23 февраля все, наверное, ждали напоминания о годовщине депортации чеченцев и ингушей, но я опять о другом.
В четверг, 21 февраля, в Шалинском городском суде Чеченской Республики прошло 41-е заседание по делу Оюба Титиева, руководителя грозненского представительства правозащитного центра «Мемориал». Слушателям, наверное, поднадоели повторяющиеся новости из Шали, но мы не будем долго смущать их покой. Судебное следствие завершено. Прения назначены на 11 марта, затем уже последнее слово подсудимого и приговор.
Судебное следствие началось в июле прошлого, 2018 года. За восемь месяцев состоялось, как уже сказано выше, 41 заседание (итоги и обобщенную статистику восьми месяцев процесса можно прочесть здесь). Оюба обвиняют по наркотической 228-й статье, и, как заметил адвокат Илья Новиков, суд побил все рекорды: по такому одноэпизодному делу обычно свидетелей можно пересчитать по пальцам. По делу Оюба в суде прошли больше сотни свидетелей.
Из 69 свидетелей обвинения сотрудников Курчалоевского райотдела полиции большинство вообще не имели никакого отношения к делу. Они заученно повторяли «нет, не знаю, не помню», а порою неожиданно забывали русский язык. Но одно они знали точно: в отделе нет группы быстрого реагирования, ГБР.
Your browser doesn’t support HTML5
Дело Оюба Титиева: в ожидании судебных прений
Между тем, как заявляет Оюб Титиев, его задерживали дважды. Первый раз – сотрудники в зеленом камуфляже с нашивками «ГБР» на камуфлированной машине. Они, по словам Оюба, и подбросили ему наркотики. И лишь когда доставленный в отдел Оюб заявил, что все это незаконно, то его отвезли на то самое место, и теперь уже сотрудники дорожно-патрульной службы во главе с инспектором Гараевым якобы остановили его потому, что у него не горел ближний свет. Гараев сотоварищи снова «обнаружил» в машине наркотики и теперь оформил задержание как полагается, со следственной группой и понятыми. Следствие и гособвинение отрицают, что первое задержание было.
И вот теперь основные усилия обвинения в суде состояли в том, чтобы отрицать то, первое задержание. Именно для этого обвинение прогнало через суд полсотни сотрудников райотдела. При этом судья Мадина Зайнетдинова последовательно не давала защите Оюба доказывать существование группы быстрого реагирования в Курчалоевском райотделе.
Адвокаты представили заверенные нотариусом скриншоты с официального сайта Министерства внутренних дел. А там ведомственная пресс-служба излагала, как целый министр внутренних дел республики Руслан Алханов проверял Курчалоевский райотдел, а прежде всего и перво-наперво – ту самую группу быстрого реагирования. Ту самую, существование которой, «круглосуточно находящейся в отделе полиции на случай осложнения оперативной обстановки», теперь отрицает обвинение. На сайте МВД до сих пор сообщают, что «министр лично ознакомился с укомплектованностью сотрудников ГБР, проверил их экипировку и оружие». Но Зайнетдинова отказалась приобщить скриншоты с сайта: не относится к делу. Точно так же «не относились к делу» заверенные нотариусом фото из Инстаграма курчалоевских полицейских: там они как раз щеголяли в зеленом камуфляже с нашивками ГБР, с оружием и без, с камуфлированными машинами (которые тоже «не существуют»). Судью устроил ответ из райотдела: в штатном расписании ГБР не предусмотрена.
Защита представила суду 35 свидетелей. Они утверждали, что власть преследует Оюба за его работу, рассказывали про этот многолетний прессинг. Зайнетдинова их просто прерывала, особенно когда речь заходила про Магомеда Даудова или Рамзана Кадырова: «не имеет отношения к делу». Эти слова судьи и обвинителей можно отнести к версии защиты в целом: о двух задержаниях и о политическом характере дела. Соответственно, прокуроры и судья не давали защите представить в суде и приобщить к делу доказательства. Адвокаты заявили 31 ходатайство, судья со скрипом удовлетворила три. Лишь потому, что нельзя было не допросить явившихся в суд экспертов.
Это продолжалось и на последнем заседании.
Ранее защита ходатайствовала об истребовании биллинга телефона старшего патруля Гараева, оформлявшего задержание Оюба, – тогда бы стало ясно, как именно режиссировался этот спектакль. Судья отказала, – то есть оставила это на усмотрение самого Гараева. Вместо этого был истребован рукописный журнал регистрации звонков из райотдела. Непонятно почему была сделана такая замена, – или, наоборот, понятно почему. Журнал – источник менее надежный: конечно, теоретически «высшие силы» могут вмешаться и в биллинг, отредактировать его, но для вмешательства в журнал достаточно «магии» куда меньшего уровня. Во-вторых, в журнале фиксируют отнюдь не все звонки. Связь с нарядами – да, а так – нет. И, в-третьих, звонок любого члена полицейского наряда записывают за старшим наряда, – и непонятно, кто на самом деле связывался. Наконец, биллинг, в отличие от журнала, дает «привязку» к месту, к базовой станции сети сотовой связи.
А затем прокуратура предложила обозреть вещдоки – кусок скотча с волосами Оюба, который якобы при задержании 9 января прошлого года был приклеен к пакету с наркотиками для укрепления оного. А потом-де его от пакета оторвали обратно. Вообще-то этот скотч появился позже – 10 января Оюба возили «на беседу», надев на голову пакет и замотав скотчем, а потом содрали вместе с волосами, – так и возник этот странный кусок. Тут началось интересное: на пакете с надписями «Спасибо за покупку! До 12 килограмм» обнаружился маленький разрыв, и никаких следов липкой ленты.
А теперь, дорогой слушатель, дайте себе труд повторить. Возьмите полиэтиленовый пакет и широкий скотч. Я сказал: «пакет», а не рогожную сумку-мародерку «мечта оккупанта»! И не фирменный толстого полиэтилена пакет из бутика. Теперь наклейте кусок ленты на пакет. Теперь оторвите. Ну как?
Скорее всего, на пакете останутся следы клеящего вещества. Скорее всего, на ленте останутся следы пакета. И уж точно пакет теперь драный и в хозяйство негодный – даже если раньше был целехонек.
Именно такой эксперимент тут же предложила провести защита Оюба. Однако судья Зайнетдинова предсказуемо отказала: в самом деле, зачем доказывать неправдоподобие обвинения даже в мелких деталях? Адвокат Петр Заикин напрасно лепил широкий скотч на пластиковые «файлы» для бумаг, а затем, как Самсон льва, торжествующе рвал файл, пытаясь отодрать ленту…
На этом суд завершил стадию заявления ходатайств. Впереди – прения сторон. Однако теперь стороны могут ссылаться только на те доказательства и материалы, которые были представлены в суде. Напомню: защите судья не позволила приобщить к материалам дела ни одного доказательства, – равно как ни один материал не был из дела исключен. Напротив, прокуратура, обвинение пользовались у судьи «режимом наибольшего благоприятствования. Внешне все законно: люди в форме и в мантиях, бумаги с подписями и печатями, «слово и дело государево»…
Только имеет ли это отношение к праву? 75 лет прошло со дня депортации чеченцев и ингушей. Что-то за это время вовсе поменялось. А что-то вполне ощутимо остается прежним.