В Южной Осетии на заседании правительства под председательством премьера Эрика Пухаева обсудили перспективы взыскания невозвращенных кредитных средств, выделенных правительством в 2010 году правительством Вадима Бровцева на развитие предпринимательства в районах республики. Как образовалась эта задолженность, реально ли ее вернуть и надо ли это делать?
Правительство Южной Осетии намерено вернуть кредитные средства, выделенные в 2010 году на развитие предпринимательства в районах республики. Тогда администрациям Цхинвальского, Дзауского, Знаурского и Ленингорского районов выделили по 10 миллионов рублей на кредитование предпринимателей. По сообщению пресс-службы правительства, заемщики должны были выплатить беспроцентные ссуды в срок до 2013 года, однако почти все кредиты оказались просрочены. Последующая реструктуризация долгов до 2016 года не принесла ожидаемых результатов.
«На сегодняшний день процент возвращенных государству денежных средств по займам 2010 года ничтожно мал. По поручению президента Анатолия Бибилова правительству необходимо обеспечить условия возврата кредитов, которые пойдут в Фонд содействия льготному кредитованию на дальнейшее развитие предпринимательства», – заявил членам правительства Эрик Пухаев.
Your browser doesn’t support HTML5
«Успокоительные кредиты» для комбатантов требуют вернуть?
Премьер-министр подчеркнул, что необходимо найти пути выхода из создавшейся ситуации и выработать механизмы возврата кредитов так, чтобы заемщики смогли выплатить их постепенно.
По мнению югоосетинского блогера Алана Парастаева, проблема возвращения кредитов состоит в том, что до недавнего времени в Южной Осетии кредиты выдавались без обеспечения. Сам Алан брал кредит на развитие своего бизнеса относительно недавно. Это была уже совсем другая история – от него потребовали залог, соответственно, и отношение к обязательствам у него уже другое. «Я кредит выплачиваю, я каждый день думаю о том, как я буду его погашать. Этот кредит обеспечен моим домом, то есть, если я его не выплачу, я рискую своим домом. Если у кого-то другого не потребовали залога, как у меня, то это не его вина. Он не мог просить у государства, мол, возьмите у меня какие-то гарантии под этот кредит. Ему дали – он взял. В этом нет его вины, и он сейчас не должен страдать. Я согласился на те условия, которые мне предложили, а от него ничего такого не потребовали. Так почему от него должны сейчас что-то требовать и выставлять как не совсем правильного гражданина?» – говорит Алан Парастаев.
По его мнению, если нет возможности взыскать долги по закону (их, судя по всему, нет), то государству не стоит опускаться до произвола, организовывать какие-то неформальные и незаконные меры воздействия на должников.
Но в этой истории, отмечает Алан, есть и другой момент. Те, кто взял кредиты под залог и теперь добросовестно их отрабатывает, считают несправедливостью по отношению к себе такое безнаказанное невозвращение займов первыми кредиторами. Иными словами, по мнению Парастаева, это такая история, когда любое решение будет воспринято как не вполне законное или справедливое.
Начальник Управления внутренней политики президента РЮО юрист Мурат Ванеев говорит, что все-таки есть возможность вернуть деньги, не прибегая к произволу, не нарушая закон. В маленькой республике можно апеллировать к общественному мнению. Можно, например, сделать историю займов публичной. Все-таки заемщики не станут отрицать, что, когда брали деньги, обещали их вернуть. А теперь они должны их вернуть в Фонд льготного кредитования, чтобы ими могли попользоваться и другие люди во благо своих семей. Чувство неловкости перед обществом может оказаться решающим в этой истории, говорит Мурат Ванеев:
«Не стоит такая задача, чтобы пойти и что-то у них отобрать. Задача в том, чтобы правильно оформить эти займы. Чтобы человек признал, что деньги были взяты на развитие бизнеса с обязательством их вернуть. На это ему скажут: «Если так, тогда давай документы приведем в порядок. Давай придем к компромиссу – оформим договор с минимальным процентом и обговорим приемлемые для сторон сроки его погашения. Иными словами, есть возможности – частично правовые, частично при помощи общественного мнения или призывов к совести урегулировать отношения».
Согласитесь, и средства Спецсчета, которые раздавали в виде долгосрочных займов, и первые целевые ссуды на развитие бизнеса трудно назвать кредитами. Потому как без процентов, без обеспечения, под ничтожные договоры и обещания, что когда дело будет налажено, то из заработанных денег вернут долг. Но неужели кто-то мог всерьез рассчитывать, что люди, которые двадцать постсоветских лет прожили в изоляции в обнимку с автоматом, смогут так сразу наладить успешный бизнес? Хотя, надо отметить, многие пытались, а у некоторых даже получилось.
В целом, по уверениям местных экспертов, порядка 80% всех выданных в республике послевоенных кредитов ушли как вода в песок – их либо потратили не по назначению, либо просто не смогли наладить дело. Слышал я и такое мнение, что, дескать, изначально было ясно, для чего все это делается: чтобы тех ребят, которые воевали, вернуть к мирной жизни, дать им какое-то мирное занятие.
Впрочем, определение «вернуть их к мирной жизни» не единственное, какое я слышал от экспертов, в том числе от бывших чиновников. Были и такие: умаслить, замирить, задобрить, успокоить комбатантов, на глазах у которых слетевшиеся со всех сторон «деловые люди» растаскивали российские транши. Согласитесь, выхлебать все денежные потоки, оставив комбатантов с сухими губами, не уделив им хотя бы малости – это просто опасно. То есть с политической точки зрения задача была выполнена, а на возврат средств и уж тем более на то, что они организуют процветающий бизнес, изначально никто не рассчитывал. Быть может, оттого и договоры такие нелепые?
Вот такое объяснение, которое я слышал от чиновников того времени на условиях анонимности. А теперь, по их мнению, спустя восемь лет мы наблюдаем другой подход, иной взгляд нынешнего руководства на историю с послевоенными кредитами.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия