Не так давно сидели мы дома вечерком с соседями, кофейничали. И я обратился с вопросом, прежде всего, к двум молодым женщинам за столом: «Вы заметили, что в Абхазии давно не было слышно о случаях похищения невест? Может, этот обычай у нас канул в Лету?» Они подтвердили: да, давно не слышно, хотя у нас информация о таком тут же распространяется по сарафанному радио. Тем не менее завязался оживленный разговор, ибо каждому было что вспомнить и рассказать об историях, приключавшихся ранее, о знакомых и даже родственниках, которые были действующими лицами этих историй. Заодно высказывали и объяснения того, почему данная «практика» у нас, слава богу, сошла на «нет».
Подавляющее большинство жителей постсоветского пространства, скорее всего, имеют представление о похищении (умыкании) невест по культовой кинокомедии «Кавказская пленница», но для Кавказа это вполне себе реальное явление жизни, не только прошлой, но порой и нынешней. Упомянутый разговор за чашкой кофе я завел под влиянием услышанного незадолго до этого на «Эхе Кавказа» репортажа одной из грузинских коллег о случаях похищения невест в Марнеульском районе, населенном азербайджанцами, а также публикаций в СМИ о том же на Северном Кавказе. Но больше всего – под влиянием только что прочитанного тогда документального рассказа «Похищение невесты» в книге воспоминаний Апта Квирая «Фрески памяти». Эта случайно попавшаяся мне в руки книга недавно ушедшего из жизни сухумца, которого все знали как таксиста с большим стажем (я с ним познакомился позже, когда он был водителем Союза писателей Абхазии), участника национально-освободительной борьбы абхазского народа, увлекла меня гораздо больше, чем увлекают многие произведения профессиональных литераторов. Замечательная память на лица, имена и детали событий помогла Апте Самсоновичу в своих незамысловатых текстах воссоздать самые разнообразные кусочки жизни Абхазии – начиная со времени смерти Нестора Лакоба в его далеком детстве до Отечественной войны народа Абхазии и послевоенных лет.
Так вот, действие названного рассказа начинается 16 февраля 1958 года, когда в районе Сухумского рынка машину Апты остановили «двое незнакомых ребят». По изложенной ими легенде они хотели нанять такси, чтобы поехать в район Ткуарчала и уладить конфликт в семье их замужней сестры. Но постепенно, после того как к ним присоединилось еще четверо молодых людей, выяснилось, что они собираются похитить девушку. На ней хочет жениться некий Отарбей Хибба, но ее родители против. Апта занервничал... Не буду пересказывать всех перипетий, но, поверьте, дальше все развивалось, как в захватывающем боевике, с той, однако, разницей, что было понимание: это все так и было, до мельчайших подробностей. Похищение удалось, но Апте пришлось потом долго выпутываться из этой истории, так как семья невесты подняла на ноги милицию, а та вышла на след похитителей. Но была все же потом красивая свадьба в селе Эшера, на которую пригласили и Апту со своими друзьями (среди имен этих друзей он называет и Мушни Адлейба, который был другом моего отца, вот так в маленькой Абхазии все переплетено).
Не сразу, но родители похищенной (их не устраивало, что жених был «пастух») примирились с выбором дочери. Но через несколько лет произошло следующее. У Отарбея Хибба, который уже воспитывал дочку, был верный друг Арчил Пипия, учившийся в индустриальном техникуме. Он влюбился в девушку с другого курса, грузинку. Ее родители «работали лекторами в сельхозинституте» и категорически запретили дочери встречаться с ним. И Отарбей помог другу украсть эту девушку. Молодые прожили в горах, в местечке Двуречье, в охотничьем домике, два с половиной месяца, до зимы. А когда на их след вышли, сумели выехать куда-то в Зугдидский район. Но их искали МВД Грузии и Абхазии. Однажды ночью дом, где они жили, окружил целый милицейский взвод. Об этой «войсковой операции» Апте Квирая рассказывал потом его сосед сухумский «мент» Гугуни Пацация. Через рупор приказали всем выходить, ибо «сопротивление бесполезно». Потом изрешетили пулями этот деревянный дом. Трое мужчин, пользуясь темнотой, убежали, но через пару месяцев их нашли и осудили: Арчилу дали десять лет, Отарбею – девять, еще одному участнику похищения – восемь. Беременную дочь «лекторов» вернули домой, и те заставили ее сделать аборт.
Сегодня все это выглядит, конечно, дико, по-феодальному. Но надо уточнить: порой бывало не так просто определить, что доминировало в том или ином случае – моральное насилие над девушкой тиранов-родителей или навязывание ей своей воли нелюбимым «женихом». Зачастую «обесчещенной» девушке было некуда деваться, и она смирялась, решала, что стерпится – слюбится, хотя по доброй воле за похитителя не пошла бы. И похитители этим обстоятельством активно пользовались.
Тема умыкания девушек была весьма популярна в Абхазии и несколько десятилетий после описанных эпизодов. Когда я был старшеклассником, то только и разговоров, помню, было среди сельских родственников о том, кто где кого украл. Часто воровали 15-летних, 16-летних девушек; и тут, понятно, препятствием для обычного замужества, даже если похищенные не возражали, был их возраст.
А в студенческие годы мне и самому довелось участвовать в ритуале умыкания невесты. Но тут был именно ритуал, и я потом не раз со смехом рассказывал о том случае друзьям. Очень дальний родственник моих лет неожиданно приехал ко мне около полуночи и попросил участвовать в «деле». В легковушке вместе с ним, мной и водителем был и жених. Мы долго не могли найти дом невесты и кружили вокруг него в районе все того же Сухумского рынка, пока с балкончика второго этажа особняка две дородные тетки, стоявшие рядом с невестой и ее приготовленными чемоданами, не начали махать нам: «Сюда, сюда!»... Потом мы с «похищенной» (не знаю даже, зачем там нужен был этот обряд) поехали в дом родственников жениха, где нас ждал обильный стол. Невеста же все время, пока мы пировали, согласно обычаю, простояла в комнате, сложив ручки и опустив голову,
Во время посиделок за чашкой кофе, с которых сегодня начал, я, пересказав истории конца пятидесятых, описанные Аптой Квирая, не преминул поделиться и этим, собственным воспоминанием. Собеседники же, в свою очередь, рассказывали про известные им случаи, каждый из которых, конечно, индивидуален. Но почему же если даже в первые послевоенные годы они в Абхазии бытовали, то потом практически прекратились? Все в общем-то сошлись на том, что основная причина – над девушками перестало довлеть представление, согласно которому они считаются «опозоренными», если похитителю удалось провести с ними ночь под одной крышей (даже если между ними «ничего не было»). Не сразу, не в один миг это произошло, но произошло. И сменилось, похоже, в значительной мере другим представлением: это пусть он, незадачливый жених, считает себя опозоренным, если «после всего» с ним категорически не захотели оставаться. Надо полагать, что парни стали лучше понимать: умыкание – это не романтика, а варварство. А родители – что не надо препятствовать выбору своих выросших детей.
Мне, однако, хотелось расширить круг «респондентов» по этой теме, и предложил своей коллеге Анаид Гогорян провести для «Эха Кавказа» опрос на сухумских улицах: «Сохраняется ли в Абхазии традиция похищения невест?» В принципе, наблюдения мои и моих собеседников совпали с тем, что говорили люди на улицах. Как сформулировал один из прохожих: «В последнее время я все реже и реже слышу о воровстве невест. Культурнее становятся люди, более цивилизованными становятся. Это хорошо». Но несколько неожиданным для меня оказалось прозвучавшее от пары человек мнение, что похитителям стали мешать современные средства связи. Позвонит, мол, похищенная родным – и ее быстро найдут. Возможно, это тоже играет какую-то роль, но наверняка не главную; в конце концов, сотовый телефон можно сразу отобрать, если похищение насильственное.
Интересно, что, когда я пересказал пассаж про телефон еще одной своей знакомой, она поняла разговор про него совсем по-другому: что современные средства связи, соцсети и т.д. облегчают современным девушкам и юношам возможность общения... Что ж, и этого нельзя исключать.
Так или иначе, но когда сегодня в Абхазии заходит речь о похищениях, то, скорее всего, – о тех, которые с целью выкупа. Например, о похищении три года назад Ирины Дочия. Судебный процесс над ее предполагаемыми похитителями идет сейчас в Сухуме.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия