В середине июня 1949 года почти три десятка тысяч понтийских греков из Абхазии были депортированы в казахстанские степи. Спецоперация вошла в историю под названием «Волна». Греков с черноморского побережья Кавказа высылали как бы вдогонку, спустя лет пять, после депортации в конце Великой Отечественной войны крымских татар, калмыков, чеченцев и ингушей, карачаевцев и балкарцев, турок-месхетинцев... Сталин, войдя, видимо, во вкус, решил продолжить «чистку» запада страны от неблагонадежных этносов.
Благонадежность понтийских, то есть причерноморских, греков показалась сомнительной после того, как в 1949 году был создан блок НАТО, в который вошла и Греция, а среди абхазских греков было немало подданных этой страны, которые поддерживали связи с исторической родиной. Но после «иноподданных» пришли и за «советскоподданными». Впрочем, это одно из излагаемых в СМИ объяснений. В Википедии, которая сообщает о выселенных в 1949-м 10 тысячах греков из Краснодарского края и почти 30 тысячах из Абхазской АССР, говорится:
«Причина депортации из Абхазии – «народно-хозяйственная». Она становится очевидной при знакомстве с материалами по подготовке к переселению, а также событиями, последовавшими сразу за ним. Возросший интерес титульной нации Грузинской ССР к престижным прибрежным территориям республики натыкался на препятствие: многие лакомые места уже были заняты».
На днях житель Сухума Николай Пимениди рассказал в одном из местных СМИ, как это было в июне 49-го. Он, тогда одиннадцатилетний мальчик, проснулся рано утром от плача младшей сестры. Небольшое село Петровское, расположенное примерно в 15 километрах от столицы Абхазии, заполонили сотрудники НКВД. Они заходили в дома спящих людей и под дулами винтовок выводили их на улицу. То же самое происходило в нескольких других близлежащих селах. Шум, крики, лай собак... В тот день сначала депортировали подданных Греции, которые составляли примерно пятую-четвертую часть греческого населения Абхазии, а за подданных СССР, в том числе и семью Николая, взялись спустя два дня, 16 июня.
Причем те долго надеялись, что «чаша сия» их не коснется. В этом «советскоподданных» пытались убедить и некоторые местные чиновники, но, в конце концов, председатель колхоза собрал всех греков на небольшой полянке вблизи родника и объявил, что их тоже депортируют, но прежде каждый глава семейства должен написать заявление с просьбой о добровольном переселении в Казахстан. Отец Николая и его соседи отказались, но им объяснили, что вопрос решенный и обсуждению не подлежит. Наутро в селе снова появились военные и приказали грекам покинуть жилища. В дом семьи Пимениди зашел офицер НКВД, который сначала планировал поторопить переселенцев, но потом засиделся у них до позднего вечера: очень уж по вкусу пришлись ему домашние вино и козий сыр. Когда маленький Николай, осмелев, спросил, куда их повезут, разомлевший офицер начал «заливать», что в Казахстане их ждут плодородная почва, красивая природа и большие «угодья». (Мне тут вспомнилось описание Фазилем Искандером того, как в детстве дедушка рассказывал ему: за несколько десятков лет до этого, во времена махаджирства, абхазских крестьян увозили в Турцию, убеждая, что там растут тыквы величиной с арбу.) Воспользовавшись отсутствием внимания, коровы сломали забор и зашли в огород. Отец выбежал из дома, громко ругаясь, прогнал скотину и стал чинить дыру, а мать ему сказала: «Зачем ты тратишь на это время, если нас скоро увезут отсюда?»
Сотни греческих семей со всей Абхазии свезли на келасурский вокзал в Сухуме, но всем места не хватило. Часть переселенцев отправили к железнодорожной станции в Дранде. Женщины и дети, по словам Николая Пимениди, плакали, старики сидели на земле и причитали…
Вчера утром, будучи на Сухумском рынке и подойдя к газетному лотку, где вот уже лет десять торгует периодикой немолодой седовласый грек, которого, несмотря на возраст, все окружающие зовут Сашей, я напомнил ему, что в эти дни исполняется 70 лет депортации абхазских греков, и начал пересказывать воспоминания Николая Пимениди. Саша, который Пимениди, конечно, знает, сперва почему-то заспорил, сказав, что это событие было раньше, весной, в апреле или мае, а потом сам стал делиться воспоминаниями. Оказывается, не все греки были тогда выселены, некоторым повезло. Вот у Саши, например, отец воевал, защищая от фашистов перевалы Кавказа, еще кто-то был членом партии... Ему тогда было три годика, но врезалась в память картинка: он пошел в соседний двор полакомиться черешней и вишней, поскольку у них дома этих деревьев не было, но соседи уже покинули к тому времени свое жилище, и к его ногам, скуля, кинулась оставленная во дворе собака... «Но ведь черешня и вишня созревают только в начале лета», – сказал я и убедил его, что дата выселения запомнилась ему неправильно.
После этого разговора узнал из справочной литературы, что всего после выселения 1949 года в Абхазии осталось греков примерно две тысячи. В основном это были партийные работники или же «ценные сотрудники» с семьями.
Операция «Волна» описана во многих исторических исследованиях, воспоминаниях. А вот в художественной форме наиболее яркое отражение она лично для меня нашла в поэме русского поэта, уроженца Гудауты Льва Любченко (1933-1995). В историю русской литературы Абхазии он вошел главным образом как автор военно-патриотических стихов периода Отечественной войны 1992-1993 годов, написанных уже в последние годы жизни. А в конце 90-х сухумский поэт, также писавший на русском, а в детстве переживший депортацию в Казахстан, Николай Патулиди обратился ко мне с просьбой опубликовать в газете «Эхо Абхазии» никогда и нигде еще не публиковавшуюся поэму Льва Любченко. В ней автор описывал греческую депортацию, которая происходила на его глазах и жертвой которой стали его соученики по школе. Рукопись поэмы он, наверняка не надеясь на публикацию ее в советское время, успел некогда передать Патулиди. Но, увы, она и сейчас почти никому не известна, так как опубликована была в доинтернетовскую эпоху. Обязательно постараюсь найти ту публикацию и передать ее текст для размещения в Абхазскую интернет-библиотеку.
...Не все отправленные в товарных эшелонах в Казахстан добрались до мест назначения, «иноподданным» даже не разрешали открывать двери их душных вагонов, и они массово гибли. В казахстанских степях зимой теплолюбивым грекам пришлось очень трудно, но они выдержали. Больше того, как вспоминают старики, не только освоились в непривычных условиях, но и передали местному населению некоторые свои навыки хозяйствования. После смерти Сталина режим их пребывания в ссылке стал ослабевать, греки понемногу стали возвращаться в Абхазию, а массовый характер этот процесс приобрел в 1956 году. Но вернулись не все. В 60-80-е годы греки составляли 2-3 процента населения Абхазии, а ведь до депортации их доля здесь достигала 13 процентов.
Впрочем, еще и до депортации советская власть посматривала на них с большой подозрительностью – как в большинстве сельских районов СССР к кулакам. Красноречивый факт – 40% всех национализированных зданий Сухума в 1921 году до того момента принадлежали предприимчивым и трудолюбивым греческим семьям. В результате давления на них много греков, проживавших на Черноморском побережье Кавказа, выехало в 1939 году за рубеж. Местные газеты с 1939 по 1949 годы специально не упоминали о греках как о постоянных жителях Абхазии.
Те же, кто вернулся после смерти Сталина, столкнулись с другой проблемой. Ведь дома депортированных вместе с имуществом достались в основном переселенцам из Западной Грузии. Этих людей, будем объективны, тоже переселяли принудительно, некоторые сопротивлялись. Такая была политика в те годы – «перетасовка народов». Как пишет абхазский историк Даур Ачугба, Грузию пытались превратить в моноэтническую республику и этим активно занимались Иосиф Сталин вместе с Лаврентием Берия. Есть предположения в ученом сообществе, что та же участь могла постигнуть абхазов, но смерть вождя всех советских народов, кроме крымско-татарского и некоторых народов Северного Кавказа (примерно так, помнится, иронически писал о Сталине Фазиль Искандер), разрушила эти планы.
Подчеркиваю следующее: соотношение числа людей порядочных, совестливых и противоположных таким по моральным качествам во всех народах примерно одинаковое, но народы на своем историческом пути попадают в разные ситуации, способные развить в данный отрезок времени в составляющих их индивидах лучшие или худшие черты. А на ситуации эти влияют многие внешние обстоятельства. В Ингушетии некоторые вспоминают, что в середине пятидесятых годов прошлого века, когда ингушей вернули из сталинской ссылки на Северный Кавказа, грузины безропотно ушли из домов, занятых ими в высокогорном районе, прирезанном в 1944 году к Грузинской ССР. Но учтем, что, во-первых, власть в центре тогда поменялась, во-вторых, не очень, думаю, и тянуло их жить на этой суровой земле за Главным Кавказским хребтом. Абхазия – другое дело. Началось немало судебных процессов из-за занятых греческих домов, которые исконные их владельцы пытались вернуть. Об одном таком эпизоде мне лет двадцать назад рассказывал известный абхазский композитор Ражден Гумба, помогавший в конце 50-х обрести свое жилище греку, который вернулся из депортации и оказался бездомным.
А вот другой рассказ, услышанный более сорока лет назад от фотокорреспондента Семена Короткова, с молодых лет жившего в Абхазии. Один грузин, которого после 1949 года какой-то партийный начальник в Абхазской АССР, естественно, той же национальности, направил жить в дом выселенной греческой семьи, категорически отказался это делать. И услышал от начальника осуждающее: «Какой же ты грузин!»
Среди абхазов, рассказывали, в те годы, 70 лет назад, нашелся только один, партийный руководитель района, кто поселился в греческом доме, и именно эта негативная характеристика его осталась в памяти потомков.
Все депортированные в 1949-м греки были восстановлены в правах Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1956 г. Большая часть из них вернулась в места прежнего проживания, часть репатриировалась в Грецию. В конце 80-х возникла новая волна репатриации, связанная с падением железного занавеса, усилившаяся во время войны 1992-1993 годов. Но и сейчас в Абхазии проживает около полутора тысяч греков, для которых в силу, в частности, межнациональных браков связи с землей, где они родились, оказались сильнее тяги к исторической родине – Элладе.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия