Сегодня исполняется тридцать лет с начала трехдневки, которая в сознание землян, и в первую очередь, конечно, жителей постсоветского (а тогда еще советского) пространства, вошла как нахождение у власти ГКЧП – Государственного комитета по чрезвычайному положению.
На прошлой неделе «Эхо Кавказа», рассказывая об очередной годовщине начала грузино-абхазской войны, коснулось нередко обсуждаемой темы: когда же была пройдена так называемая точка невозврата, после которой войну было уже невозможно предотвратить? Так вот, об этом идут и будут идти споры, что же касается распада СССР, то тут о «точке невозврата» практически никто не спорит: конечно, ею стал грянувший за четыре месяца до официального распада Советского Союза «путч ГКЧП», ставивший своей целью, наоборот, спасение «великого, могучего», который уже трещал по швам. Кстати, именно этот распад, как считают многие, как раз и стал «точкой невозврата» на пути к грузино-абхазской войне…
Читайте также 14 августа 1992-го в Абхазии, или В поисках «точки невозврата»Сегодня в абхазских СМИ и сегментах соцсетей не могли не появиться публикации и комментарии на тему «ГКЧП и Абхазия». Многие рассуждали о том, что если бы не путч, то «новоогаревский процесс», в котором активное участие принимал депутат Верховного Совета СССР и председатель Верховного Совета Абхазии Владислав Ардзинба, мог закончиться заключением нового союзного договора, причем Абхазия была бы по нему союзной республикой, как того и хотели десятки тысяч подписавших лыхненское обращение 18 марта 1989. Другие возражают, что это витание в облаках, причем в облаках давно минувших дней.
Your browser doesn’t support HTML5
30 лет ГКЧП: «заговор обреченных»
Но главное, о чем хотелось бы сказать, – в другом. Плач в России, да и не только в ней, о «прекрасной стране, которую мы потеряли», собственно, начался давно, сразу после этой самой потери, чему не могли не способствовать ужасы 90-х. Но и потом, когда жизнь в общем-то наладилась, тенденцией в обществе стала реставрация. Причем эта тенденция, когда гэкачепистов стали ругать и порицать не за попытку государственного переворота как таковую, а за то, что осуществлена она была бездарно, трусливо, с оглядкой, в последние годы только усилилась. Что вполне связано с ростом, подтвержденным данными многих соцопросов, неосталинистских настроений в России.
Поскольку Абхазия находится в российском информационном пространстве, это наряду с прочим объясняет то, что и здесь встречаются ностальгирующие по СССР. С ритуальными проклятиями в адрес «предателей Горбачева и Ельцина», причем эти проклятия удивительным образом сочетаются в этих людях с убежденностью, что дальнейшее пребывание в составе Грузинской ССР (как будто КПСС могла пойти на что-то иное) было для абхазов невыносимым.
Читайте также Абхазия и «союз нерушимый»Поэтому позиция абхазского прозаика, участника Отечественной войны народа Абхазии, кавалера ордена Леона Левантия Гицба представляется здесь достаточно неординарной. Недавно довелось прочесть рукопись его большой публицистической работы, где он, в частности, пишет:
«С приходом к власти в СССР Михаила Горбачева в стране начались кардинальные перемены… Однако выяснилось, что дружба народов, скрепленная штыками, не вечна. После подписания лидерами трех восточнославянских государств Беловежского соглашения о роспуске СССР Горбачеву ничего не оставалось, как с этим согласиться. Горе-политологи обвиняют его в неиспользовании всех методов сохранения империи. Они имеют в виду только один способ, но открыто заявлять о нем не решаются: пролить океан крови! Заслуга Горбачева же в том, что не допустил напрасного кровопролития».
«Эхо Кавказа» поговорило сегодня с Левантием Гицба о его мыслях в день тридцатилетия ГКЧП. Он считает, что это был «заговор обреченных»:
«ГКЧП – это была последняя их попытка удержать власть. Но время было уже не то. Если ГКЧП создали, то там нужен был диктатор, вроде Сталина, который мог бы подавить сопротивление».
Тут, правда, мы с собеседником немного поспорили. Ведь Сталин был продуктом своего времени – времени жестких классовых битв и кровавых расправ с противниками; если представить его перенесенным в совсем другое время, в 1991 год, общество отвергло бы такого человека как нечто совершенно неприемлемое. Ведь время действительно было уже не то.
Левантий Гицба, кстати, отнюдь не идеализирует Горбачева. Из двух известных версий – официальной, что его изоляция в Форосе была реальной или что эта была инсценировка, во время которой первый и последний президент СССР занял выжидательную позицию, – он склоняется ко второй. Слишком похожим образом он вел себя во время предыдущих заварушек на национальной почве. Но «правитель слабый и лукавый» – это одно, а «предатель, агент ЦРУ» и прочее – совсем другое. Гицба говорит:
«Центробежные силы уже стали побеждать. Для подавления их нужно было пролить большую кровь. Горбачев делал все, что мог, чтобы сохранить союзное государство. Но когда он увидел… Его величайшая роль в чем заключается? Когда он увидел, что это уже невозможно, он выступил и сказал, что с такого-то дня покидает свой пост президента».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия