ПРАГА---В Ингушетии уже несколько месяцев продолжается контртеррористическая активность. После долгого затишья вдруг снова заговорили о забытом казалось бы Имарате "Кавказ", вновь ожили фигуры из тревожного прошлого. Что скрывается за этим возвращением в прошлое, мы говорим с руководителем представительства ПЦ "Мемориал" в Ингушетии Тимуром Акиевым.
– Все последние недели из Ингушетии приходят тревожные вести об активизации контртеррористических мероприятий. Что происходит? Почему вдруг случилось обострение, какого уже много лет не было?
– Однозначного ответа, по-моему, никто сейчас дать не сможет. Я могу только, сославшись на официальные данные, объяснить это тем, что в республике, начиная с мая, активно стали искать группировку т.н. полевого командира Аслана Бютукаева. Специально проводили спецмероприятия в лесном массиве (это было в мае), было несколько спецопераций, одна в мае, была спецоперация в июле, пять спецопераций было в августе, и все они связываются вот с этой группировкой Аслана Бютукаева.
– Почему вдруг такая активность вооруженного подполья, когда утихло и в Дагестане, и в Чечне, и в Кабардино-Балкарии - везде, откуда всегда приходили тревожные сводки? Ингушетия же никогда не была лидером в этом вопросе. Почему вдруг сейчас это произошло, как вы думаете?
Your browser doesn’t support HTML5
Имарат «Кавказ». Вторая волна
– Мне трудно опять-таки ответить на этот вопрос, потому что до того, как спецслужбы активизировались, эти вооруженные группировки никак себя не проявляли. У обывателей, у населения не было ощущения, что они существуют или как-то себя обозначают. И только после спецоперации в мае официальные источники сообщили, что ищут вооруженную группу, которая осталась на территории Ингушетии. Боевиков, по официальным данным, немного – несколько десятков, но тем не менее они представляют угрозу, их нужно найти и уничтожить. Их искали в мае, июне, потом в июле произошел трагический случай – несколько человек обстреляли сотрудника Росгвардии, он был убит. Это убийство приписали этой группировке. После этого в течение августа было проведено несколько спецопераций, и были убиты люди, которых подозревали в причастности к террористическим организациям. Долгое время имена этих людей не называли, но вот буквально сейчас, 3 сентября, на местном канале прошел специальный репортаж, в котором были названы имена всех убитых, и часть из них действительно относится к людям этой группировки Аслана Бютукаева.
Почему это происходит именно сейчас, мне трудно объяснить. Я часто буду повторять эту фразу, потому что, действительно, до сих пор все было относительно спокойно. За весь 2019 год была только одна спецоперация в селении Вознесенское Малгобекского района, там убили одного человека, которого подозревали в причастности к подполью, и было нападение на пост ДПС в Магасе 31 декабря. Но этих людей не отнесли к какой-то там группировке или, как у нас принято в таких случаях с такими одиночками, к ИГИЛу. Никто не говорил о том, что опять возродился т.н. Имарат Кавказ. До этого года про «Имарат Кавказ» никто не вспоминал.
– Бютукаева связывают с «Имаратом Кавказ»...
– Ну, его чуть ли не называют наследником Доки Умарова. Действительно, известная личность. Ему приписывают и организацию теракта в «Домодедово». Правда, по данным «Коммерсанта», где-то в 2016 году он перебрался в Турцию и там получил убежище, но эта информация не была подтверждена. Тем не менее про Бютукаева долгое время никто ничего не говорил.
– В Ингушетии информации распространяются часто по сарафанному радио, что говорит этот «дворовой эфир», что говорят слухи?
– Люди ничего не говорят, потому что они действительно не знают, что происходит. И самое интересное, что жертвы этих спецопераций, которые, по официальным данным, оказывали сопротивление и поэтому были убиты, их родственники также никак не откликаются, не пишут жалобы, не говорят, что вот убиты невиновные, что эти люди были мирными гражданами. Нет, таких обращений, жалоб нет. Поэтому остается только официальная информация. Единственное, что ставят под сомнение, – необходимость применения вооруженной силы. Люди в основном обсуждают, можно ли было взять этих людей живыми, обязательно ли было их убивать. Вот, собственно, что обсуждают в соцсетях, на улицах. Но никто не пытается понять причины обострения, происходящего именно сейчас. Да и наша республиканская власть никак не комментирует, никак не реагирует на эти события, как будто это ее и не касается.
– Ингушское подполье всегда производило впечатление периферии чеченского подполья, которое находило своих продолжателей среди ингушей. Сейчас речь идет о неком самостоятельном явлении?
– Нет, Бютукаев тоже выходец из Чечни, и был одним из приближенных к Доке Умарову. Т.е. получается, что костяк этой банды, которую сейчас ищут на территории Ингушетии, составляют также выходцы из Чечни. Все остальные, кого либо убивают, либо задерживают, они идут как пособники.
Читайте также Годовщина ингушского протеста– Какое это все имеет политическое продолжение в самой Ингушетии?
– После митингов, которые прошли в 2018-19 годах, гражданскому обществу Ингушетии был нанесен серьезный удар. Почти все лидеры этого оппозиционного движения, гражданского общества были задержаны и сейчас обвиняются в организации насилия против сотрудников правоохранительных органов, проведении несанкционированных митингов. В чем угодно обвиняются, и сейчас это дело будет передаваться в суд. И гражданское общество, к сожалению, парализовано. Были попытки, например, Совета тейпов взять на себя лидерские функции. Они хотели недавно провести что-то вроде круглого стола, посвященного активизации насилия, вооруженного подполья и силовиков в Ингушетии, но по просьбе нового Уполномоченного по правам человека, который был недавно назначен, они отложили, так как новому уполномоченному необходимо время, чтобы разобраться во всем, что происходит. Другие попытки представителей гражданского общества, оппозиции задавать вопросы руководству республики пока не наблюдались.
Читайте также Как проиграли мир: последняя осень– Во времена Евкурова были какие-то попытки установить диалог – если не с самим подпольем, то с людьми, которые имели выход на подполье. Нынешнее руководство республики пытается что-то в этом направлении сделать?
– Евкуров, да, пытался что-то делать, но, тем не менее, он не играл главную роль в процессе ликвидации вооруженных групп на территории Ингушетии. Он пытался смягчить последствия этой борьбы, он пытался вести диалог с обществом, с родственниками убитых разговаривал, создавал комиссии специальные, которые должны были помогать людям безболезненно выходить из подполья и возвращаться к мирной жизни. Т.е. он пытался до того, как это дойдет до столкновений между силовиками и вооруженными группами, использовать метод т.н. мягкой силы. Насколько это у него получилось, наверное, покажет время, но, тем не менее, надо отдать должное Юнус-Беку Евкуров - при нем снизилось количество нападений на силовиков, снизилась численность самого вооруженного подполья, стали говорить даже не о вооруженных группах, а о каких-то «спящих ячейках». Также Евкурову удалось найти возможности диалога и легализовать т.н. салафитское сообщество. Это действительно все играло положительную роль.
Но тем не менее люди привыкли к этому, и ситуация долгое время не менялось. Т.е. те успехи, добиться которых Евкурову удалось в 2013, 2014, 2015 годах, в дальнейшем не привели к изменениям. Не наступало дальнейшего улучшения. Эта нестабильность продолжала сохраняться. На смену вооруженным группировкам, с которыми боролись спецслужбы, на самом деле, пришли «спящие ячейки». Но от этого легче не стало. Те же самые задержания, те же самые суды, те же самые вопросы у населения – почему и в чем обвиняют людей, где доказательства их вины. И постоянное ожидание какого-то взрыва в обществе. И эти вопросы поднимались на митинге, они касались и этой нестабильности, в том числе, а не только вопроса, связанного с передачей земель Чечне.
– И сейчас все отдано на откуп силовикам?
– Получается, так, да.
– Силовики ингушские или федеральные?
– Нет, в основном работают федеральные спецслужбы. Местные полицейские практически не участвуют в этих спецоперациях. В основном спецоперации проводятся представителями ФСБ.
– Почему? Это же тоже фактор раздражения?
– Формально управление ФСБ по республике Ингушетия - это ингушские силовики. Но в основном мы все знаем, что УФСБ по республике Ингушетия состоит из прикомандированных сотрудников. Местные полицейские, местные сотрудники, местная Росгвардия не привлекаются к таким мероприятиям. Поэтому участие ФСБ как местного правоохранительного органа весьма условно.