В Грузии нет лучших политологов, чем психиатры. Пару лет назад один из них кратко и образно объяснил сотрапезникам, каким образом неврозы и жизнь в условиях постоянного стресса влияют на то, как мы видим окружающий мир – картинка может расплыться, взгляд расфокусироваться, иногда проявляется синдром туннельного зрения с утратой периферического обзора, и пациент смотрит как бы сквозь узкую трубу, не замечая ничего, кроме источника угрозы или предмета вожделения. Все увлеченно слушали и, кажется, украдкой наблюдали друг за другом, чтобы зафиксировать повышенный интерес, обусловленный тщательно маскируемой ментальной нестабильностью. И тут рассказчик произнес замечательную фразу: «В политике происходит то же самое».
Эгоцентризм и постоянное возбуждение мешают политическому классу и зависимой от него части общества воспринимать те или иные события в связи с другими, в контексте региональных и глобальных тенденций. Все, что не касается расширения сферы контроля, мало занимает правящую «Грузинскую мечту», а противостоящее ей «Нацдвижение», по сути, не интересуется ничем, что нельзя связать с идеей немедленной смены власти. Политика, как в феодальную эпоху, рассматривается сквозь призму оскорбленного достоинства, даже если за ним стоят конкретные, вполне различимые интересы. Александр Дюма в первых главах «Трех мушкетеров» (ссора из-за желтого мерина и т. д.) хорошо описал внутренний радар, настроенный на поиск оскорблений и малейших, по большей части воображаемых, намеков на несоответствие статусу. Он, в свою очередь, опирался на книгу Гасьена де Куртиля де Сандра, где это мировосприятие отражено в десятках эпизодов – вначале оно кажется привлекательным, затем забавным, но пару десятков страниц спустя – болезненным и губительным для его носителей, а в наши дни еще и анахроничным. Но никто не скажет: «Амбиции лишают вас и разума, и зрения». Это невежливо, да и опасно.
Вот несколько новостей, на которые большинство грузин не обратило внимания. По сообщению Reuters, Еврокомиссия предложит странам ЕС поддерживать импорт газа из Азербайджана в объеме не менее 20 миллиардов кубометров в год (к 2027-му) и рекомендует поощрять расширение инфраструктуры поставок. Ключевые чиновники Евросоюза проводят переговоры в Баку. Судя по СМИ и соцсетям, практически никто не замечает турецко-туркменских консультаций по газу, усилий правительства Казахстана по перенаправлению части транзитного потока на Южный Кавказ и экспертных рекомендаций Всемирного банка по развитию портовой инфраструктуры в Азербайджане и Грузии. Как-то вполголоса упомянули и американский законопроект об увеличении помощи причерноморским странам, который, вне зависимости от его дальнейшей судьбы, отразил общий тренд усиления гарантий безопасности в регионе – в этой связи стоит вспомнить начавшуюся еще до войны в Украине дискуссию партнеров по НАТО о создании Черноморской эскадры и смежных вопросах. Перечисленные события окажут определяющее влияние на будущее Грузии, но доминирующее в ней мировосприятие не желает мириться с тем, что страна рассматривается лишь как одно из множества звеньев, а не главная фигура на авансцене – восклицающая и бурно жестикулирующая.
Невротический эгоцентризм выдергивает Грузию из регионального контекста, превращая ее в своеобразный остров, вступающий в сугубо двусторонние отношения с глобальными силами. Его страшит любая взаимозависимость факторов и необходимость разбираться в сложной ситуации в Турции или в Армении – он порой не различает и Китая. Эпизод 2019 года, когда в связи со строительством глубоководного порта в Анаклии госсекретарь США Майк Помпео заговорил об опасности расширения китайского влияния, коллективная память экспертного сообщества будто бы закапсулировалась и забыла, как и период работы нынешнего премьера Гарибашвили на китайскую CEFC (притом, что западные аналитики, интересующиеся им, всегда расспрашивают об этих связях). Все неоднозначное, выходящее за рамки примитивных биполярных моделей, моментально отбрасывается, как, например, роль Тегерана в региональных процессах после Иерусалимской декларации США и Израиля и грядущих переговоров между Турцией, Россией и Ираном, а постоянные думы о том, как выглядит наш «желтый мерин», мешают разобраться в сути происходящего. В публикациях о субботней встрече министров иностранных дел Азербайджана и Армении в Тбилиси карабахскому конфликту и отношениям двух стран (хоть отдельно взятым, хоть вписанным в региональную мозаику) было посвящено от силы 10% текста – остальные 90% представляли собой вариации на тему «Как же мы замечательно выглядим!»
Чем больше демократии – тем больше стабильности, однако далекая от идеалов практика международных отношений часто вводит два понятия в противоречие друг с другом, создавая моральные и политические дилеммы. История связей стран развитой демократии с нефтяными монархиями, с диктатурами Латинской Америки и Юго-Восточной Азии полна ими. Убийство Хашогги чудовищно и не имеет оправдания, однако, если не продолжать диалог о ценах на нефть или борьбе с терроризмом, подобных эксцессов станет намного больше. Последние действия грузинских властей показывают, что, исходя из увеличения значимости южнокавказского коридора и веса экономических факторов, они, возможно, пытаются сыграть на фундаментальных противоречиях и сказать западным партнерам: «В Азербайджане меньше демократии, и в Турции права нарушают более грубо. Оставьте нас в покое. Мы будем вести себя немного лучше геополитических сокамерников, присматривая за трубами и автострадами». При этом они настойчиво намекают, что, поддержав оппонентов «Грузинской мечты», Запад не укрепит ни демократию, ни стабильность, поскольку «Нацдвижение», правившее в 2004-12 годах с неоправданной жестокостью, никак нельзя считать демократической силой, к тому же у него есть множество непримиримых противников, и обострение борьбы за власть дестабилизирует и даже «ливанизирует» страну, Россия не замедлит вмешаться, и на выходе партнеры получат либо хаос, либо пытающийся обуздать его свирепый режим, куда более непрезентабельный, чем нынешний.
Если углубиться в теорию, можно связать этот подход с идеями немецкого политолога Херфрида Мюнклера о том, что лимес (в античный период – укрепленный рубеж с башнями), который встарь отделял греко-римский мир от варварского, где-нибудь да должен проходить и сегодня. И любой цивилизаторской, продвигающей определенные ценности миссии следует обрести свои пределы, оставляя варварскому началу некую зону контроля, так как иные алгоритмы опасны для всех. Похожие пессимистические теории на фоне неудачных реформ в Ираке и Афганистане развивали и другие мыслители, а грузинские лидеры – что нынешние, что прежние, – тщательно подбирая слова, настаивали, что в особых обстоятельствах давить «дестабилизаторов» все же нужно. «Демократия в моей стране – это дитя, а разве можно давать младенцу все, что он попросит? Я даю свободу, но в умеренных дозах. Попробуйте дать младенцу горячего пирога с мясом и перцем – и вы его убьете», – говаривал Анастасио Сомоса Гарсиа в кратких перерывах между репрессиями.
С его именем связана специфическая роль «нашего сукина сына», о которой, мало задумываясь о том, что времена изменились, мечтали (и мечтают) многие грузинские политики. Выдающийся историк, советник президента Кеннеди Артур Шлезингер-младший в «Циклах американской истории» (1986) писал, что американцы в силу ряда обстоятельств, полагаясь на добрую волю партнеров, зачастую сами лишают себя возможности прибегнуть к высшей санкции – решительному прекращению помощи. Поэтому «единожды заручившись американской поддержкой, клиент не видит причин делать уступки местным группировкам, требующим демократических перемен и своей доли участия в политическом процессе… Поскольку клиент презирает столь легко одураченного патрона и, кроме того, должен следить за тем, чтобы не выглядеть американской марионеткой, он будет утверждать свою независимость, сопротивляясь американским предложениям, которые он считает – и, возможно, считает правильно – фатальными для своих привилегий и власти».
Лимес, ограждающий «варварское в нас», следует рассматривать не как сугубо политический, а, прежде всего, как мировоззренческий феномен. Многие грузины, попавшие под влияние консервативных и клерикальных групп, считают, что необходимо существование четкой границы, отделяющей внутреннее от внешнего и грузинское не должно растворяться в западном, а некоторые из их оппонентов, мнящих себя либералами (!), по сей день рвутся перевоспитывать их с помощью полицейских дубинок и объявляют их предателями и врагами нации. Вокруг проблемы лимеса, разделительного рубежа, правящая группировка выстраивает кампанию, направленную против дальнейшего проникновения западного влияния во все сферы грузинской жизни (а значит – и в политику) и будто бы приговаривает: «До сих пор можно, а дальше никак нельзя». Она находит психологическую опору в невротичном националистическом эгоцентризме – он препятствует слиянию с чем бы то ни было, даже если это проверенные веками демократические ценности, дефицит которых делает режим сильнее в тактической, а страну слабее в стратегической перспективе.
Недавно от «Грузинской мечты» отделились три депутата – Созар Субари, Михаил Кавелашвили и Дмитрий Хундадзе. Они много говорят о том, что определенные силы на Западе пытаются втянуть Грузию в российско-украинскую войну, постоянно задают вопросы послу США Келли Дегнан, требуя однозначно отмежеваться от антиправительственных сил, которые, по их мнению, намереваются устроить переворот и/или открыть «второй фронт», поддерживают судью Лашу Чхиквадзе, заявившего, что сотрудник посольства оказывал на него давление. В связи с этим посол Дегнан сказала, что «любое предположение о том, что США вмешивались в судебный процесс, не соответствует истине».
У их действий есть и политтехнологический подтекст – «Грузинская мечта», по всей вероятности, создала заготовку («болванку») для националистической антиглобалистской партии, которая, возможно, соберет, словно пылесос, разлетевшиеся по всем углам голоса бывших избирателей «Альянса патриотов» и других обессилевших объединений схожего толка, а после выборов поможет «Мечте» сформировать правящую коалицию. С учетом слухов о рождении тайного, не ассоциирующегося с ней напрямую сателлита и в либеральном лагере, можно представить, что «Мечта» хочет показаться усредненным «меньшим злом» на фоне полемики радикальных «флангов». Однако это лишь прообразы, и окончательные решения будут приняты после того, как правящая партия определится с избирательной системой (в данный момент спор ведется о четырех моделях), предвыборной стратегией и т. д. Суть же направленной на внешнюю аудиторию игры, вероятно, заключается в эксплуатации реальных и иллюзорных противоречий между продвижением к демократии и сохранением стабильности. «Грузинская мечта» всегда стремилась показать, что может пройти на обоих направлениях не то чтобы очень далеко, но все же дальше, чем «националы» или другие силы. Это все та же «Доктрина меньшего зла», только в экспортной, внешнеполитической упаковке.
Бывший омбудсмен (2004-09) Созар Субари сказал: «Было много встреч между нами и стратегическим партнером за закрытыми дверями, и мы очень не хотим, чтобы нам пришлось вынести их на всеобщее обозрение». Большинство комментаторов, не отвлекаясь на стилистические нюансы и попытки выяснить, что именно скрывает неуклюжий эвфемизм «стратегический партнер», расценило его слова как угрозу. Столь неловкая, обсуждаемая всеми ситуация в грузино-американских отношениях возникла, возможно, лишь однажды, в апреле 2013-го, когда Михаил Саакашвили в интервью телекомпании «Рустави 2» заявил: «И сказал мне Чейни, который приехал позже: «Ты ведь знаешь, что на нем была не питьевая вода» и действительно…» (на американском корабле, прибывшем в Грузию вскоре после окончания боевых действий в 2008-м). Дело в том, что в конце августа 2008-го тогдашний президент России Медведев доказывал в интервью BBC, что под видом гуманитарного груза американцы ввозят в Грузию оружие. Официальный представитель Белого дома Тони Фратто назвал его утверждения не соответствующими действительности. А без малого пять лет спустя Михаил Саакашвили, сославшись на вице-президента США, описал гуманитарную акцию как военно-политическую и, по сути, принялся лить воду на российскую мельницу. Сложно сказать, зачем он это сделал – в том интервью он говорил о совещаниях августа 2008-го в Вашингтоне и «где-то там в бункере, в Лэнгли» (?!), путаясь в деталях, не соответствующих ни официальным записям Белого дома, ни здравому смыслу. Он настойчиво просил Чейни подтвердить озвученные версии, а также приписал командующему Шестым флотом США показавшиеся многим безумными слова о том, что американские корабли намеревались «все равно пройти» через черноморские проливы, даже без разрешения Турции, настаивавшей на строгом соблюдении конвенции Монтре (из-за ее ограничений по тоннажу в Черное море вошли USS Mount Whitney, USS McFaul, USCGC Dallas и не вошли USNS Mercy и USNS Comfort). Множество ошибок, подлинные и ложные воспоминания перемешались в злополучном интервью в огромную дурно пахнущую кучу, и всем, кто дорожил добрыми отношениями с США, в те дни было очень неловко. Один из встревоженных экспертов выразился тогда туманно, но, в принципе, точно: «Он пытается что-то сказать им, но пока не знает, что именно». Похоже, что теперь пытается Созар Субари. Точнее, не совсем он.
«Я очень сожалею о заявлениях, которые делаются сейчас в адрес посла США. Я не думаю, что это правильная форма. Если существуют какие-то доказательства, общее дипломатические правила требуют, чтобы с послом состоялся разговор о них один на один, а не посредством телевидения и СМИ. Наши друзья – это наши друзья. Других друзей у нас нет», – подчеркнула в связи с участившимися обвинениями президент Грузии Саломе Зурабишвили.
Возможно, посредством заявлений «вопрошающей троицы» и судьи Чхиквадзе некоронованный правитель Грузии Бидзина Иванишвили еще раз поднял ставки и в то же время предложил помириться, тем более что на европейском направлении ситуация для его партии отчасти стабилизировалась, когда выяснилось, что Еврокомиссия оценит процесс проведения рекомендованных ею реформ не шесть месяцев спустя, а осенью 2023 года. Лидеры «Мечты» выразили удовлетворение, неоднократно подчеркнув, что это не позволит оппозиции использовать новый негативный вердикт как тактический повод для выступлений и вынудит ее взять на себя часть ответственности за реформы. Также для нее был очень важен комментарий посла ЕС Карла Харцеля о том, что «цель [деолигархизации] – справиться с системными вызовами, а не с индивидами». «Мечта» заняла внешне вполне пристойную для европейского взгляда позицию, согласно которой, в соответствии с принципом верховенства права, лицо можно наказать лишь за нарушение закона и лишь в соответствии с ним. Ее руководители настаивают на том, что противоправное влияние Иванишвили на власти должно быть доказано, подтверждено конкретными фактами на основе антиолигархических или антикоррупционных законов, а до тех пор изъято из политической риторики. Вероятно, они хотят удостовериться, что американцы не введут санкций против Иванишвили, не поддержат в этом вопросе Украину или другие страны и не станут воодушевлять его врагов в ходе внутриполитической борьбы. Вопрос о «деолигархизации олигарха» предлагается оставить «за лимесом», где он будет (или не будет) долго рассматриваться в грузинских судах.
Заявления Чхиквадзе и Субари, характерные намеки в соцсетях на то, что после ареста бывшего замглавы СГБ Гогашвили, в эфире (не)понятно откуда могут появиться любые пленки, показались бы в данном контексте лишь подтверждением политического идиотизма и наглости, если бы Иванишвили не был убежден (а он убежден), что по формуле «демократия плюс стабильность» его режим на голову превосходит любой альтернативный проект, а его политические противники сами по себе, без внешней поддержки, фатально слабы. Возможно, «туннельное зрение» проявляется и здесь, и фигурант видит только то, что беспокоит лично его, как это происходило с Саакашвили весной 2013-го, да и в другие годы, и ему кажется, что американцы реагируют как-то неправильно, притом что им весьма трудно взглянуть на ситуацию сквозь призму непомерно раздутого самомнения. Далеко не каждый сумеет связать разборки с Credit Suisse с желанием неких глобальных сил открыть «второй фронт» именно там, откуда в Европу (по)текут азербайджанские и центральноазиатские энергоносители. Здесь же стоит упомянуть заявление (11.05.22) председателя «Грузинской мечты» Ираклия Кобахидзе: «Это простая гипотетическая конструкция – кто-то хочет вернуть Иванишвили назад в политику. Здесь речь о шантаже – чтобы он вернулся во власть, дабы ввести страну в войну как правитель». Здесь может возникнуть несколько вопросов. А что, начать войну без него никак нельзя? Он кто – второй (третий?) Наполеон или Фридрих Великий? И что это за шантаж такой, который, пусть гипотетически, заставляет человека ввергнуть многострадальное отечество в войну? И что за человек такой? Не слишком ли высокого он о себе мнения? Вероятно, слишком… как и каждый второй грузин (это скромная и приблизительная оценка).
Есть нуждающиеся в подтверждении сведений, согласно которым Иванишвили убедил себя в наличии разветвленного заговора внешних сил осенью 2021 года, когда в Грузию в фургоне с молочной продукцией вернулся лидер «Нацдвижения». Несмотря на крайне сомнительную адекватность действий и замыслов Саакашвили, не принесших ему никаких позитивных результатов, Иванишвили, возможно, так и не поверил, что тот действовал самостоятельно. А одной некорректной идеи даже в самой рассудительной голове вполне достаточно для того, чтобы со временем вокруг нее образовалась теория заговора и разрозненные прежде факты начали с необычайной легкостью соединяться в причинно-следственные цепочки. В таком состоянии человек видит то, что готов увидеть (хоть зачастую не подозревает об этом), а все остальное его сознание отсекает. Так бывает, Бидзина Григорьевич… Михаил Николаевич подтвердит…
Тот психиатр был хорошим рассказчиком и сравнил избавление от невроза с разминированием – процессом длительным и кропотливым, требующим осторожности и чреватым фатальной ошибкой. Главная проблема, вероятно, заключается в том, что атмосфера грузинской политики благоприятствует его развитию – в ней слишком много истерики, неуемных амбиций, стремления втиснуть сложные явления в узкий туннель искаженного восприятия, заменив факты стереотипами, а знание – интуицией. Каждый, кто соприкасался с ней, сталкивался с индукцией бреда и, поддаваясь его болезненному очарованию, часто участвовал в его распространении в информационном пространстве – оно с точки зрения практической психиатрии, наверное, давно выглядит как огромное, смертельно опасное минное поле. По нему бродят перевозбужденные люди, которые мечтают стать европейцами и не хотят думать о том, кем являются в данный момент.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции