Фатима Козаева: «Это нечеловеческое отношение к людям»

5 августа в социальных сетях разошелся пост жительницы Цхинвала, 37-летней Фатимы Козаевой. В нем она рассказала об избирательном подходе к приезжающим и о том, что обязательный карантин «существует лишь для простолюда». По ее словам, она с малолетними детьми около часа дожидалась размещения в больницу в закрытом автобусе, в итоге младший ребенок возрастом год и восемь месяцев потерял сознание. Этот пост вызвал широкий общественный резонанс. На следующий день республиканскую больницу посетил югоосетинский президент Анатолий Бибилов, который заявил, что все вопросы должны решаться без ультиматумов и агрессии. Впрочем, женщина привлекла не только внимание президента. Прокуратура начала проверку в отношении Козаевой за распространение заведомо ложной информации об условиях содержания в карантине.

– Давайте начнем с самого начала – с вашей поездки во Владикавказ. Как вы сдавали документы в консульство, сколько пришлось ждать возвращения?

– Я обратилась за помощью, потому что целью моей поездки была реабилитация моего ребенка. У нас врожденная патология ноги, он послеоперационный, и начиналась атрофия мышц. Я обратилась к Кодоеву Таймуразу (помощник президента). Он помог нам с тем, чтобы мы выехали сразу же по мере возможности, и ждала я, наверное, около недели (поездки во Владикавказ). Оттуда тоже очень быстро выехали, практически как я закончила там все свои дела. Я опять-таки позвонила Кодоеву, он сказал, что посодействует и обратному возвращению, чтобы мы не стояли в очереди. Сказали, что в здании роддома условия более или менее хорошие, и я ждала очереди и потока туда.

Фатима Козаева: «Это нечеловеческое отношение к людям»

– Сколько вас человек было в автобусе из Владикавказа, как вас вывозили?

– Нас вывозили одним общим автобусом от консульства, но так как я была с тремя детьми, мой брат подошел к представителю консульства и попросил разрешения, чтобы до таможни довез меня с детьми он. А на таможне я уже пересела в автобус. Отъезжая от консульства до таможни, проезд с одного человека 500 рублей. Даже если вы выезжаете на собственном автотранспорте до таможенного пункта «Зарамаг», все равно вы оплачиваете 500 рублей с человека, так как вы уже есть в списках выезжающих по линии МИД. Фактически я заплатила деньги за то, чтобы пересечь КПП. В автобусе было порядка 30 человек точно.

– Какие меры предосторожности были предприняты?

– Абсолютно никаких масок ни на ком не было, никаких дезсредств не было. Это в автобусе из Владикавказа. Когда нас разделили и пересадили в микроавтобусы до Цхинвала, это был страшный ужас, потому что не было никаких средств индивидуальной защиты, это, во-первых, во-вторых, полная антисанитария в самом автобусе. И мы находились в нем вместе с нашими сумками, баулами – понятно, что люди ехали с большим багажом. Никаких масок, никаких дезсредств ни у нас, ни у водителя, ни у кого.

– Вас сопровождала машина ГАИ?

– Нас сопровождала машина с таможенного пункта «РУК», там уже дождались сопровождения. Еще было несколько машин легковых, которые тоже ехали с нами на карантин. И вот мы все в сопровождении приехали до здания бывшего роддома. В Руке мы простояли около сорока минут, может, чуть больше. Я просто не обращала на это внимания, детям было жарко, и как-то тяжело было в духоте.

– Вас выпускали из автобуса?

– Нет, из автобуса не выпускали абсолютно никого. Более того, даже не разрешали открывать дверь, открыты были лишь окна, но это было сносно, когда машина двигалась, а когда машина стояла, конечно, была ужасная духота и очень тяжело.

– Дальше вы приехали в Цхинвал к зданию бывшего роддома. Что происходило там?

– Здесь было такое оцепление, как будто привезли каких-то рецидивистов. Было очень много сотрудников органов внутренних дел. И около здания роддома сказали, что пока выходят мужчины, то есть нас разделили – мужчины на первом этаже разместились, а женщины на втором. Все то время, пока выводили поочередно из каждого автобуса мужчин, мы стояли час точно. Причем стояли с закрытыми дверями. Я вот сейчас, когда это вспоминаю, это был реальный ужас. Мы пытались попросить открыть нам дверь, на что нам охрана снаружи говорила, что это категорически не разрешается. Одна из девушек подняла телефон, она хотела позвонить больным родителям домой, ей сказали: положи телефон, телефон нельзя держать в руках. На что я сказала: предъявите нам документ, решение или приказ, где написано, что нельзя пользоваться телефонами, находясь в автобусе. Значит, вышли мужчины, дальше мы обогнули здание роддома, сказали, что женщины будут заходить в боковой вход. И вот в этот момент и произошло то, что я, наверное, не забуду никогда в жизни: у меня упал без сознания ребенок. Он упал, и я стала кричать, стала просить открыть дверь. Он упал между сидений в тот момент, когда я встала, чтобы открыть пошире окно, чтобы прошел воздух. Весь этот час мы находились в этой консервной банке без воздуха. У ребенка появился тремор нижней челюсти, и я стала кричать, чтобы открыли дверь, но дверь никто нам не открывал. Они говорили: нельзя, нельзя, но уже когда стали кричать и женщины в автобусе, то открыли дверь, сказали быстрее выходите. Меня попросили и сказали, что, если я войду в здание роддома, я больше не выйду и мне необходимо забрать все сумки. Соответственно, я ребенка положила… Никто, ни один из сотрудников, ни из персонала медучреждения даже не попытались взять у меня ребенка. То есть все стояли абсолютно на определенном расстоянии, говоря о том, что к нам подходить нельзя. Я положила ребенка на землю и стала выгружать все свои сумки.

– Что за история с вывозом родственников высокопоставленного чиновника, после которой на вас ополчились и соцсети, и власти?

– Вы знаете, на тот момент, когда мы наблюдали вот эту картину, подъехала машина представительная к зданию, на тот момент она нас не заинтересовала – ну, подъехала и подъехала, хотя очень многим из тех, кто находился со мной в автобусе, запретили, чтобы их кто-либо встречал, либо передавал какие-то там белье, подгузники. Когда мы подъехали к зданию роддома, они (родственники чиновника) сидели прямо возле меня, семья Валиевых. Значит, подъехала машина темная, они стали как-то жестикулировать между собой – семья Валиевых и он сам (глава Совбеза). Я не знала, кто там сидит, но одна из женщин узнала его. И когда попросили выходить мужчин, молодой человек не вышел. Значит, они там поговорили, он попросил телефон у одной из наших попутчиц, набрал кого-то. Машина остановилась в районе здания санэпидстанции. В тот момент, когда я уже выходила с ребенком, они не вышли. Но когда я поднялась в здание роддома, я стала искать эту женщину, но мы ее не нашли ни на втором, ни на первом этаже. Видя ситуацию, что произошло с моим ребенком и то, что реакции ноль, даже врача не прислали, и тут, наблюдая, что их нет на карантине, я была, естественно, возмущена.

– Но потом выяснилось, что их отвезли в инфекционную больницу.

– Да, потом выяснилось, что их на вот этой легковой машине отвезли, может быть, даже до здания инфекционной больницы, этого я утверждать не могу, но то, что они пересели из автобуса в машину, это факт, о котором говорят.

– Последовавшая реакция, Фатима, на ваш пост в «Фейсбуке».

– Последовавшая реакция… Это мне стали звонить сразу же, на второй день к нам пришел главврач больницы со своими бесконечными замами спрашивать, что нас не устраивает. На второй же день, это было что-то – стали заносить холодильник, чинить нам розетки, чинить нам душ, на котором был просто шланг. И причем это делали люди без средств индивидуальной защиты. То есть если моему ребенку нельзя было открыть дверь, чтобы не случилось того, что случилось, – он упал в обморок, то почему к нам можно был запускать людей, к нам, потенциальным больным, без средств индивидуальной защиты. Я их фотографировала, я выложила это все в «Фейсбук», потому что все мои слова были подвергнуты… что я какая-то аферистка, мне вот делать нечего, я специально все это придумала. И я уже стала все записывать, фотографировать и выкладывать.

Съемка из карантинной палаты

– Расскажите про визит президента.

– Да, он нас посетил, причем спрашивали мнение каждого пребывающего на карантине. Весь негатив был, конечно, направлен в мою сторону. Мне несколько раз было сказано, что вот мы столько раз тебе и ребенку помогали, а вы сегодня не сказали нам спасибо. Конечно, было озвучено мнение каждого человека. Они сказали то, что они видели, но это нигде огласке не предалось. Все осталось между.

– Как у вас брали тесты, на какой день после приезда?

– Тесты у нас забрали на второй день нашего пребывания, это было после обеда. Нас собрали всех в зале коридора и всем поочередно провели тест, записывая имя, фамилию, отчество и год рождения.

– Вы там находитесь в разных комнатах или общаетесь в общем пространстве?

– Мы находимся в отдельных палатах, в некоторых палатах есть санузел, то есть раковина, вода холодная и горячая. Но есть палаты, в которых этого нет. Кушаем мы вместе в коридоре, у нас там есть общий стол, и мы обедаем вместе.

– Вы смотрели выступление прокурора города (Артур Джабиев) по местному ТВ, на следующий день после того, как ваш пост разошелся в соцсетях?

– Да, я смотрела, и мне было удивительно, откуда такие вынесенные решения, потому что ни меня, ни людей, которые были со мной в автобусе, никто ни о чем не спрашивал. Я вчера попросила опубликовать, кстати, именно поэтому речь Ларисы Ханикаевой (детский врач, который осмотрел ребенка на второй день), чтобы опровергнуть один из пунктов выступления прокурора о том, что моего ребенка осматривали у дверей больницы, потому что такого не было.

– Насколько я поняла из выступления прокурора, вам фактически пригрозили возбудить на вас уголовное дело по факту клеветы…

– Да. Знаю только одно, что мне звонили соседи по месту фактического проживания, мне звонили жильцы улицы по месту моей регистрации, рассказывали, что по два раза их обходили сотрудники внутренних дел и собирали на меня характеристику. Мне было, конечно, очень удивительно, почему не начали с меня, почему не начали с тех людей, от которых реально поступают эти жалобы. Есть люди, которые подтверждают все мои слова. Я не одна была, понимаете. Нужно быть человеком без ума, чтобы это все придумать, зная, что за тобой люди.

– Это, на ваш взгляд, похоже на попытку силового давления на вас?

– Кончено, похоже, а как это еще можно назвать?! Это угроза, это и есть гроза со стороны Индиры Биченовой (главный врач республиканкой больницы) непосредственно.

– Вы сейчас имеете в виду обращение медицинского сообщества?

– Да, конечно, и это тоже. Именно она говорит про мой депорт, про возбуждение уголовного дела, но если идет расследование, почему не опрашивается наша сторона? Если речь сейчас пойдет о том, что здесь карантинная зона, и они не могут сюда войти, то как же в таком случае зашли люди, которые устанавливали все эти сантехнические моменты, тем более без средств индивидуальной защиты. Как?!

– Попытки давления на вас продолжаются?

– Мне никто абсолютно не звонил, просто очень много негатива в соцсетях. Это понятно, это было ожидаемо, потому что есть люди, которые должны это делать. А так звонков от кого-то или каких-то попыток давления абсолютно нет. Наоборот, я сама попросила через соцсети, чтобы мне прислали представителя прокуратуры, чтобы мы могли – я и вот люди, которые были рядом, могли дать опровержение всему написанному. Хотя президенту мы об этом говорили – и я, и все остальные.

Я еще вот что хочу сказать: с нами прибыло пять человек точно с хроническими заболеваниями. Один мужчина с паркинсоном, другой с сахарным диабетом, женщина после наисложнейшей операции по установке кардиостимулятора. Она правда в очень тяжелом состоянии. Никогда за весь это период к нам не пришел ни один врач. Мой ребенок тоже послеоперационный. Никто не спросил, может, нужна какая-то помощь? Почему в карантинной зоне нет врача, хотя бы терапевта, который бы мог следить за состоянием здоровья вот таких больных людей? Внизу на первом этаже глубокие старики, которые ходят с помощью ходунков. Ну ведь как-то же можно врача, чтобы мы знали, что в случае чего, у нас рядом есть врач. Это нереально, это нечеловеческие условия, это нечеловеческое отношение к людям.

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия