Ахра Аристава: «Сопротивление – бешеное, особенно со стороны теневых групп»

О необходимости принятия закона о декларировании доходов госслужащими и депутатами в Абхазии говорят около десяти лет. Впрочем, два созыва парламента не смогли этого сделать. Кто и почему тормозит принятие закона «Эху Кавказа» рассказал Ахра Аристава – научный сотрудник Института экономики и права Академии наук, в недавнем прошлом замминистра экономики и начальник управления экономики администрации президента (2015-2018).

– Сейчас очень актуальный вопрос – это принятие закона о декларировании доходов государственных служащих и депутатов. Парламент никак не может принять его более восьми лет. Почему этот закон тормозится при каждом рассмотрении в парламенте?

– Да, я видел последнее заседание парламента… Более десяти лет продвигается вопрос декларирования доходов и расходов чиновников. Я все-таки считаю, что поддержка власти должна быть в этом вопросе. Потому что, во-первых, это новшество, которое никак не внедряется. У нас присутствует определенный консерватизм. Поэтому столько сомнений, поэтому есть мнение, что закон работать не будет. Почему я говорю про поддержку власти? Последние выборы прошли под лозунгом «закон и порядок». Общество ждет, в первую очередь, справедливости. Когда идут новшества, нужна политическая поддержка. И если логика политических обещаний сохранилась, она может использовать этот закон, как трамплин, для более масштабных реформ, потому что запрос на справедливость огромный. Люди хотят знать, почему тот или иной гражданин богатый? В абхазском обществе есть огромное уважение к тем людям, которые, как говорят абхазцы, «работали и заработали». А когда просто на него сваливается необъяснимое счастье, естественно, у людей возникают огромные сомнения в способности власти, не важно прошлой или нынешней, обеспечить законные права граждан. И если сейчас такой хороший момент, когда общественные деятели и организации ставят этот вопрос, то из этого можно сформировать политическую платформу.

Гость недели – Ахра Аристава

– Что такое политическая платформа, что вы вкладываете в это понятие?

– Политическая платформа не формируется только из одного законопроекта, она может быть дополнена властью. Она должна включать такие законопроекты, которые были еще в 2015-2016 году отправлены в парламент. Это закон о валютном контроле, о контроле над денежным оборотом, включая внешнеэкономическую деятельность, закон о противодействии легализации преступных доходов, закон о борьбе с организованной преступностью, реформа подоходного налога. Сегодня Министерство по налогам не знает, кто именно заплатил подоходный налог. Его надо идентифицировать, чтобы Министерство по налогам, как уполномоченный орган, знало, например, что Ахра Аристава заплатил столько-то налогов. Автоматически оно будет знать, что Ахра Аристава столько-то заработал. И если Ахра Аристава покупает дом или автомобиль, в автоматическом режиме там будут знать, он заработал или у него какие-то непонятные доходы. Третья реформа – это электронный документооборот. Обязательно его надо внедрять. Этот закон тоже был в пакете 2015-2016 года. Тогда народ и депутаты поверят, и не будет этих споров, потому что все эти законы направлены на прозрачность, добросовестность, законность и справедливость.

– Вы говорили о том, что нужна поддержка власти этому законопроекту. Означает ли это, что вы не видите этой поддержки? Как бы вы оценили позицию власти сегодня по отношению к этому законопроекту?

– Дело в том, что меня удивило выступление представителя президента в парламенте Саиды Бутба – ее аргументы носят формально технический характер. Администрация президента – я там работал – это орган, который оказывает полное содействие в реализации политики президента. Естественно, если бы Бутба сказала, что «у нас такой курс, президент поставил задачу, после этого закона мы подготовим вот эти законопроекты», тогда и депутаты, и народ поняли бы, что это – вектор, это политика президента. А выступать на таком уровне с техническими замечаниями для представителя президента – это, я считаю, слабая позиция. Тем более, зная, что уже 10 лет с этим законопроектом такие проблемы, что этот законопроект готовил непосредственно ее руководитель – глава государства. Я считаю, что лучше надо готовиться.

– Ахра, мы проводили опрос среди депутатов, которые не проголосовали за законопроект о декларировании, и практически все они сказали, что на них повлияло мнение представителя президента. Что не так с депутатами? Почему декларируя, что они все за этот закон и все поддерживают его, в то же время за него не голосуют?

– Очень важна твердая позиция президента. У нас страна президентская. Когда представитель президента, работая с этим законопроектом длительное время, – уже скоро год будет, как президент вступил в полномочия, и она вместе с ним практически одновременно пришла в администрацию президента… Конечно, люди смотрят со стороны, и первый вопрос, который возникает: «А что ты не подготовилась?» Меня тоже это удивило. Если ты знала, что есть какие-то технические вопросы… На это обратил внимание депутат Кокая и сказал ей: «Мы же сидели, мы же проходили комитетское согласование, почему недоработали?» Его претензия носит более обоснованный характер. Часть депутатов политически поддерживают президента, так всегда было. Позиция президента должна быть твердой и должна носить программный характер. Вот приняли этот закон, потом мы примем валютный контроль, потом – противодействие легализации преступных доходов, потом – по борьбе с оргпреступностью, потом мы реформируем подоходный налог, потом – систему бухучета, и народ поймет, что это уже реальная борьба, и меньше будет сомнений и меньше сопротивление. А сопротивление – бешеное, особенно со стороны теневых групп. Они не хотят, чтобы народ знал, как они зарабатывают, это люди влиятельные. А еще я могу сказать, что там есть люди и стреляющие, которые убить могут, и мы это знаем – сколько уже было убийств.

– Считаете ли вы, что эти теневые группы влияют на позицию депутатов парламента?

– Они всегда стараются влиять на исполнительную власть больше, но я не могу исключать, что они и с депутатами общаются. У нас ведь есть убийства. Например, того же Маландзия убили. Это таможенник, которого послали на Галскую таможню наводить порядок. И мы должны понимать, что это те люди, которые привыкли годами жить за счет народа. А коррупция есть не только такая, как ее классифицирует Какалия (Астамур Какалия, лидер инициативной группы за принятие 20-й статьи Конвенции ООН против коррупции), т.е. когда воруют деньги из бюджета. Воруют деньги, которые еще только должны попасть в бюджет. Их на ходу воруют, они даже в бюджет не попадают, – это тоже воровство.

– А каким образом?

– Например, бизнесмен может дать взятку, чтобы не платить налоги. Это что, новость, что ли? Это не новость.

– В процессе последнего этапа работы над законом из круга декларантов исчезли родные братья, сестры и совершеннолетние дети. Создается такое впечатление, что закон теряет при этом свою силу. Как вы оцениваете это новшество, которое было введено в закон?

– У нас есть в законодательстве четкое определение, кто такие родственники. Опираясь на него, родных братьев, сестер и детей исключать из закона нельзя. Закон четко говорит, что это близкие родственники. Например, двоюродные, троюродные – исключены. И та же Бутба (Саида Бутба, представитель президента в парламенте) могла обратить внимание, что его не надо было так урезать. По моему мнению, лучше его принять, и, используя практику, дополнять. Надо использовать зарубежный опыт и принимать те законы, которых у нас вообще нет.

– И депутаты об этом говорят, и в обществе есть такое мнение, что от принятия этого закона ничего зависеть не будет, что даже если его примут, он не будет действовать, потому что он – не самостоятельный и не в состоянии ни на что повлиять. В Абхазии еще нет других законов, но если будет принят этот, он как-то может повлиять на ситуацию с коррупцией?

– Кардинально – нет. Те, кто его критикуют, имеют для этого основания. У нас есть случаи криминального характера, когда совершили преступление, и общество знает, где, когда, кто. Помните, как у Хазанова: «Отпечатки пальцев имеем, зацепиться не за что». И правоохранительная система почему-то отворачивается. Почему не предположить, что чиновник украл деньги, построил десятиэтажную гостиницу, и правоохранительные органы будут делать вид, что ее нет? Есть основания для такой позиции.

– Что, по-вашему, надо сделать, чтобы данный закон мог работать и как-то влиять на ситуацию с коррупцией в Абхазии?

– Это должно быть политическое решение, политическая платформа с законотворческим планом, и тогда этот закон на старте уже какой-то эффект сразу даст. Не стопроцентный, но, по крайней мере, коррупционеры будут понимать, что процесс пошел и его не остановить. Поэтому его лучше принять. Да, он урезанный, но все равно это будет сигнал и для нечистоплотных чиновников, и для общества. Да, колеса чуть не подкачали, ремень безопасности не пристегнули, но движение пошло. И помощь общества должна заключаться в том, чтобы не закрывать глаза на нарушение законов со стороны госслужащих.

– Закон о декларировании все время увязывается с необходимостью принять закон о госслужбе. Вы видите в этом смысл?

– Нет, я не вижу никакой связи. Закон о госслужбе нужен в пакете не антикоррупционных мер, он нужен для того, чтобы госаппарат работал быстро, эффективно, и чтобы люди годами не ждали какие-то разрешительные документы. Но с точки зрения декларирования, я никакой связи не вижу. Я был замминистра, если бы был закон, я бы обязательно задекларировал доходы, расходы. Какая связь между этими двумя законами, я абсолютно не могу понять. Потому что сегодня каждый чиновник с правом подписи, т.е. влияющий на принятие финансовых решений, может спокойно заполнять декларацию. Причем тут закон о госслужбе?

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия