О кризисе абхазского правосудия

Вчера появилось сообщение о том, что столичный суд продлил меру пресечения Гудисе Агрба. Бывший чиновник, министр культуры, подозревается в присвоении и растрате государственных средств в особо крупном размере. Звучит громко, но речь идет о 14 миллионах рублей, из которых 10 миллионов, по мнению следствия, на совести бывшего министра.

Сразу оговорюсь, что я не собираюсь выступать адвокатом бывшего министра Гудисы Агрба. Пусть в этой роли выступает президент Аслан Бжания, который назначает на должности своих сторонников «с безупречной репутацией». А потом делает из них мальчиков для битья, чтобы оправдать гонения на своих оппонентов. Да и сумма в 10 миллионов в стране, насквозь пропитанной коррупцией и взяточничеством на всех уровнях, на мой взгляд, максимум чего заслуживает – условного срока, запрета на работу в госорганах, штрафа и возмещения ущерба, а не заключения под стражу.

Но немного об обстоятельствах дела. В октябре прошлого года широкой общественности стало известно о финансовых нарушениях в министерстве после того, как прокуратура провела проверку ведомства. В феврале нынешнего года Гудиса Агрба подал в отставку, и через три месяца после этого (что, на мой взгляд, граничит с укрытием преступления) следственные органы предъявили обвинение в присвоении и растрате теперь уже экс-министру. Тогда же в апреле он был арестован. Третий месяц бывший чиновник находится в заключении, потому что идет расследование. Но, оказывается, и этих трех месяцев недостаточно, и теперь следствие попросило о продлении сроков задержания, и, конечно, суд ответил согласием. У меня возникает вопрос: сколько надо месяцев следствию, чтобы быть готовым к суду по существу вопроса? По месяцу на каждый миллион или больше? К сожалению, закон не ограничивает следственные органы в продлении сроков, и они этим благополучно пользуются.

Your browser doesn’t support HTML5

О кризисе абхазского правосудия

Вот об этой новой традиции абхазского правосудия – бесконечном продлении сроков следствия – я и хотела поговорить. Сразу скажу, что считаю данное явление показателем нижайшего профессионального уровня следователей. Звучит обвинение, а спустя год выясняется, что следствие так и не может обосновать его в суде. А кто-то отсидел под домашним арестом или в заключении все это время. За последние два года обвинений, выдвинутых против медиков, экс-чиновников, депутатов, служащих и так далее было вполне достаточно, чтобы понять, что есть закономерность, и задаться вопросом: почему из всего массива дел, рассматриваемых в судах, большая часть сопровождается продлением сроков следствия и ареста?

Если кто-то анализирует происходящее, то, думаю, знает, что статистика здесь ошеломляющая, а КПД стремится к нулю. Не надо быть экспертом, чтобы понять, что в практике правоохранительных органов идет злоупотребление нормой о продлении сроков следствия, и суды потворствуют этому, давая свое согласие – есть случаи, когда они поэтапно продлевают сроки следствия и ареста до года и более.

Наши власти все пытаются гармонизировать абхазское законодательство с российским. Поэтому обращусь к российской судебной практике. Здесь также сроки следствия не ограничиваются, но в последнее время получило распространение оспаривание незаконного продления правоохранителями срока предварительного следствия. А что в Абхазии? По информации источника, в практике Верховного суда Абхазии не было ни одного случая обжалования сроков предварительного расследования. Судьи отмечают, что органы расследования используют для обоснования продления сроков, в том числе, и обращение к российским экспертам. Делается это спустя 7-9 месяцев после начала следственных мероприятий, притом что чаще всего материалы, которые отправляются на экспертизу, находились в распоряжении следствия уже на момент возбуждения уголовного дела и могли быть направлены на исследование сразу, отмечает эксперт.

Почему адвокаты не используют эту возможность? Наверное, потому, что с адвокатами вообще беда. «Давайте, ребята, договаривайтесь, – говорят они своим подзащитным, – иначе ничего не получится». И они правы: «наверху» всегда есть тот, кто заинтересован. Прокуратура и суды находятся под полным контролем исполнительной власти и давно забыли о своей независимости. И идут ходоки от рода и племени к президенту или его окружению, пишут письма в поддержку обвиняемого общественные организации.

Не могу не отвлечься на минутку: самое большое удовольствие на судах мне доставляют ходатайства от соседей, сослуживцев, партий и общественных движений. Попадаются такие шедевры, заслушивая которые перестаешь понимать, кого судят – ангела или человека из плоти и крови? На самом деле у всех этих прошений есть смысл: чем больше масса просителей, тем меньше ответственности на судье и на том, кто отдает приказы судам.

Конечно, продление сроков следствия не единственная проблема абхазского правосудия. Здесь целый клубок: избирательное применение законов, закрытость системы, формальная независимость судов, коррумпированность, использование физического давления на подсудимых и заключенных и многое другое. Поэтому степень недоверия к правосудию достигла небывалых размеров, и с этим надо что-то срочно делать.

Однако в единственном послании нынешнего президента Бжания к парламенту 16 июня глава государства не уделил внимания ни судам, ни прокуратуре, ни нарушению прав человека. Он говорил о правах иностранных инвесторов, о гармонизации законодательства, о ВВП, но ни словом не обмолвился о кризисе правосудия в нашей стране. Из чего следует, что никаких планов по выходу из этого замкнутого круга у нашего руководства нет. Так что дело утопающих остается в руках самих утопающих: можно опротестовывать решения о продлении сроков следствия и арестов, можно объявить голодовку на площади Свободы, а можно просто согласиться со своим бесправным положением. Выбор невелик.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции