«Как вы себя чувствуете?» – «Спасибо, хорошо!». Эпоха коронавируса придала новый смысл выцветшим от постоянного употребления репликам. Многие респонденты Центра исследовательских ресурсов Кавказа (CRRC), которые в прежние годы оценивали состояние своего здоровья как «среднее», теперь говорят, что оно «хорошее» и даже «очень хорошее». Процент оптимистов подскочил с 35 до 65 – ничего подобного в прежние годы не наблюдалось. Возможно, страх перед COVID-19 превратил реплики вроде «У меня все отлично!» в своеобразные защитные заклинания, усиливающие самовнушение. Наверное, это неплохо. Но психиатры правы – на одно плацебо приходится десять ноцебо, что с особым цинизмом подтверждает грузинская политика.
«Как дела?» – «Все прекрасно!». В последние месяцы лидеры партий убеждают сторонников, что избранная ими после выборов тактика верна, и постепенно погружаются в омут самогипноза. В интервью и частных беседах они все реже упоминают «сложную обстановку» или «объективные трудности», напротив – излучают оптимизм, который специалисты скорее назвали бы истеричным, чем историческим. Представители оппозиции считают отказ от депутатских мандатов единственно правильным шагом, а правящая партия отрицает наличие кризиса. Он, вероятно, все же есть – если не политический, то когнитивный. Некоторые эксперты полагают, что бутылка наполовину полна и грядущие выборы в органы местного самоуправления вернут политическую жизнь в конвенциональные рамки, но не следует путать бегство от безысходности с реалистичным прогнозом.
Эти выборы очень важны хотя бы потому, что до 2024-го других не будет (разве что внеочередные, но о них ниже). Новейшая история Грузии помнит лишь две такие паузы. В 1992-95 годах шла война, в стране царил хаос, борьба партий велась в иных, причудливых и пугающих формах. А в 1995-98 годах доминировала новая правящая партия – «Союз граждан», оппозиции, способной бросить ей вызов, тогда не существовало. Позже выборы проходили чаще (за последнее десятилетие – 7 раз), критически настроенные избиратели периодически сбрасывали напряжение, а партии вели себя как спринтеры, а не марафонцы, вкладывая ресурсы в короткие, интенсивные кампании. Трехлетняя пауза потребует стратегического планирования и распределения сил, но противники «Грузинской мечты», подобно противникам «Нацдвижения» в 2008-09 годах, в большинстве своем убеждены, что внеочередные выборы все же состоятся и власть сменится.
«Тем временем, в замке Шефа»… в партии Бидзины Иванишвили считают, что ситуация улучшается, несмотря на отказ большей части оппозиционных парламентариев от мандатов, поскольку их аргументы о фальсификации стали менее весомыми после того, как организация «Справедливые выборы» (ISFED) признала, что допустила ошибку при параллельном подсчете голосов, и ее данные в целом совпали с цифрами Центризбиркома. «Грузинская мечта» пообещала назначить внеочередные выборы, если оппоненты докажут, что хотя бы 1% голосов сфальсифицирован, но те пока не сумели убедить международные организации изменить позицию и объявить новый парламент нелегитимным. Правящая партия в то же самое время нашептывает зарубежным партнерам, что любые уступки губительны, так как они превратят бойкот в инструмент шантажа на всех последующих выборах. А внеочередные она назначит разве что под страхом неизбежной гибели, но его нет.
К слову, военные, которые недавно устроили в Мьянме переворот под предлогом фальсификации выборов, предварительно подготовили свыше 20 отчетов, перечислили в них предполагаемые масштабные нарушения и присовокупили улики. Разумеется, их данные нуждаются в проверке, а систематизация фактов никак не оправдывает переворота, но очевидно, что грузинские оппозиционеры не провели подобной кропотливой работы, что делает их аргументы скорее эмоциональными, чем убедительными. Они предпочитали говорить, а не ворочать мешки с бюллетенями.
«Мечта» удовлетворена и тем, что некоторые депутаты все же вошли в парламент: в нем появились две оппозиционные группы – «Граждане» и «Европейские социалисты», и с формальной точки зрения он перестал быть однопартийным. Сторонники партий, продолжающих бойкот, называют их предателями и марионетками – так, как 12 лет назад это делали избиратели «Национального совета», когда часть их лидеров (в отличие от соратников) не отказались от мандатов. Но представлять парламентскую оппозицию за пределами страны отныне будут именно они, как Христианские демократы и другие «умеренные» при позднем Саакашвили. Затем «конструктивная оппозиция» (многозначный термин пустили в обиход «националы» в 2008-м), при активном содействии властей начнет переманивать избирателей, презирающих «Мечту», но отвергающих тактику бойкота и опасной конфронтации. Сегодня это не кажется актуальным, но нужно помнить, что в 2008-м Объединенная оппозиция и Христианские демократы выступали в разных весовых категориях, а в 2010-м последние получили на выборах в органы самоуправления больше голосов, чем другие оппозиционные объединения.
Судя по опросу NDI, проведенному 17-24 декабря, 65% сторонников оппозиции считают, что «участие всех избранных партий в работе парламента является важным» (29% не согласны, 6% не знают). Те же показатели для всех респондентов составили 76, 13 и 11 процентов соответственно. Близкие к «Нацдвижению» комментаторы относятся к этим данным с предубеждением, поскольку опрос проводился по телефону (из-за пандемии так провели и два предыдущих опроса, но их результаты не отвергали столь эмоционально). Впрочем, если полистать прессу и побродить по соцсетям, можно обнаружить, что отказ от мандатов нравится далеко не всем противникам власти. Послу США в Грузии Келли Дегнан данные NDI кажутся вполне убедительными: «Жители Грузии в разных опросах заявляют, что их беспокоят рабочие места, высокие цены, бедность. Они также заявляют в последнем опросе NDI, что хотят, чтобы депутаты вместе работали над данными вопросами в парламенте. Я надеюсь, что партии преодолеют разногласия и учтут это».
В пользу сотрудничества всех партий для того, «чтобы парламент проводил интересы таких людей, как я», высказались 90% сторонников «Грузинской мечты», 80% сторонников оппозиции и 78% респондентов, не назвавших своих фаворитов. Опрос NDI упомянула и депутат Европарламента Виола фон Крамон, которая ранее поддержала оппозицию в ряде конфликтных эпизодов: «Я просила всех, чтобы они проявили как можно больше благоразумия и задумались о своей роли в политической системе как избранные парламентарии. Как мы видим из опроса NDI, большинство жителей Грузии ждут от них именно этого... Думаю, нам нужен выход, позволяющий оппозиции сохранить престиж, чтобы они смогли вернуть свою роль и осознали, что сейчас не время выводить народ на улицу, народу нужен конституционный, законодательный выход, а не такой, как в 2003-04 годах» (Интерпрессньюс). Только вот «Грузинская мечта» не считает престиж «Нацдвижения» и его союзников своей проблемой, более того, она, вероятно, с радостью подтолкнет их к радикальным шагам, чтобы резко ослабить их и сделать «трехлетнюю паузу» максимально удобной для деконструкции политической системы.
Лидеров правящей партии обрадовали данные NDI, согласно которым 31% опрошенных считают, что ближе всего к их взглядам стоит «Грузинская мечта» – 5% назвали «Нацдвижение» и еще 9% другие партии. Противники Иванишвили, в большинстве своем, отвергают и эти цифры, используя «телефонный аргумент», и подчеркивают, что 25% респондентов заявили «ни одна партия», 24% отказались отвечать, а 5% сказали, что «не знают». Спор о молчунах и скептиках будет продолжаться вечно, несмотря на то, что в 2016 и 2020 годах сопоставление результатов опросов и выборов показало, что среди них есть как «мятежники», так и «лоялисты». Поэтому лучше обратить внимание на общие тенденции. Спорная, если не сомнительная, тактика бойкота и разочарование результатами голосования могут создать угрозу рейтингу ЕНД и ее союзников. Что же касается рейтинга «ГМ», то его косвенно подтверждает подскочивший уровень положительного отношения к деятельности правительства – по данным NDI, за минувший год он вырос с 30 до 50 процентов (в случае премьера Гахария – с 21% до 46%; интересно, что 18% опрошенных сторонников оппозиции (!) оценивают его деятельность положительно, 36% – средне и 44% негативно). В прежние годы рейтинг правящей партии поднимался перед выборами, а затем возвращался к прежним значениям; мы наблюдали своеобразную синусоиду. В безумном 2020-м все изменилось – рейтинг вырос задолго до выборов, в период относительно успешной борьбы с эпидемией, и несмотря на негативные тенденции в экономике и здравоохранении, остался примерно на том же уровне, благодаря интенсивной предвыборной кампании. Высокий уровень мобилизации «мечтателей» низшего и среднего звена сохраняется и сегодня, вероятно потому, что они считают угрозу вполне реальной и пытаются сплотиться после того, как Иванишвили «окончательно покинул политику». В любом случае, лидерам партии придется удерживать ядро сторонников «под знаменами» вплоть до выборов в органы местного самоуправления. Весьма эффективное, но отнюдь не лучшее средство для этого – конфронтация на грани гражданского противостояния.
Оппозиционеры, которые рассуждают о «легитимной революции» и «праве на восстание», льют воду на их мельницу. Архивы и замечательные поисковые инструменты Google позволяют удостовериться, что это право чаще всего упоминалось, когда оппозиция не могла нащупать нужную тактику – в 2008-09 и 2019-20 годах. В апреле 2008 года противники «Нацдвижения», по сути, начали предвыборную кампанию с фразы: «У грузинского народа будет право на восстание, если выборы сфальсифицируют» (Давид Гамкрелидзе). В эфире звучали десятки таких заявлений; мы слышим их и сегодня. «Право на восстание заложено в декларацию прав человека» (Гиги Угулава, 2019 г.). «Как я хочу, чтобы люди поскорее вышли на улицу; не будем называть это революцией, назовем данным Конституцией правом на восстание» (Тако Чарквиани, 2021 г.). Прикасаясь к теме, политики обычно переводят стрелки на народ и предпочитают говорить о праве, а не возможности или неизбежности, и не спешат переходить к действиям. А в комментариях близких к ним авторов начинает проступать нерешительность и некое пугливое двоемыслие. Дело не только в том, что многие деятели, рассуждающие о восстании масс, лет до сорока опасались лишний раз спуститься во двор, а скорее в том, что (не)уверенность отражает (не)готовность рисковать. Блистательный британский математик Фрэнк Рамсей писал: «Хорошо бы считать, что различие между уверенностью и неуверенностью основывается на присутствии или отсутствии ощущений, данных в интроспекции. Но когда мы пытаемся найти, в чем состоит различие между более или менее твердой уверенностью, мы уже не можем рассматривать это различие как то, что связано с ощущениями, наблюдаемыми в большей или меньшей степени. Я, по крайней мере, не могу распознать, какие-то такие чувства… Мне кажется, что различие состоит в том, насколько далеко согласно этим убеждениям мы готовы зайти».
Часть противников Иванишвили превратились в заложников радикальной риторики – она вынуждает их воспроизводить отдельные формы революционной борьбы, но неуверенность, вызванная, в том числе, и осторожностью большей части населения, дефицитом ресурсов и банальным страхом вождей, не позволяет наполнить его революционным содержанием. Это несоответствие предоставляет властям возможность контрудара.
Стартовые условия для начала массовых митингов нельзя назвать благоприятными. По данным CRRC (опрос проводился 8-14 декабря), 45% респондентов считают, что «народ должен принимать участие в антиправительственных акциях протеста, чтобы показать, что он и есть правящая сила». По сравнению с предыдущим годом показатель снизился на 18% (с 2012-го он не опускался ниже 50%). Доля тех, кто считают такие акции опасными для стабильности, возросла с 22 до 32 процентов и является самой высокой после 2010 года. Не исключено, что отчасти недоверие к этой форме протеста усилила пандемия. Но есть еще один, косвенный показатель – 24% опрошенных CRRC считает, что недавние выборы были проведены «совершенно несправедливо» (столько же респондентов разделяют противоположное мнение) – это больше, чем после парламентских выборов 2016 года (15%), но меньше, чем после президентских выборов 2018-го (31%), так что говорить о зашкаливающих индикаторах не приходится. К тому же подобный повод для выступлений требует незамедлительных действий (в этой связи можно вспомнить «Революцию роз» и акции января 2008 года), а со временем он обесценивается.
Проведенные после выборов митинги не впечатлили ни «Грузинскую мечту», ни экспертов, и в оппозиции заговорили о том, что следует подождать неизбежного ухудшения экономической ситуации, всплеска народного гнева, а также репрессий, которые усилят протест. Но следует учесть, что грузины не любят митинговать под экономическими лозунгами, поскольку многие из них не хотят признавать себя бедными – это застарелый, еще феодальный комплекс. Гнев обездоленных синхронизируется стихийно лишь когда они лишаются чего-то необходимого (можно вспомнить пару российских примеров – перебои с хлебом в феврале 1917-го или «табачные бунты» 1990-го), в противном случае недовольство «размазывается» тонким слоем благодаря тысячам информационных поводов, позволяющих громко возмутиться и быстро успокоиться. Для того, чтобы привлечь массы к лозунгам социально-экономической справедливости, нужна длительная профессиональная работа, которой грузинские партии до сего дня не занимались, так как полагались на призывы к смене власти, сформулированные в стиле «Убить дракона!». Но важнее другое – планы противников «Грузинской мечты» начали зависеть от множества неподвластных им факторов. Они постоянно повторяют, что «экономика рухнет», «народ рассвирепеет», «власти будут вынуждены назначить внеочередные выборы», «администрация Байдена разберется и накажет Иванишвили» и так далее. Помнится, лет 200 назад глава британского МИДа Джордж Каннинг сказал: «Когда план состоит из множества сложных частей, он является глупым и не приносит никакой пользы».
Опытные политики знают об этом, но волшебная сила самовнушения позволяет им видеть в тупиковой ситуации тысячи иллюзорных шансов. Как и в 2008-2009 годах, им может казаться, что правительство трясется от страха, а каждый перформанс, даже если в нем участвует лишь пара десятков человек, заставляет Иванишвили грызть свой персидский ковер, и нужно лишь немного поднажать. На самом же деле, правящая элита так и не раскололась, сторонники «Мечты» отмобилизованы, ресурсы их сюзерена по-прежнему огромны, а западные партнеры крайне негативно относятся к переходу оппозиции к «уличному сценарию», т.е. предпосылки благоприятствуют не смене режима, а подавлению попытки ее осуществить. На рубеже 2019-2020 годов «Грузинская мечта» продемонстрировала, как будет действовать вне парламентских стен – вывела на улицы толпу сторонников (14.12.19), и затем начала кампанию психологического и физического давления на оппонентов в ходе т.н. контракций. А до того «Ночь Гаврилова» (20.06.19) показала, что даже подчеркнутая жестокость полиции не «убивает» рейтинг правящей партии моментально (то же самое происходило ранее с рейтингом «Нацдвижения»). Это ужасно, но таковы факты.
В нынешних условиях у противников «Грузинской мечты» не может быть иной позитивной цели, кроме труднодостижимой, но теоретически возможной победы на выборах в органы самоуправления. Она позволит им не только овладеть властью на местах, но и принять депутатские мандаты с высоко поднятой головой и «сохраненным престижем», и уже с позиции победителя потребовать проведения внеочередных парламентских выборов по новым, более справедливым правилам. Для этого, безусловно, придется много работать, ездить по стране, выслушивать раздраженных граждан и ворочать мешки с их наказами. «Надо почаще бывать нам в трудовых коллективах. – Так мне в селенье одном мудрый поведал старик» (стихи Игоря Иртеньева). Альтернативный план с бойкотом грядущих выборов и ставкой на революцию, выглядит неуместным и попросту самоубийственным.
Коррупция, непотизм и конфликты «младших боссов» уничтожают «партию власти» изнутри. Но пока она достаточно сильна для того, чтобы спровоцировать противников, навязать им столкновение в невыгодных для них условиях и, победив, использовать «трехлетний тайм-аут» для переформатирования политического пространства (выделения из своих рядов новой оппозиции и т.п.). Есть множество исторических примеров – битва при Фонтенуа (1745), по мнению Наполеона, позволила Старому порядку продлить свое существование на 30 лет, хотя по объективным причинам он должен был умереть, а сотни крайне несимпатичных режимов удерживались на плаву только благодаря тому, что их противники не любили думать и не умели планировать. В Грузии это произошло в 2009-м (в «год палаточного городка») и может повториться в 2021-м, если политики продолжат убеждать сторонников, а вместе с ними и самих себя, что, находясь в тупике, видят свет в конце туннеля.
«Грузинская мечта», по всей видимости, начнет действовать более агрессивно – попытается ввести санкции против партий, бойкотирующих парламент, лишить их бюджетного финансирования и прав в избирательных комиссиях (по соглашению между «Мечтой» и «Гражданами» преимущество при их формировании получат партии, работающие в парламенте). Кого-то могут избить, а кого-то, вероятно, посадят за решетку (вплоть до нового председателя «Нацдвижения» Ники Мелия, в связи с нарушением условий освобождения под залог). Бескомпромиссная риторика последних месяцев вынудит оппозиционные партии реагировать жестко, и они вряд ли успеют понять, что делают власти – запугивают или провоцируют. Впрочем, они и так близки к тому, чтобы объявить о начале «бессрочных акций», «всеобщего неповиновения», или как это будет называться на сей раз.
Жизнь страны стала напоминать мифологический лабиринт, по которому, словно обезумевший от безысходности минотавр, носится политическая элита, и за каждым углом можно повстречаться с болезнью, нуждой, а то и со смертью. Но осторожно продвигаясь во тьме вдоль стены, закрыв глаза от ужаса и затаив дыхание, мы тем не менее продолжаем шептать: «У нас все хорошо… Мы чувствуем себя великолепно…».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции