«Грузинская карта» в абхазской внутренней политике

Не так давно на просторах Фейсбука встретилось такое рассуждение грузинской пользовательницы. Комментируя скандал, разразившийся в Абхазии после поездки в Тбилиси бизнесмена Бенура (Акуна) Квирая, незадолго до этого ушедшего с нештатной должности помощника президента Абхазии, она заметила, что контакты с грузинской стороной в абхазской внутриполитической борьбе используются в качестве компромата так же активно, как во внутриполитической борьбе в Грузии – контакты политиков с российской стороной.

Конечно, тут нет никакого открытия, явление это наблюдается уже не одно десятилетие. Но есть очевидная разница: если в Грузии существуют немногочисленные политические силы (скажем, партия «Альянс патриотов Грузии», партия Нино Бурджанадзе), которые прямо декларируют необходимость ориентации Грузии для достижения национальных целей на Москву), то в Абхазии ни один политик не заговорит о союзе с Тбилиси, ибо это явилось бы актом национального предательства и отказа от независимости. Причем цепь примеров того, как во внутриполитической борьбе в качестве инструмента используется карта борьбы с внешним врагом, легко можно продолжить: в России так же предъявляют в качестве компромата связь с «коллективным Западом», прежде всего – США, а в США – с Россией…

Your browser doesn’t support HTML5

В Абхазии независимые наблюдатели не раз подчеркивали, что между обоими главными политическими лагерями в республике, которые более двадцати лет ведут борьбу за власть и не раз уже менялись местами в этой борьбе, то приходя к управлению страной, то уходя в оппозицию, по сути нет идеологических и стратегических разногласий: их цель – построение независимого государства при поддержке Российской Федерации и внешнеполитической ориентации на нее. Но в период нахождения у власти и те, и те неоднократно подвергались со стороны политических оппонентов обвинениям – как самым токсичным в нашей ситуации – в том, что они идут на сговор с грузинскими властями.

Многим сегодня это может показаться невероятным, но бывало и такое, что Владислав Ардзинба, которому в 90-е, после войны, приходилось под давлением Москвы вести долгие переговоры с Тбилиси о формах дальнейшего совместного сосуществования и которого нарождавшаяся оппозиция подвергала критике за «соглашательство», в шутку говорил: «Да я же сам первый экстремист!». Второго президента Абхазии Сергея Багапша политические оппоненты еще до его избрания начали подозревать в возможной «сдаче национальных интересов» из-за того, что у него жена – грузинка, а в июле 2008-го – из-за того, что встречался в Гале с министром иностранных дел Германии Франком-Вальтером Штайнмайером, который пытался продвинуть свой вариант грузино-абхазского урегулирования. (В последнем случае МИДу России пришлось даже делать заявление в защиту официального Сухума от критиков этой встречи).

В свою очередь, в бытность президентом Рауля Хаджимба он подвергся острой критике за помилование в конце 2017 года грузинского террориста Георгия Лукава; досталось и тогдашнему главе Администрации Гальского района Темуру Надарая за то, что разрешил провести в райцентре концерт уроженца Гала, оперного певца из Петербурга, который по возвращению в РФ дал весьма политизированное интервью грузинскому интернет-изданию…

Это лишь некоторые из скандальных историй, а вообще, конечно, их было гораздо больше. Не будем сейчас разбираться, когда ошибки власти были реальными, а когда мнимыми, но в любом случае никто из лидеров Абхазии не собирался соглашаться на пересмотр итогов Отечественной войны народа Абхазии – такое могло бы прийти в голову только политику-самоубийце.

Когда приступила к работе нынешняя властная команда, было понятно, что «грузинская карта» будет, как обычно, разыгрываться оппозицией в первую очередь. Но мало того… Руководство этой командой сложилось таким образом, что некоторые наблюдатели заговорили: а ведь теперь и впрямь между двумя главными политическими лагерями в Абхазии сформировалось определенное идейно-тактическое расхождение: президент Аслан Бжания еще до избрания заявил о необходимости диалога с Грузией, который мог бы помочь решать сегодняшние практические задачи экономического развития. Секретарь Совбеза Сергей Шамба и раньше не раз декларировал такие подходы. Ну, а премьер-министр Александр Анкваб, как известно, лишился своего президентского поста в 2014-м в результате политического кризиса, в основе которого лежало обвинение властям в незаконной паспортизации жителей восточных районов Абхазии, имеющих грузинские гражданство и паспорта.

А тут еще скандалы с двумя бывшими помощниками президента Абхазии – Лашей Сакания и Бенуром Квирая, и оба – «на грузинской почве». А еще призывы власти легализовать торговые отношения на Ингуре и взимать таможенные платежи (легализовать, конечно, на абхазской стороне, поскольку для Тбилиси там проходит не государственная, а административная граница)…

Но кто-то на днях выложил в Фейсбуке следующую цитату из ответа тогдашнего президента Абхазии Рауля Хаджимба на его пресс-конференции 30 августа 2018 года: «Нам надо легализовать этот процесс. Сегодня на границе по реке Ингур имеют место незаконные торговые взаимоотношения с Грузией. Ввозимые оттуда по демпинговым ценам товары делают наши продукты неконкурентоспособными. Завозимые из Грузии товары не облагаются никакими пошлинами… Все товары, завозимые с территории Грузии, должны фиксироваться. Сразу после войны на этой границе взимались таможенные платежи, а потом было принято решение отказаться от них. Почему отдельно взятые лица должны обогащаться, а государство при этом должно терять все?». Комментаторы задались риторическим вопросом: а почему же тогда руководители «Аруаа», «ФНЕА» и другие сторонники четвертого президента Абхазии не выступили с возмущенными заявлениями, как делают это теперь?

«Эхо Кавказа» обратилось сегодня к абхазскому эксперту Лиане Кварчелия и попросило ее высказать свое мнение по данной ситуации:

«Те подходы, которые декларируют сейчас и президент, и Сергей Шамба, их и Владислав Григорьевич декларировал. Некоторые в качестве контраргумента на это говорят: «Ну, тогда мы были непризнанные!». Причем тут «признанные» или «непризнанные»? Конфликт еще не разрешен! Вот у нас есть у некоторых людей мнение, что раз нас признали, конфликт разрешился. Но, мне кажется, это абсолютно нелогично. Понимаете, пока Грузия говорит, что мы – часть Грузии, значит у нас есть с Грузией конфликт. А если есть конфликт, то тут два пути – либо ты воюешь, либо как-то надо вести переговоры. Я понимаю, что все надо делать с умом. Никто же не говорит, что надо все двери открывать! А если говорить, что конфликта нет, тогда и впрямь надо все двери открывать, так получается?»

Лиана Кварчелия остановилась на природе популизма, который бывает свойственен людям независимо от их политической принадлежности:

«Выглядит патриотично – сказать, что Грузия нам враг. А кто-то с этим спорит? Да, враг. Но и с врагом надо разговаривать».

Кварчелия выразила несогласие с теми, кто видит патриотизм в курсе на изоляцию страны. На ее взгляд, все наоборот:

«С чем они спорят, вот эти противники всего этого, что тут противоречит интересам Абхазии? Идея развития Абхазии? Ведь речь идет о том, чтобы Абхазию деизолировать. Но если исходить из того, что мы будем закрытой страной, где будут процветать контрабанда, серые схемы и так далее, то тогда в этом болоте можно топтаться бесконечно».

Мы не в той ситуации находимся, считает Кварчелия, чтобы позволять себе в борьбе за власть всаживать друг другу в спины ножи. Вернувшись к идее создания общественного совета при президенте с участием оппозиции, она сказала:

«Я не предлагаю власти и оппозиции за закрытыми дверями делить криптофермы. Я предлагаю обсуждать там возможности обсуждения за закрытыми дверями наиболее чувствительных вопросов, чувствительных в силу нашей только частичной признанности: на что мы можем идти, а на что нет, где проходят красные линии».

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия