживающая улыбка, теплые глаза и подкупающая способность высказывать неприятную вещь и сразу же отступать, чтобы установить реальный диалог с собеседником.
Он может быть очень жестким. Например, я в деталях поднял вопрос о правах человека, он прервал меня и произнес все ту же риторическую речь, какую мы не раз уже слышали. Цитирую: "Вы на территории Соединенных Штатов не соблюдаете права человека" или (имея в виду афроамериканцев) "вы жестоко попираете их права". Но одновременно с этим он сказал: "Мы готовы будем обсудить этот вопрос" и "давайте назначим специальных представителей и обсудим эту проблему". То есть, по сути: "Не надо читать нам лекцию о правах человека и не надо нападать на социализм, давайте лучше вместе обсудим этот вопрос".
Землетрясение в Армении
В начале декабря 1988 года Михаил Горбачев прилетел в ООН, где изложил новые принципы советской внешней политики, объявил о сокращении советских Вооруженных сил и о выводе войск из Центральной Европы. Джордж Буш – старший в тот момент уже был избранным президентом США и встречался с советским лидером и в этом качестве тоже.
Землетрясение в Армении. 9 декабря 1988 года.
Джордж Буш, книга "Изменившийся мир":
"8 декабря 1988-го визит Горбачева был прерван известиями об ужасном землетрясении, разрушившем Армению. В этой трагедии погибли, по меньшей мере, 50 тысяч человек и полмиллиона остались без крова. Землетрясение обернулось в огромную трагедию, и в первый раз со времен Второй мировой войны Советский Союз допустил западную помощь. "Америкеирз", замечательная гуманитарная организация, которую основал мой одноклассник Боб Маколей, человек, который на самом деле способен испытывать сострадание, решила послать в Ереван самолет с медикаментами. Маколей позвонил и предложил кому-то из семьи Бушей полететь на этом самолете. Ему казалось, что такой жест будет на самом деле важен для советского народа в эту минуту.
Мой сын Джеб и 12-летний внук Джордж вызвались лететь, хоть это и означало, что и им придется встретить Рождество вдали от дома. Они помогали разгружать самолет, затем посетили больницу, позже принесли рождественскую молитву в небольшой часовне. Оба моих мальчика плакали, не в силах перенести то, что они увидели. Позже Горбачев сказал мне, а Шеварднадзе – Джиму Бейкеру, что, когда Буши заплакали, это был мощный сигнал всему Советскому Союзу, что Америка искренне переживает о том, как страдают люди в Армении. Это было отражением важной новой тональности в наших отношениях – мы стали по-человечески относиться друг к другу. [...]
На следующий день после встречи с Горбачевым в Нью-Йорке на Губернаторском острове мы сидели в доме вице-президента в Вашингтоне с Брентом Скоукрофтом, человеком, которого я избрал на пост своего советника по национальной безопасности. Я сказал ему, что мне хотелось бы выступить с каким-нибудь драматическим предложением, чтобы продвинуть вперед наши отношения с Москвой. Не просто отвечать на инициативы и идеи Горбачева, а предложить что-то совершенно новое и напрямую, чтобы тем самым подчеркнуть ведущую роль Америки в формировании повестки дня международных отношений. Горбачев предоставил нам замечательную возможность провести кардинальные перемены. И хотя в то время я не мог предвидеть, какие драматические изменения произойдут в ближайшие четыре года, я верил, что, учитывая приверженность Горбачева провести реформы и установить лучшие отношения с Соединенными Штатами, у нас есть шанс добиться значительных прорывов, особенно в области контроля за вооружениями".
Торт
Советский народ на самом деле оценил отнюдь не символический жест Джорджа Буша, пославшего сына и внука в Армению. Это было первое личное участие американского лидера, разделившего огромное горе людей в стране, долгое время остававшейся закрытой и враждебной. Благодарность советских людей не заставила себя ждать. Так о ней пишет бывший директор ЦРУ Роберт Гейтс в книге "Из тени":
"В понедельник, 23 января 89-го года, через три дня после того, как Джордж Буш принял присягу президента, к воротам Белого дома подъехал серый микроавтобус без опознавательных знаков. Водитель сказал офицеру безопасности, что его попросили привезти в Белый дом большую коробку, которая пришла из Советского Союза на имя нового президента США. Он не знал, что в коробке, но сказал, что ее доставили в США самолетом "Аэрофлота". На коробке не было никаких надписей, ни визитки, ни открытки, ничего. Офицер охраны позвонил Кондолизе Райс, которая работала тогда в штате Совета по национальной безопасности, и она уже в свою очередь позвонила в советское посольство. Там тоже ничего не знали о подарке или же, о посылке. Все это было очень загадочно, но вызывало определенную тревогу. Приняв все меры предосторожности, офицеры секретной службы перевезли коробку в одно из зданий на юго-востоке Вашингтона. Там саперы осторожно вскрыли посылку.
В посылке был торт. 200-килограммовый торт. Но от кого? Так началась великая кондитерская шутка, первое испытание в советско-американских отношениях для администрации Буша. В роли детектива выступила Конди Райс... В конце концов, ей удалось выяснить, что торт пришел от коллектива одной кондитерской фабрики в Советском Союзе. Коллектив хотел в собственной манере пожелать успехов президенту Бушу. Когда я, наконец, решил доложить самому президенту об этом подарке – с несколько неуместным, как я теперь понимаю, юмором, – он был искренне тронут, сколько сил потратили эти люди, и решил, что надо сделать фотографию его самого и всей его семьи вокруг этого торта и отправить снимок работникам фабрики. Но к тому времени, когда мы смогли устроить этот снимок – несколько недель спустя, – торт уже заметно подпортился и выглядел не так красиво (зато крысы на этом тайном объекте спецслужб явно отъелись). По мере того, как торт приходил в негодность, я пытался сделать все, чтобы об этом подарке вообще забыли. Но Буш забывать не хотел. Он все-таки настоял на том, чтобы фотография была сделана и чтобы ее отправили кондитерам".
Путч 1991-го
17 августа 1991-го Роберт Гейтс вручил президенту Бушу ежедневную сводку новостей ЦРУ. В ней говорилось: вероятность того, что консерваторы вступят в дело в ближайшие дни, очень высока. "Возрастает опасность того, что сторонники "жесткой руки" пойдут на военные действия", – писало ЦРУ и показывало, какие действия предприняли консервативные советские круги для того, чтобы подготовить захват власти.
Баррикады в Москве, 19 августа 1991 года.
Роберт Гейтс, книга "Из тени":
"Обычно мы с Брентом Скоукрофтом (советник по национальной безопасности. – РС) делили отпуск Буша в штате Мэн, причем я проводил с президентом первую часть отпуска. Мы сидели на террасе дома Буша с видом на Атлантический океан. Он спросил меня, насколько серьезной, с моей точки зрения, была ситуация в Москве и стоит ли полагаться на информацию управления. Я объяснил ему значение церемонии подписания нового союзного договора, назначенной на 20 августа, и сказал, что, на мой взгляд, предупреждение очень серьезно.
На следующий день, в воскресенье, я вернулся в Вашингтон, а мое место рядом с Бушем занял Скоукрофт. Обычно он ложился спать поздно. И около половины 12-го он позвонил мне и сказал, что слышал по Си-эн-эн, что в Москве, возможно, произошел переворот. Может быть, я что-то уже знаю об этом? Не могу ли я справиться в ЦРУ? За ночь пришла информация о домашнем аресте Горбачева и о тех, кто совершил путч. Похоже было, что в нем участвовали все: военные, КГБ, министерство внутренних дел, партия.
Казалось, что успех путча неизбежен, если принять во внимание, как развивались события в СССР в последнее время. […] Но к утру у нас в Вашингтоне появилось ощущение, что что-то не то, чего-то в московском путче не хватало. Почему по-прежнему работали телефоны и факсы и в Москву и из Москвы? Почему почти не изменилась рутинная жизнь? Почему не была арестована демократическая "оппозиция" – ни в Москве, ни по стране? Как этот новый режим допустил, что оппозиция забаррикадировалась в здании парламента, и туда свободно приходили люди? У нас появилась мысль, что, может быть, организаторы путча не смогли собрать все свои силы и ситуацию еще можно как-то спасти.
Утром, когда президентский самолет уже направился в Вашингтон, я получил письмо от Ельцина президенту Бушу. Ельцин был за баррикадами в здании парламента, заявлял о своей решимости сопротивляться и призывал президента Буша поддержать сопротивление путчу. Это было сильное письмо, и я позвонил на борт номер 1 Скоукрофту, чтобы зачитать его. После совещания с президентом Скоукрофт вышел к журналистам в салоне самолета и сделал намного более жесткое заявление, нежели то, с каким выступил президент Буш утром, когда у нас еще не было полной информации о происходящем в Москве. […]
На следующее утро, когда противостояние вокруг здания парламента усилилось, Буш попытался позвонить Горбачеву, но не дозвонился. Тогда он решил позвонить Ельцину в парламентское здание, хотя все мы скептически предупреждали, что ему это не удастся. К нашему изумлению, его тут же соединили. Организаторы путча даже не отключили телефонные линии в здании парламента. Звонок Буша был большой поддержкой и для Ельцина, и для остальных людей у парламента. А единогласное и категоричное осуждение путча со стороны западных лидеров, несомненно, помогло оппозиции – оно и морально поддержало ее, и заставило организаторов путча засомневаться в своих действиях".
Конец СССР
Путч определил дальнейшее развитие событий в СССР. И Джорджу Бушу – старшему выпала судьба строить отношения с целой группой новых государств, образовавшихся из распада советской империи. Он узнал об этом первым из международных лидеров.
Леонид Кравчук, Станислав Шушкевич и Борис Ельцин (слева направо) в Беловежской пуще 8 декабря 1991 года.
Джордж Буш, мемуары "Изменившийся мир":
"8 декабря 1991 года Ельцин позвонил мне, чтобы сообщить о своей встрече с Леонидом Кравчуком и Станиславом Шушкевичем, президентами Украины и Белоруссии. Фактически он еще находился вместе с ними в комнате охотничьего домика недалеко от Бреста. "Сегодня в нашей стране произошло очень важное событие. И я хотел проинформировать вас лично, прежде чем вы узнаете об этом из прессы", – заявил он с пафосом. Ельцин объяснил, что они провели двухдневную встречу и пришли к заключению, что "нынешняя система и договор о Союзе, к подписанию которого все нас подталкивают, нас не удовлетворяют. Поэтому мы собрались вместе и несколько минут назад подписали совместное соглашение". […]
Ельцин, похоже, зачитал что-то вроде подготовленного заявления. Он сказал, что близорукая политика центра привела к политическому и экономическому кризису. В результате они подписали соглашение из 16 пунктов о создании "содружества или объединения независимых государств". Иными словами, он сообщил мне, что вместе с президентами Украины и Белоруссии они решили разрушить Советский Союз. Когда он закончил читать подготовленный текст, его тон изменился. Мне же показалось, что изложенные им положения подписанного соглашения будто специально сформулированы таким образом, чтобы получить поддержку Соединенных Штатов: они непосредственно излагали те условия, за признание которых мы выступали. Мне не хотелось преждевременно высказывать наше одобрение или неодобрение, поэтому я просто сказал: "Я понимаю".
"Это очень важно", – отреагировал Ельцин. "Господин президент, – добавил он, – должен сказать вам конфиденциально, что Горбачев не знает об этих результатах. Он знал, что мы здесь собрались. Фактически я сам ему сказал о том, что мы встретимся. Конечно, мы немедленно направим ему текст нашего соглашения, и, конечно, ему придется принимать решения на своем уровне. Господин президент, я был с вами сегодня очень, очень откровенен. Четыре наши страны считают, что существует только один возможный выход из нынешней критической ситуации. Мы не хотим делать что-либо втайне – мы немедленно передадим заявление прессе. Мы надеемся на ваше понимание. Дорогой Джордж, я закончил. Это чрезвычайно, чрезвычайно важно. По сложившейся между нами традиции, я и десяти минут не мог подождать, чтобы вам не позвонить".
"Котлета по-киевски"
За пять месяцев до Беловежских соглашений Джордж Буш выступал в украинском парламенте. За день до этого он вместе с женой Барбарой Буш остановился на даче Михаила и Раисы Горбачевых в Подмосковье. Буш обещал советскому лидеру, что будет всячески поддерживать новый "мягкий" договор о федерации вместо СССР. Его речь была встречена овациями в Верховной раде и жесткой критикой со стороны украинских политиков, настроенных на полное отсоединение от Москвы. Критика была настолько жесткой, что речь вошла в историю под названием "Котлета по-киевски". В ней он сказал:
"Свобода – это не то же самое, что независимость. Америка не поддержит тех, кто добивается независимости для того, чтобы заменить далекую диктатуру местным деспотизмом. Америка не поможет тем, кто развивает самоубийственный национализм, основанный на этнической ненависти".
Позднее, в 2004 году, приехав в Киев в рамках европейского турне, Джордж Буш пояснил, что пытался предостеречь украинских лидеров от "глупых поступков". "Если бы ваши лидеры повели себя неумно, их бы раздавили [из Москвы]", – сказал Буш.
История доказала, что он был отчасти прав. Хотя Москва не связывала свое поведение с "умными" или "глупыми" поступками лидеров соседнего государства.
* По архивным материалам Радио Свобода.