Рауф Миркадыров: «Прямой угрозы из Баку вроде нет, но она реальна…»

ПРАГА---В Тбилиси погиб оппозиционный азербайджанский блогер Хусейн Бакиханов. Версия МВД о возможном самоубийстве звучит для многих неубедительной, особенно с учетом того, что уже случилось слишком много подобных историй, в том числе и с трагическим исходом для тех, кто спасается от азербайджанской власти за пределами страны. Насколько опасно быть азербайджанским политическим эмигрантом, рассказывает Рауф Миркадыров, известный журналист, прошедший путь от бакинской тюрьмы, в которую он попал после экстрадиции из Турции, до убежища в Швейцарии.

– Грузинское МВД пока расследует версию самоубийства, но друзья Хусейна Бакиханова, многие наблюдатели и журналисты оценивают это предположение довольно скептически. Я читал твой пост в Facebook, в котором ты тоже допускаешь, что это было убийство. Почему?

– Есть известное выражение, что «один раз – это случайность, второй раз – это уже сомнение, третий раз – закономерность». То есть в последнее время очень часто происходят странные события с оппозиционными журналистами, блогерами, активистами, которые оказались за рубежом: избиения, поножовщина во Франции, странная смерть, даже не самоубийство – почему человек бросился якобы в море в Стамбуле? И, наконец, то, что произошло сейчас в Грузии. Это я просто по памяти сейчас припомнил три случая, хотя были и другие истории. Ты, наверное, помнишь, как в Америке Севиндж Османгызы заявляла, что ей повредили каким-то образом тормоза, и она, когда у нее в машине были дети, только благодаря случайности избежала ДТП.

Рауф Миркадыров: «Прямой угрозы из Баку вроде нет, но она реальна…»

– Это не первый случай с азербайджанским оппозиционеров в Тбилиси – я, конечно, имею в виду историю с Афганом Мухтарлы. Как ты думаешь, почему в Тбилиси так снисходительно смотрят на столь вольное поведение азербайджанских спецслужб, если, действительно, сомнения в официальных версиях грузинского МВД обоснованны?

– Грузинские власти достаточно зависимы от Азербайджана. Во-первых, азербайджанский бизнес активно работает в Тбилиси, это немаловажно, там очень большие деньги раскручиваются. И я говорю не только о легальном бизнесе, который инвестирует в экономику Грузии, или что Азербайджан поставляет энергоносители в Грузию. Кроме всего прочего, через Грузию проходит и нелегальный транзит товаров, в котором замешаны, я думаю, как представители грузинской элиты, так и азербайджанской. То есть это достаточно сильная кооперация.

Но такие события, как известно, происходили не только в Грузии. Я могу напомнить, как меня сдавали азербайджанским властям, потом сдали еще одного оппозиционера-бизнесмена. Я уже упоминал странный случай в той же Турции, когда очень известный оппозиционный активист, который был известен тем, что накануне дня рождения Гейдара Алиева разрисовал его памятник в центре города несколькими лозунгами, потом якобы уронил свою обувь в море, бросился ее спасать и якобы утонул. До сих пор это дело до конца не расследовано. Совсем недавно произошел известный случай во Франции, когда избили и ранили оппозиционного блогера. Я не всегда разделяю взгляды и формы проявления оппозиционности этими людьми, некоторые из них крайне некорректны, но подобные события происходят уже постоянно.

– Если мы уберем имена собственные и географические, то все это очень похоже на чеченские сюжеты – слова те же, стиль тот же. Но все-таки чеченское руководство действует, скажем так, под крылом российской власти, у него есть некая «крыша». У Азербайджана такой «крыши» нет, азербайджанская власть действует на свой страх и риск. Почему она, во-первых, не боится репутационных рисков, а во-вторых, зачем они ей нужны? Почему она так боится этих блогеров, журналистов и активистов?

– Да, но, в отличие от чеченских случаев, азербайджанские варианты, скажем так, тоньше, события происходят как бы сами по себе. Это не то что зашли и выстрелили в голову. Происходят какие-то вещи, но как какие-то хулиганские поступки: повздорил с несколькими азербайджанцами, и его побили. Или человек почему-то выбросился с балкона или из окна. То есть это не теракты.

Почему они боятся? Я, честно говоря, даже не думаю, что они боятся. Они, может, и не мешают, но неприятно. А зачем чувствовать неприятность, когда кто-то там что-то говорит? Я не говорю, что внутри страны все молчат, но даже те, кто говорит, делают это с оглядкой на возможные риски и на возможное закрытие тех или иных информационных ресурсов, лишение финансирования. То есть уже есть очень серьезная самоцензура внутри страны. А вот те, кто оказался за границей, иногда, образно говоря, переходят ту грань, которая как бы дозволена властями.

– Где проходит эта грань? Все ли эмигранты, журналисты, блогеры рискуют? Вот ты ощущаешь какую-то опасность, ты находишься в зоне риска?

– Это очень интересный вопрос, и я в последние дни несколько раз этот вопрос себе задавал. Я бы сказал так: такой прямой угрозы нет, но она вполне реальна. Дело в том, что азербайджанская диаспора, эмигрантское сообщество неоднородно. Сегодня здесь очень много людей, которые кормятся из Баку, т.е. им платят, создаются под них какие-то НПО за счет денег Баку. Здесь есть азербайджанский бизнес, он достаточно активно себя ведет, особенно SOCAR, наша нефтяная компания. Существуют люди, которые очень сильно завязаны на Баку, служат в прямом смысле. Могут они что-то сделать? Не исключено. Я могу вспомнить, по крайней мере, один случай, когда во время войны в прошлом году наша диаспора здесь активизировалась, создали группу и начали обсуждать, как организоваться, как выразить поддержку. Там был интересный разговор, когда один из претендентов на лидерство в этом движении стал оппозиционно настроенным людям говорить, что об их заявлениях будет известно там, где положено. То есть прямо предупредил: я донесу. То есть такие люди есть. И поэтому такую угрозу я и чувствую, и не чувствую, скажем так.