У Абхазского государственного драматического театра имени Самсона Чанба длинная и когда-то блестящая история. Сегодня он переживает не лучшие времена. Режиссер театра, заслуженный артист России и заслуженный деятель культуры Абхазии Адгур Кове в интервью «Эху Кавказа» размышляет о причинах творческого застоя и путях выхода из него.
– Адгур, как бы вы охарактеризовали сегодняшнее состояние Абхазского государственного драматического театра? Каковы творческие возможности его коллектива?
У нас огромное здание, в котором был проведен капитальный ремонт, но при этом каждый день те или иные технические части выходят из строя, и никто ничего не может с этим поделать
– Творческие возможности Абхазского театра точно такие же, какими они были три года назад, когда я приехал. На мой взгляд, сегодня театр бесперспективный. Он, естественно, функционирует, как может, выполняет свою работу, но результат – не очень. У нас репертуарный театр, у которого нет репертуара. У нас огромное здание, в котором был проведен капитальный ремонт, но при этом каждый день те или иные технические части выходят из строя, и никто ничего не может с этим поделать. Спектакль «Ромео и Джульетта» не может играться потому, что не работает большая часть штакетного хозяйства. Это было три года назад, и сейчас остается таким же, улучшений я не вижу. Главная проблема, на мой взгляд, внутри театра. Театр разбит на группировки, он не един, у него нет одной творческой идеи. Это огромный коллектив, в котором все гарантированно получают зарплату, хоть и мизерную. Люди могут не приходить на работу, и ничего им не сделается, потому что все они на бессрочном договоре, у нас еще такая советская система. Лицом любого театра являются спектакли. В Абхазском театре, к сожалению, такая рутина, что, если и возникают какие-то премьеры, они, как правило, не оставляют большого следа. Но это все частности, проблема в том, что де-юре – это Абхазский драматический театр имени Самсона Чанба, членом которого я являюсь, а де-факто без всяких юридически обязывающих документов здесь же существует Молодежный театр на основе неких договоренностей.
Your browser doesn’t support HTML5
Адгур Кове: «В театре бардак»
– Адгур, какие взаимоотношения между двумя этими труппами, коллективами?
– Одни мешают другим.
– В чем это выражается?
– Давай я поселюсь у тебя дома и три дня в неделю буду у тебя жить. Я буду тебе мешать, как ты думаешь?
– Сегодня, кажется, эта ситуация не такая критичная, потому что здание театра большую часть времени пустует, и нет ничего страшного в том, что там два коллектива работают. Почему бы нет?
Здесь – бардак. Чтобы в профессиональном драматическом театре работали два коллектива, я такого не видел нигде
– Нет, здание театра не пустует, в здании, наоборот, переизбыток людей. Это два разных коллектива, которые антагонистичны по отношению друг к другу. У одних – одно начальство, у других – другое начальство, у одних свой репертуар, у других – свой. При этом они делят одну сцену, все помещения, гримерки, склад, то есть в одном здании работают два коллектива, и это здание напоминает проходной двор. Любой человек может войти сюда с улицы, пройти весь театр, и никто его не остановит, потому что никто не знает, кто это? Может, он из Молодежки, может, из министерства, может, он еще откуда-то, здесь – бардак. Чтобы в профессиональном драматическом театре работали два коллектива, я такого не видел нигде.
– Как это сказывается на творческом процессе?
– Я не работаю в Молодежке, может, их устраивает эта ситуация, но она не может устраивать нормальных людей. Странно другое, что это началось много лет назад, в году, по-моему, 2016-м. Кто-то это придумал как временное явление, и до сих пор это существует. Актеры жалуются на то, что мы регулярно не играем спектакли, потому что актер должен быть в форме, выходя к зрителю, и, по идее, должен каждый день работать. Актеры у нас могут каждый день репетировать, но играть спектакли регулярно, как принято, не могут, потому что половину своего времени руководству театра приходится делить с кем-то другим, потому что те тоже играют свои спектакли, они достаточно плодовиты. В результате, творческих достижений нет ни у одного из этих коллективов и не будет.
Читайте также Виталий Кацба: «В Абхазском театре нет репертуара, там не идут спектакли»– Адгур, вы живете и работаете в театре, вы лучше кого бы то ни было видите все проблемы, у вас очень большой опыт работы как режиссера во многих других театрах. Что с этим делать, если бы это от вас зависело…
– Если бы от меня это зависело, я бы немедленно созвал собрание всего театра по этому поводу.
– Сегодня вы не можете этого сделать?
– Формальных прав у меня на это нет. Я – рядовой член коллектива, я могу кинуть клич, но это может быть клич в пустоту. Немало народу в театре, которому удобна такая форма существования. В основном это те, кто не ходит на работу, а им идут начисления заработной платы, и они считаются актерами. Их не так мало. И такую жизнь они ведут не днями, не неделями, а годами и десятилетиями.
– Но у театра есть руководство, насколько я понимаю, такая ситуация неправомерна и незаконна, она не должна иметь место.
– Юридически она абсолютно неправомерна. Если говорить юридическим языком и называть вещи своими именами, идет ползучий рейдерский захват.
– А кто захватывает театр?
Почему так получилось, что они оказались в роли тарана, чтобы вышибить коллектив Абхазского театра из здания Абхазского театра, я не знаю
– В данном случае это Молодежный театр, то есть Молодежный театр пришел в Абхазский театр, а не наоборот. У них же тоже есть свое здание, которое их по каким-то причинам не устраивает. Почему так получилось, что они оказались в роли тарана, чтобы вышибить коллектив Абхазского театра из здания Абхазского театра, и как они к этому относятся, я не знаю. Мне было бы интересно, честно говоря, это узнать.
– Все-таки Абхазский драматический театр – это единственный национальный театр, где можно играть на абхазском языке, представлять театральную культуру абхазскому зрителю на его родном языке. Если вам известно, какова позиция властей? Что зависит от них, и что они должны сделать для того, чтобы прекратить эту ситуацию, изменить ее и, в конце концов, сохранить национальный театр?
– С формальной точки зрения абхазских театров в Абхазии три – это Ткуарчальский, Молодежный и Абхазский театры. Совершенно понятно любому сухумчанину, любому абхазскому жителю, что есть театры и есть Абхазский театр. Но это совершенно не понятно властям и не учитывается ими, вот в этом я вижу главнейшую проблему. Вот почему одним из первых моих предложений было переименовать театр и добавить в его название одно слово: Абхазский национальный драматический театр имени Самсона Чанба. Это поменяло бы угол зрения. У каждой страны есть национальные святыни, есть сакральные вещи, есть коллективы, которые являются лицом страны. В данном случае, конечно же, лицом Абхазии должен быть Абхазский национальный театр. Проблема властей в том, что они относятся к нему точно так же, как ко всем остальным театрам. Мы сами ликвидируем свой театр. Мы, государство, делаем все, чтобы этот театр прекратил свое существование.
Читайте также Расколотая сцена– Адгур, что нужно сделать, чтобы национальный театр все-таки начал полноценно работать?
В коллективе театра процветает групповщина в том плане, что я с этим буду работать, а с этим не буду работать. Это все вещи из художественной самодеятельности, которая к профессиональному театру не имеет вообще никакого отношения
– Нужно осуществить ряд мероприятий, но это нужно делать немедленно! Нужно либо найти Молодежному театру свое помещение, либо каким-то иным образом урегулировать эти взаимоотношения, но два коллектива в одном театре работать не могут! Необходимо переименовать театр в Национальный театр. Необходимо полностью расформировать коллектив от вахтера до высшего руководства и на следующий день нужно создать новое художественное руководство. Театром должен руководить творческий человек, а не директор, это тоже ошибка, которую надо исправлять. И ему надо поручить собрать коллектив, с каждым подписать контракт на год, не больше, с тщательной проработкой прав и обязанностей, потому что люди здесь обалдели, озверели, ошалели, наверное, более приличное слово, от безнаказанности. Коллектив театра давно забыл, что такое вовремя приходить на репетиции. В коллективе театра процветает групповщина в том плане, что я с этим буду работать, а с этим не буду работать. Это все вещи из художественной самодеятельности, которая к профессиональному театру не имеет вообще никакого отношения. Но эти вещи есть, и никто ничего не делает для того, чтобы их ликвидировать. Дальше новое художественное руководство собирает коллектив, и власти смотрят на результаты работы этого коллектива. Если что-то не подходит властям по тем или иным причинам, значит, назначает нового художественного руководителя, и дальше это уже нормальный рабочий процесс. Если это не сделать в ближайшее время, боюсь, что мы все плохо кончим.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия