Правящая партия обвинила своих противников в подготовке к захвату власти. Огнеопасное заявление не вызвало особого резонанса по двум причинам. Во-первых, руководители страны и их предшественники говорили нечто похожее неоднократно, но это никогда не приводило к ощутимым политическим или правовым последствиям, и обыватели стали видеть в таких обличениях стандартный, даже избитый пропагандистский прием. Во-вторых, война в Украине оттеснила суетную и мелочную местную политику на задний план. Просмотрев СМИ и соцсети соседних стран – Азербайджана, Армении и Турции, мы увидим, что в Грузии пишут об Украине чаще и в целом эмоциональнее, а сугубо грузинские проблемы обсуждают и выносят на первую полосу по остаточному принципу. Подкрепленное принципиальностью и непримиримостью, характерное для войны деление на черное и белое, людей и нелюдей постепенно подчиняет себе мировосприятие граждан, накладывается на старую биполярную модель «"мечтатели" против "националов"» и вновь делает этот архаичный, как бивень мамонта, политический реликт востребованным, поскольку израненное военными новостями массовое сознание склонно упрощать картину мира по принципу «Вот здесь стоят наши, а там враги».
Но в политике намного больше «оттенков серого», чем в боевых действиях, и максимальное упрощение рано или поздно входит в противоречие с многообразностью мирной жизни, а использование военных метафор становится дурным тоном. Такое случалось неоднократно и сразу же отражалось в соцопросах – количество неопределившихся, голосующих против всех, мечтающих о «третьей силе» респондентов росло, а о правящей «Грузинской мечте» и ее главном противнике – «Нацдвижении» начинали отзываться с отвращением. Поэтому штабы используют риторику радикальной поляризации лишь в ограниченные отрезки времени, на пике предвыборных кампаний. До сих пор она парадоксальным образом приносила выгоду обеим ведущим партиям – часть колеблющихся бросалась к ГМ, другая – к ЕНД, а главными потерпевшими становились малые оппозиционные объединения, примерно так, как это произошло на последних выборах в октябре 2021-го.
И при Иванишвили, и при Саакашвили, и при Шеварднадзе правящая партия вбрасывала в информационное пространство тему неконституционного захвата власти в кульминационные моменты, даже чуть позже, чтобы подстегнуть неопределившихся, превращая их в напуганных лоялистов. Но сегодня внутриполитическая ситуация не кажется столь драматичной – до очередных парламентских выборов остается два с половиной года, и нет никаких признаков того, что оппоненты «Грузинской мечты» сумеют добиться назначения внеочередных. Они конфликтуют друг с другом, их уличные акции по-прежнему малочисленны и, скажем так, невнятны, несмотря на то, что ошибки правительства постоянно предоставляют им поводы; к тому же они потерпели тяжелое поражение на промежуточных выборах, в том числе и в ключевом городе Батуми. Тем не менее «Мечта» начала применять самые что ни на есть боевые, востребованные лишь в критических ситуациях методы информационной борьбы с манихейским делением политического спектра на «партию мира» и «партию войны» и обвинениями в подготовке к захвату власти. Все предположения, которые были высказаны по этому поводу, в принципе, можно свести к двум: а) после начала войны «Грузинскую мечту» пугает новая, неизведанная реальность и неподвластные ей (по крайней мере, пока) факторы; б) ее действия следует рассматривать в контексте старой тактики, раскалывающей оппозицию на «конструктивную» и «деструктивную». Версии, в принципе, не противоречат друг другу, но стоит установить доминирующий мотив.
Суть обвинений заключалась в следующем: в начале апреля в Бакуриани состоялась встреча (разные источники описывают ее как семинар, тренинг, конференцию, воркшоп и т. д.), на которой присутствовали представители «Нацдвижения», «Европейской Грузии», «Лело», «Дроа», «Гирчи – больше свободы», «Стратегии Агмашенебели», нескольких неправительственных организаций и телекомпаний, а также специалист по ненасильственным методам политической борьбы Питер Аккерман. По утверждению проправительственных источников, интересы участников встречи были отнюдь не академическими, на ней обсуждался вопрос смены власти в Грузии и рассматривались соответствующие тактики. «Свержение власти, которое не удалось, например, после приезда Саакашвили и позже, – о нем рассуждают они сегодня, и это было сутью данного мероприятия», – заявил председатель «Грузинской мечты» Ираклий Кобахидзе и чуть позже добавил: «Если в этом политическом преступлении будут выявлены признаки уголовного, естественно, может начаться и расследование». Представитель «Лело» Анна Нацвлишвили назвала утверждения Кобахидзе «галлюцинацией». Участники встречи утверждали, что говорили исключительно об истории ненасильственного сопротивления. «Если бы нечто подобное произошло в реальности, то расследование уже началось бы, так как подготовка к свержению власти очень тяжкое преступление», – заявил «Рустави 2» член «Стратегии Агмашенебели» Паата Манджгаладзе и категорически опроверг причастность своей партии к разрушительным планам.
Лидеры «Мечты» активно вторили Кобахидзе, некоторые из них (например, Мамука Мдинарадзе, Бека Одишария) называли своих непримиримых противников «партией измены»; практически все проправительственные комментаторы стремились провести разделительную линию между конструктивной и деструктивной оппозицией, связывая замыслы последней с репликами Михаила Саакашвили в зале суда (28 марта): «Если мы не сбросим это правительство…», «Если мы не уберем это правительство…», «Если мы не отстраним их от власти…». На минувшей неделе они процитировали практически все фразы оппонентов с глаголами «разрушим», «выкинем» и т. д., трактуя их как призывы к перевороту. Можно было заметить характерное раздвоение – с одной стороны приготовления противников описывались как смехотворные, не имеющие шанса на реализацию, но с другой – как часть некоего плана, к которому нужно отнестись со всей серьезностью. Важно установить, где для лидеров правящей партии кончается пропаганда и начинаются реальные опасения – для этого следует обратиться к косвенным признакам.
14 апреля известный шоумен Георгий Гачечиладзе, который в годы правления Саакашвили был одним из лидеров оппозиции, описал встречу в Бакуриани как «заговор против государства, поскольку там рассматривался вопрос, как можно убрать и скинуть власти», и заявил о создании общественной инициативы «Не дадим устроить смуту!» Интересно, что именно под этим лозунгом в очередную годовщину жестокого разгона митинга в 2007-м Гачечиладзе провел акцию у здания парламента 7 ноября 2021 года. Тогда, после ареста Саакашвили и первого тура местных выборов, обстановка была нервозной, все ожидали масштабных демонстраций и столкновений (в итоге ничего фатального не произошло). Гачечиладзе активизировался и в апреле 2021-го в финале полугодового кризиса, последовавшего за парламентскими выборами, когда политические партии окончательно зашли в тупик (вскоре их вывели оттуда западные партнеры при помощи соглашения Мишеля). Тогда он сказал, что «хочет покончить с маразмом», поскольку «Грузинская мечта» так и не сумела изгнать «Нацдвижение» из политического поля, провел митинг и основал общественное движение. Таким образом, оба раза он вышел на авансцену, когда ситуация казалась тупиковой и эксперты прогнозировали эскалацию на улицах. Сегодня обстановка выглядит более стабильной, но Гачечиладзе вновь активизировался. Не исключено, что он руководствуется не только собственными оценками – в этой связи можно вспомнить полузабытый эпизод: в декабре 2017-го Гачечиладзе раскритиковал правительство, так как посчитал, что с компанией его зятя несправедливо обошлись в ходе одного из тендеров. Многим его заявление показалось лишь извержением эмоций, однако некоторые комментаторы отметили, что, будучи прагматичным человеком, он вряд ли атаковал бы своего давнего приятеля премьера Георгия Квирикашвили, если бы знал, что тем самым обидит фактического правителя страны Бидзину Иванишвили. И лишь полгода спустя из интервью олигарха стало ясно, что разрыв между ним и премьером произошел в конце 2017-го – эксперты и СМИ заподозрили это позже, в начале 2018-го, до тех пор информация не выходила за пределы узкого круга, однако в декабре 2017-го Гачечиладзе вел себя так, будто уже владел ей. Возможно, за его нынешней активизацией стоят не только переживания, но и обмен мнениями с кем-то в высшем руководстве. Есть еще один косвенный признак, подтверждающий, что внешне спокойную ситуацию там могут воспринимать как кризисную – Госбезопасность действует более ретиво, чем раньше, и дело не только в участившихся допросах активных противников «Мечты».
СГБ начала расследование по статье 325, которая предусматривает весьма суровые наказания за нападение на должностное лицо – от семи до двадцати лет или бессрочное лишение свободы за посягательство на жизнь, здоровье или собственность, и от шести до двенадцати лет за соответствующую угрозу. В примечании сказано, что за перечисленные деяния юридическое лицо наказывается ликвидацией или лишением права заниматься деятельностью и штрафом. Вице-спикер парламента Гия Вольский («Грузинская мечта») заявил: «Есть информация, что они мобилизовались для планирования определенной провокации, и это главная причина, по которой они [представители «Нацдвижения»] не вошли в состав делегации [отправившейся в Украину во главе с председателем парламента Шалвой Папуашвили]. Скажу больше, в связи с этим наши спецслужбы получили информацию из весьма надежного источника и уже поделились с ней с украинскими спецслужбами. Уверен, украинцы примут надлежащие меры и ничто не помешает этому визиту». Представитель «Нацдвижения» Леван Бежашвили, комментируя обвинения Вольского, сказал, что его партия «не может воспринять это заявление всерьез».
Читайте также С иррациональным дружественным визитом
Важно уточнить термины – Вольский упомянул провокацию, а в статье 325 говорится о нападении. В четверг в эфире ТВ «Имеди» министр культуры Тея Цулукиани рассказала, что во время ее визита в Украину (тогда она была министром юстиции) сторонники Саакашвили пытались устроить какие-то акции – «Грузинская мечта», безусловно, могла расценить их действия как провокационные, а «Нацдвижение» увидеть в них лишь легитимное выражение протеста. Но в статье 325 УК упомянуто исключительно нападение, она резко сужает поле для интерпретаций и, по сути, обязывает обвинителей предъявить весомые доказательства. Конечно, в период традиционного пасхального «политического локдауна» скандал подзабудут, но «осадок останется», поскольку подобные обвинения нужно подтверждать, либо не выдвигать вовсе.
Следует обратить внимание на один стилистический нюанс. Обычно проправительственные комментаторы стремятся отделить от общей массы оппонентов нескольких разгоряченных радикалов во главе с Саакашвили и подчеркнуть, что их мало и они слабы, а большинство их единомышленников, несмотря на заблуждения, настроены относительно миролюбиво. Но на сей раз они говорили «во множественном числе», так, словно хотели распространить коллективную ответственность на всех «националов» (на юридическое лицо, как сказали бы правоведы). Вот, к примеру, комментарий премьер-министра Гарибашвили: «Недоброжелателей, враждебно настроенных, провокаторов может быть очень много, но я хочу, чтобы все знали, что государство, наше правительство находится на высоте положения… Конечно, у СГБ есть конкретные сведения», – сказал премьер и добавил, что при определенных обстоятельствах их могут обнародовать. И в заявлении Вольского, и в репликах его единомышленников мобилизованным для провокаций было объявлено «Нацдвижение», а не отдельные горячие головы. Представители «Грузинской мечты» и их союзники в борьбе против «националов» (Гачечиладзе и др.) демонстрируют, что готовы к резкому повышению ставок, хотя очевидных предпосылок для этого не просматривается и их противники не выглядят более сильными и сплоченными (скорее наоборот), чем в начале «полугодового кризиса» 2020-21 гг. или сразу же после ареста Саакашвили.
«Туман войны» пугает всех жителей Грузии, в том числе и политиков. Лидерам «Грузинской мечты», безусловно, могли померещиться какие-то новые, угрожающие, неподконтрольные Бидзине Иванишвили факторы. Рефлекторная реакция «в полную силу» на незначительные раздражители вроде встречи в Бакуриани или планов «Нацдвижения» по дискредитации «Грузинской мечты» в Украине, которые в любом случае не вели к немедленным фатальным последствиям (если только речь не шла о реальном нападении) и позволяли подготовить более продуманный, эффективный и эффектный ответный удар, указывают на то, что правящая партия нервничает, а значит, способна совершить серьезные ошибки. В данном контексте можно вспомнить жесткие действия против активистов «ночи Гаврилова» не только в момент разгона митинга, но и после него, а из истории прежнего режима – абсолютно бессмысленное и самоубийственное с политической точки зрения применение избыточной силы против демонстрантов 26 мая 2011 года. В обоих случаях нерациональный, непонятно откуда взявшийся страх застлал правительству глаза. Его нельзя связать с какой-то одной причиной – роковые решения, как в одноименном фильме, обычно рождает «сумма всех страхов».
Тот же самый «туман войны», по всей видимости, действует и на сторонников Саакашвили, и им кажется, что они вот-вот обретут новые ресурсы. Партия неоднократно терпела поражения, переоценивая собственные возможности и недооценивая противника, выработав характерную манеру патологически оптимистичной интерпретации любых событий в стране и мире. Она позволила Саакашвили увлечь за собой сомневающихся лидеров партии, и она же привела его в тюремную камеру – основанный на радужных ожиданиях план рассыпался в прах (по большому счету, его нельзя называть планом). Но подход не изменился – Саакашвили своими заявлениями подстегивает колеблющихся руководителей ЕНД, а его возбужденные сторонники давят на них «снизу», требуя «сделать хоть что-нибудь» на улицах, поскольку они не намерены ждать два с половиной года до следующих парламентских выборов. Баланс сил при этом рассматривается как бы походя, оценивается на глазок, точно так же, как осенью прошлого года.
Трагедия нынешнего момента заключается в том, что обе стороны перед очередным раундом конфронтации планируют неадекватно, под влиянием субъективных ощущений, страхов и иллюзий. Описывая грузинскую политику, многие эксперты раз за разом совершают одну и ту же ошибку - отрывают ее от контекста и психологической подоплеки и будто бы помещают в лабораторный вакуум. Логика просчитывает варианты, эффективные комбинации, но мы видим совершенно иное: ждем фехтовального поединка с виртуозными ретеню-дю-кор, ку де фигюр а друа и т. д., а получаем неуклюжую, безобразную пьяную драку с нелепыми попытками откусить противнику нос (в лучшем случае). Самое интересное начинается, когда и ее связывают с некими безупречными стратегическими замыслами, притом что им в общем-то негде рождаться. Партиями движут интересы лидеров, настоянные на их субъективных ощущениях, зверином чутье и стремительно устаревающем опыте – объективная информация и выкладки аналитиков, с которыми партийные функционеры обращаются как с бедными, надоедливыми родственниками, как правило, отбрасываются. Следует признать, что политическая дикость в Грузии не исключение, а системообразующая норма.
Из-за того, что финальная часть последних кризисов носила опереточный, если не водевильный характер, многие относятся к анонсированной эскалации примерно так: «Ну и пусть… Ничего страшного… Ничего нового». Однако война действительно предоставляет новые шансы, но только не слабым и запутавшимся. Путинская Россия по-прежнему хочет заблокировать продвижение Грузии в качестве кандидата на вступление в НАТО и ЕС и создать проблемы для южнокавказского транзита – прежде всего в сфере энергоносителей. Ее положение ухудшается, и поэтому она готова нарушать прежние правила – следовательно, начнет активно «инвестировать» в грузинскую смуту, как только получит такую возможность, и ее фаворитом в Тбилиси станет не какой-либо местный лидер со своей партией, а хаос.
Ничего нового и необычного в этом нет, однако на сей раз вмешательство может оказаться более масштабным и опасным. Ведущие партии сами создают предпосылки для него, и их следовало бы связать, как буйнопомешанных встарь, поскольку сейчас, с учетом угроз и перспектив евроатлантической интеграции, наиболее неподходящее время для внутриполитического кризиса. Метафора неслучайна – и соглашение Мишеля, и более ранние договоренности, достигнутые с помощью западных партнеров 8 марта 2020 года, будто бы связали грузинские партии и на какое-то время ограничили их буйство. Соглашения обходили, нарушали, интерпретировали по-своему и, наконец, разрывали, но они, пусть ненадолго, ввели политический процесс в определенное русло, обозначили позитивные цели (прежде всего – реформы судебной и избирательной систем) и позволили гражданам поверить, что в политике есть что-то еще, кроме взаимного унижения и уничтожения.
Грузии снова нужен такой же документ с обязательствами партий, причем не в будущем, в терминальной стадии кризиса, а «уже вчера». Можно каким-то образом модифицировать соглашение Мишеля или создать новое, с названием вроде «Путевка в Европу» – повод и подходящую платформу не так-то сложно найти. Следует сразу же признать, что внутренних ресурсов для того, чтобы самостоятельно выработать, а затем подписать его, у грузинских политиков нет; сколько бы президент Зурабишвили не говорила о национальном согласии, инициированный ею процесс буксует с первого дня. Без содействия западных партнеров не обойтись, а их может подтолкнуть к превентивным шагам осознание того, что разворот грузинской политики к позитивным целям является наименее затратным и, вероятно, наиболее эффективным способом нейтрализации попыток Кремля взорвать Грузию изнутри. Указав партиям, которые снова начинают дурить (а как еще описать их действия?), на необходимость компромисса, Запад оказал бы Грузии неоценимую помощь в важнейший для нее момент.
Читайте также У Евросоюза много вопросов к ГрузииА переворот нам действительно необходим – в умах и сердцах, поскольку глупость, жадность, отсталость и равнодушие – главные союзники Владимира Путина в Грузии.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции