На прошлой неделе сотрудники Литературно-мемориального музея Дмитрия Гулиа обнаружили, что из их ячейки в Нацбанке Абхазии пропали очень ценные экспонаты – блюдо Пабло Пикассо и две работы Фернана Леже. О том, как попали столь ценные предметы искусства в абхазский музей и как сложилась их дальнейшая судьба, рассказала «Эху Кавказа» старший научный сотрудник музея Зуля Кокоскири.
– Зуля, расскажите, пожалуйста, как в музей Дмитрия Гулиа попали блюдо Пикассо и две работы Фернана Леже?
– С 1982-го года, когда супруга Константина Симонова передала в дар музею единственную комнату в Агудзерах, в которой работал Константин Михайлович в летний период времени. Незадолго до смерти, за несколько лет, он составил завещание. А почему дому-музею Гулиа? Потому что впервые в 1946 году, побывав в Абхазии и посетив Дмитрия Иосифовича Гулиа, он с ним подружился и до конца своих дней хранил эту дружбу по отношению к Дмитрию Гулиа и Елене Андреевне (супруга Д. Гулиа) и вообще к их семье. Об этом говорят письма, адресованные семье, где он Дмитрия Иосифовича называет отцом, а Елену Андреевну называет мамой.
Your browser doesn’t support HTML5
Зуля Кокоскири: «Потерялись эти предметы при министре Гудисе Агрба»
– Скажите, пожалуйста, Зуля, что было в этой комнате и что получил музей?
– В 1986-м году Елена Андреевна вместе с дочерьми приехала к нам сюда. Первое, что нужно было сделать, поехать, описать все и зафиксировать наше присутствие там. Это была одна дачная комната, которую Константин Симонов купил у тети Кати, там была такая старушечка, ей принадлежал дом. В этой комнате все было летнее: прямо у порога стояла вешалка, на ней висели банный халат, шляпки соломенные, всякие сумки, стояли туфельки для бани и для песка. В комнате был небольшой вручную сделанный шкафчик, где стояли несколько тарелок, несколько кружек и какая-то вазочка с сухими цветочками. И была огромная кровать ручной работы, тесанная, крепкая, и большое дубовый стол, тоже сделанный вручную. Дерево было разрублено пополам, грубо, но с такой любовью все это было отшлифовано руками, чтобы ничего не цеплялось, все было сделано очень аккуратно. На столе были бумаги – рукописи Константина Михайловича, но там были не только принадлежавшие ему рукописи, там были и рукописи поэтов и писателей Абхазии. Он ведь очень многим помогал, многие впервые стали печататься в русской прессе благодаря помощи Константина Михайловича Симонова.
И вот среди этих предметов было большое декоративное блюдо, покрытое черной эмалью, и на черном фоне белой эмалью было нанесено изображение девушки, и две картины Фернана Леже. В 1986-м году, когда мы сделали опись, мы решили создать в этой комнате музей-квартиру Константина Михайловича в Абхазии. И мы открыли эту комнату, слегка подремонтировав ее.
– Подлинность этих работ вы как-то определяли?
Чтобы определить их ценность, нужно было специально поехать куда-то, отвезти их на экспертизу, но таких людей, которые определяют подлинность, мне кажется, у нас и до сих пор нет
– Нет. Откровенно говоря, мы тогда молодые были и не понимали этого, чтобы определить их ценность, нужно было специально поехать куда-то, отвезти их на экспертизу, но таких людей, которые определяют подлинность, мне кажется, у нас и до сих пор нет. Нам предстоит выяснить подлинность этих экспонатов.
– Где они хранились и как вы обнаружили, что их нет?
– После войны наш музей неоднократно грабили, чудом они в наш фонд не залезли. А грабили-то наши, соседский мальчик грабил, это не из Грузии... После войны мы потеряли целую серию табакерок и серебряных портсигаров, немного предметов, но сегодня наша выставка, где мы рассказываем о связях, гораздо беднее выглядит, чем в то время.
– Где хранились это блюдо и работы Фернана Леже? И как вы обнаружили пропажу?
– Было решено сдать их в Национальный банк, тогда у нас не было вневедомственной охраны. Слухи ходили о «черных копателях» в Абхазии, и один раз уважаемый человек пришел к нам и стал спрашивать про картины Леже и блюдо Пикассо. Мы испугались, забрали их из Нацбанка и принесли сюда, это был 2009-й год. А так как правительство очень часто менялось, министры менялись, все менялось, у нас был страх, чтобы с ними что-то не случилось, поэтому мы их забрали себе и спрятали очень надежно. И до недавнего времени они были у нас, и все было спокойно. А потом мы решили снова спрятать их в банк. И мы во второй раз спрятали уже при министре Эльвире Арсалия, это был 2018 год. Положили в ячейку, составили документы, и получилось, что сдает Министерство культуры в лице министра, с нашей стороны документы подписали трое – директор, главный хранитель и старший научный сотрудник. А теперь выясняется, что министр имеет полное право забирать их. Я, например, согласна с тем, что без ведома можешь забрать, но уведомить нас нужно было обязательно!
Они обосновывают это тем, что взяли на реставрацию якобы. На какую реставрацию? Где результаты этой реставрации? Оказалось, что никакой реставрации там не было. Предметы были изъяты из банковской ячейки и все
Мы не были в курсе целый год с лишним. Мы сдавали при министре Эльвире Арсалия, а потерялись эти предметы при министре Гудисе Агрба. Вскоре его сняли, так как министр имеет право залезь в ячейку и взять все, что он хочет, он это и сделал в сопровождении первого своего заместителя Динары Смыр, они вдвоем пошли. Ей позвонила Света Корсая (директор музея), и в разговоре та подтвердила, что они ходили туда, она от этого не отказалась. Но прошел год и три месяца, можно же было нам сказать, что мы ходили и взяли эти вещи. Они обосновывают это тем, что взяли на реставрацию якобы. На какую реставрацию? Где результаты этой реставрации? Если вы нам не сообщите, то вы должны были документы представить, где они? И где сами предметы? Оказалось, что никакой реставрации там не было. Предметы были изъяты из банковской ячейки и все. И поднялся бунт. Мы просто случайно пошли поинтересоваться, потому что буквально недавно опять начались разговоры про эти предметы, и мы подумали, что надо пойти посмотреть, все ли у нас в порядке в банке. И когда мы пришли, ячейка была пустая. Мы спросили, по какому праву выдали? Молодые девочки, которые там работают, объяснили, что по банковскому закону министр имеет право взять из ячейки. И девочки ему выдали, потому что все документы для реставрации были им подготовлены. Даже если бы там были указаны Пикассо и Леже, эти девочки могли не знать, что это такая ценность. Они даже не спросили и выдали эти предметы ему, а он был в бегах. Он вот так поступил с нами.
И, когда мы обнаружили, что их нет, это был вторник, 22 ноября, мы в тот же день приняли решение и позвали журналистов, прокуратуру, все структуры сразу были собраны, и было об этом объявлено.
– Сейчас вам что-то известно о том, где эти экспонаты?
Декоративное блюдо пока не найдено. Но нас обнадежили и сказали, что если оно на территории Абхазии находится, то мы его обязательно найдем
– Когда обо всем услышал наш нынешний министр (Даур Кове), он пришел к нам, спросил: что за ЧП, как это случилось? У нас есть фотографии этих предметов, и мы ему их показали. И он сказал: «Ой, а это у меня висит в подсобной комнате рядом с кабинетом. Абстрактная картина Леже висела, а другая картина с головой девушки была сложена в трубочку и лежала среди других бумаг. Декоративное блюдо пока не найдено. Но нас обнадежили и сказали, что если оно на территории Абхазии находится, то мы его обязательно найдем. И мы верим им, надеемся, что блюдо пока в Абхазии.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия