2018 год остался позади, словно минное поле, которое все же удалось пересечь. Аберрация близости способствует преувеличению значимости недавних событий, прежде всего – президентских выборов, хотя причины, превратившие 2018-й в «год кризисов», относятся к более раннему периоду.
В начале года граждане уже знали, что внутрипартийная борьба в «Грузинской мечте» обострилась, но располагали лишь обрывками информации. Они напряженно вглядывались в темноту, подобно припозднившимся прохожим, которые слышат вопли и топот, но еще не понимают, что происходит. В апреле вспыхнул открытый конфликт между депутатами парламентского большинства, в мае пост председателя «Грузинской мечты» вновь занял Бидзина Иванишвили, в июне он принудил к отставке премьер-министра Георгия Квирикашвили, а в июле попытался наконец объяснить избирателям, что произошло на самом деле. Но ситуация нормализовалась лишь отчасти – в «политбюро» правящей партии начались разногласия по поводу кандидата в президенты (они косвенно повлияли на результат первого тура) и десятки стычек, связанных с возможными назначениями.
В 2018-м мы увидели падение премьера Квирикашвили, а также министра экономики Кумсишвили, и раздел их «владений». Позиции мэра Тбилиси Каладзе укрепились, тем более что председатель парламента Кобахидзе, как правило, действовал в его интересах. Места на авансцене заняли новый премьер Бахтадзе и министр внутренних дел Гахария. Возможно, одного их них следует назвать «экономическим», а другого «силовым» премьер-министром. Но важнее иное – после парламентских выборов 2016 года «Грузинская мечта» приблизилась к режиму «фактической однопартийности» и перестала адекватно реагировать на очевидные угрозы и изменения общественного мнения. Ее лидеры занимались переделом сфер влияния, а руководителей среднего звена интересовали, прежде всего, кадровые перестановки перед очередными выборами. Нечто похожее происходило с «Нацдвижением» в 2010-12 годах.
Внутрипартийная конкуренция в нынешнем виде раздражает избирателей, но Иванишвили не удается стабилизировать ситуацию. Запас прочности, которым он обеспечил «Грузинскую мечту», сегодня работает против нее – лидеры партии зачастую не задумываются о последствиях своих шагов, полагая, что ошибки можно будет исправить за счет неисчерпаемых, по местным меркам, ресурсов Иванишвили. На первый взгляд дело обстоит именно так: несмотря на серию грубых просчетов и уязвимость кандидата, «Грузинской мечте» удалось провести мобилизацию перед вторым туром президентских выборов и почти повторить свой рекорд (Саломе Зурабишвили набрала 97,11% от количества голосов, полученных «Мечтой» в 2012-м). Но из этого отнюдь не следует, что в политике можно вести себя так же легкомысленно, как в публичном доме.
На самом запомнившимся фото 2018 года запечатлены тысячи огоньков в руках участников акции протеста. 31 мая они вышли на проспект Руставели, чтобы поддержать Зазу Саралидзе, который требует справедливо расследовать убийство сына. «Грузинской мечте» удалось локализовать кризис ценой отставки главного прокурора Ираклия Шотадзе и целого ряда лихорадочных маневров в политическом и информационном пространстве, но она понесла значительные репутационные потери.
В апреле 2018-го погибли шестеро ткибульских шахтеров, а в июле еще четверо. Под давлением общественности властям пришлось заняться вопросами безопасности труда и принять хоть какие-то, пусть половинчатые меры. Но ни шахтовладельцы, ни послушные им чиновники никогда не объяснят, почему это было сделано после очередной трагедии, а не до нее.
Ярким событием стали акции протеста против демонстративно грубого рейда полиции по ночным клубам. Они впервые предоставили лидерам «Грузинской мечты» возможность сказать консервативному электорату, что для снижения напряженности нужно смягчить наркополитику, а сын Бидзины Иванишвили, Бера, и вовсе поддержал легализацию «травки». Но после этого правительство совершило грубейшую тактическую ошибку, причиной которой могла стать разве что неуемная алчность, инициировав обсуждение законопроекта о производстве марихуаны в Грузии непосредственно перед выборами. После первого тура его пришлось отозвать из парламента, дабы умилостивить разъяренный епископат и паству ГПЦ.
В 2018-м представители Церкви сделали больше политических заявлений, чем когда бы то ни было в новейшей истории Грузии. Светские власти шли от кризиса к кризису, а духовные небезуспешно пытались расширить зону контроля и зашли бы гораздо дальше, если бы не внутренняя борьба вокруг вероятного преемника Илии II, т.н. цианидового дела, проблемы украинской автокефалии и т.д. Небольшая иллюстрация: в субботу хорепископ патриарха Иаков сказал, что, если министр ВД Гахария «пойдет на повышение, я его сброшу. И пусть сам смотрит, станет ли он премьером. Не станет. А если станет, у правительства будут серьезные проблемы с Церковью». Интересно, что конкордат 2002 года (ст.1 п.4) рассматривает хорепископа как одного из официальных представителей Церкви, так что в каждом подобном случае следует тщательно разбираться, где кончается его личное мнение и начинается общецерковное. В беседе с «ТВ Пирвели» владыка также отметил, что собирается «сильно побить» некоего бизнесмена.
А Георгий Гахария действительно укрепляет позиции. Пропагандистская машина успешно «раскручивает» его, и, несмотря на то, что в первые семь месяцев 2018 года преступность выросла на 55,81%, многие сторонники «Мечты» считают его олицетворением грядущего «Neuordnung»-а.
Во внешней политике в 2018-м все шло своим чередом – Грузия предсказуемо и планомерно продвигалась на Запад. 16 декабря вступила в силу 78-я статья Конституции, обязывающая власти «принимать все меры для обеспечения полной интеграции» Грузии в Евросоюз и НАТО. А вот отношения с Россией скорее ухудшились, несмотря на расширение торгово-экономических связей. Грузия крайне негативно восприняла смерть Арчила Татунашвили в цхинвальском изоляторе и долгие переговоры о выдаче его тела.
Другие, менее значительные эпизоды (споры о лаборатории Лугара и т.д.) также способствовали «риторической эскалации». Радикализация общественного мнения постепенно лишила правительство пространства для маневра, и сегодня премьер Бахтадзе вряд ли рискнет повторить весьма мягкое обращение (09.03) премьера Квирикашвили к руководству России и уж тем более сделать что-нибудь условно «пророссийское». В минувшем году граждане Грузии чаще интересовались событиями в других странах – сменой власти в Армении, церковными проблемами в Украине, инфляцией в Турции, ситуацией в Евросоюзе и т.д., что отразилось в СМИ и соцсетях.
Из «украинских» инцидентов особый резонанс вызвала депортация Михаила Саакашвили. Во второй половине неудачно начавшегося года он достиг значительного успеха в Грузии – поддержанный им Григол Вашадзе получил во втором туре выборов 780 680 голосов, «националы» добились лучшего результата за последние пять лет. Но затем Саакашвили оступился, призвав избирателей к неповиновению и к уличным протестам, он вместе с партией не сумел обеспечить проведение многолюдных митингов и предоставил насторожившимся было оппонентам возможность в очередной раз посмеяться над его бессилием.
2018-й стал годом сильнейшего разочарования для граждан, мечтавших о «третьей силе» – их снова вынудили выбирать меньшее из двух зол, а политики, которые, по идее, должны были олицетворять некую альтернативу, в целом вели себя как малыши в песочнице.
Грузины, как правило, смотрят на экономику сквозь призму психологии, и накопившаяся усталость от бедности перечеркивает скромное улучшение основных показателей. Именно поэтому крайне сомнительная, но эффектная акция выкупа безнадежных долгов перед выборами вызвала больший резонанс, чем облегчение налогового бремени для малого бизнеса или попытка реформировать систему кредитования. Когда жители Грузии, в том числе и эксперты, рассуждают о радикальных переменах, обещанных Иванишвили (05.11), они зачастую имеют в виду не конкретные шаги, а ощущения, которые должны сопутствовать очередной перестройке. Что ж, иногда проще чувствовать, чем считать или размышлять.
Очень сложно перечислить все «фоновые», но важные процессы. Частые скандалы в Совете юстиции постоянно напоминали о патологических изменениях в недрах судебной власти. Радикальные националистические организации окрепли и пару раз, прежде всего – 13 мая, едва не довели дело до массовых беспорядков. Отношения «Грузинской мечты» и ведущих неправительственных организаций неуклонно обострялись, и попытки укрепить ветшающий, но все еще жизнеспособный режим начали входить в очевидное противоречие с необходимостью дальнейшей демократизации, столь желанной для значительной части общества и европейских партнеров.
2018-й был годом страшных воспоминаний: после августовской войны минуло 10 лет, а после падения Сухуми – 25. И даже столетний юбилей провозглашения независимости иногда напоминал о том, что случилось с Первой республикой через неполных три года, но вместе с тем свидетельствовал о воле к жизни и любви к свободе. О ней говорили и грузинские книги на Франкфуртской книжной ярмарке – в 2018-м наша страна стала ее почетным гостем.
Главное, что в минувшем году Грузию не покинуло то, что позволяет ей оставаться собой вопреки планам враждебных империй, да и самой Смерти, то, что Мераб Мамардашвили описывал как «талант незаконной радости или талант жизни – он действительно одна из исторических ценностей культуры. Ну есть, есть у грузин талант радости. Незаконной радости, в самом деле, потому что ничего нет для того, чтобы она была, или все есть, чтобы ее не было». И очень важно, чтобы мы не утратили его в наступающем году.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции