Епископы и отравители: новый сезон

Был ли отравлен владыка Шио, местоблюститель патриаршего престола? На минувшей неделе жители Грузии не получили однозначного ответа на этот вопрос, но еще раз убедились, что жестокая внутренняя борьба в Грузинской православной церкви продолжается.

5 июля теолог Леван Татурашвили, сославшись на источники в Патриархии, заявил телекомпании «Мтавари архи», что митрополита Сенакского и Чхороцкуйского Шио (Муджири) пытались отравить мышьяком. Он сказал, что светские и духовные власти решили скрыть происшествие, поэтому изучение церковной утвари с целью обнаружения следов яда прошло в алтаре кафедрального собора св. Троицы ночью под руководством главы Специальной службы государственной охраны Анзора Чубинидзе. 6 июля телекомпания «Рустави 2» распространила информацию о том, что владыка Шио всю неделю чувствовал себя плохо и в его крови обнаружены подозрительные вещества, а в Патриархии подозревают, что ему давали яд «поэтапно». В тот же день руководитель службы Патриархии по связям с общественностью протоиерей Андрия Джагмаидзе не исключил возможности отравления и сказал, что, согласно анализам, концентрация тяжелых металлов в крови превысила допустимый уровень. 7 июля «Рустави 2» сообщила, что с инцидентом «подозрительно совпала» кончина одной из уборщиц, работавших в Патриархии, но Джагмаидзе подчеркнул, что она долгое время болела и оснований для таких предположений у него нет. Было возбуждено уголовное дело в связи с возможной попыткой предумышленного убийства. Сам владыка Шио появился на публике 12 июля, в день святых Петра и Павла, и провел службу в соборе св. Троицы. После проповеди он заявил журналистам, что чувствует себя хорошо, но врачи рекомендуют ему пройти повторное обследование. Отметив, что не может сказать «было ли это бытовым отравлением или определенным воздействием», митрополит выразил надежду, что скоро все выяснится.

Новости шокировали телезрителей, прежде всего потому, что после ноября 2017 года, когда Илия II назначил владыку Шио местоблюстителем, тот считается преемником Патриарха. Перед этим внутрицерковные конфликты обострились, втянули в свой водоворот политические силы и вскоре Грузию потрясло т. н. цианидовое дело, связанное с возможной попыткой отравления в Патриархии. В ходе его расследования и обсуждения СМИ захлестнула волна нежелательной для высших иерархов информации. С назначением местоблюстителя борьба в ГПЦ, в том числе и за патриарший престол, не прекратилась. Не исключено, что некоторые епископы и их сторонники решили, что партию можно переиграть. Вероятность того, что местоблюститель станет патриархом после Илии II очень высока, но гарантий все же не существует. Во-первых, ни один человек не знает, сколько ему отмерила судьба, а во-вторых, баланс сил в Церкви может измениться. К тому же, существует прецедент – местоблюстителем с 1925 года являлся митрополит Каллистрат (Цинцадзе), но патриархом в 1927-м стал другой человек – история его возвышения и поучительна, и страшна.

Уголовные методы в церковной борьбе использовали и в прошлом – в июне 1918 года патриарх Кирион II был найден застреленным; это дело так и не раскрыли. Затем пришел черед близких к нему священнослужителей. Согласно архивным документам, изученным историком ГПЦ Серго Вардосанидзе, пару месяцев спустя митрополит Кутаисский и Гаэнатский Антоний (Гиоргадзе) заявил в доверительной беседе, что его зятю обещали большие деньги за устранение тестя. В сентябре Антоний скончался, зять исчез, а вскрытие показало, что причиной смерти стало отравление ртутью. Летом 1919-го был убит архимандрит Мириан (Бекаури), а год спустя, у своего дома, священник Тимоте (Бакурадзе). Никто не обвинял сменившего Кириона II патриарха Леонида прямо, но конфликтовавшее с ним меньшевистское правительство исподволь способствовало распространению слухов и подозрений в связи убийствами. Леонид (Лонгиноз Окропиридзе) постоянно спорил с предшественником после того, как уступил ему в борьбе за патриарший престол в 1917-м (хотя поначалу считался фаворитом) и противостоял людям из его окружения. Он покровительствовал публицистам, атаковавшим Патриарха с такой злобой, которая кажется избыточной даже в наши дни. Конечно, у Кириона II были и другие, не менее могущественные и более решительные враги, но подозрения и пересуды все же отравляли жизнь патриарха Леонида до последнего дня. Он скончался через несколько месяцев после падения Первой республики во время эпидемии холеры.

Его преемник Амвросий (Хелая) прославился благодаря стойкому сопротивлению большевикам. В 1922 году он направил Генуэзской конференции меморандум, в котором резко осудил действия новых властей и потребовал «немедленно вывести из Грузии оккупационные войска России». Его допрашивали, арестовывали и, наконец, осудили вместе с группой священнослужителей, но он, в отличие от главы РПЦ Тихона, так и не раскаялся за свои деяния. Власти превратили процесс в политическую демонстрацию с постоянным психологическим давлением на подсудимых. Патриарх Амвросий писал: «От меня могут потребовать такого же раскаяния, как от российского патриарха Тихона. Проект моего заявления будет таким – я не считаю себя виновным. Я защищал суверенитет моей страны, если говорить современным языком. Это была интервенция в жизни грузинской республики, был потерян суверенитет, политическая свобода, Грузия стала частью чужого государства. Такое политическое изменение побуждало меня думать, что за политическим подчинением последует церковное». Часть священнослужителей поддерживала Патриарха в его борьбе, но другая начала прислушиваться к закулисным предложениям властей, предлагавшим смягчить репрессии в обмен на лояльность.

Историки много пишут о героической, принципиальной позиции патриарха Амвросия (канонизирован в 1995 году) перед лицом гонителей и очень мало о прежних соратниках, которые отступились от него. Одних из них обуяла жажда власти, другие искренне считали, что позицию Церкви необходимо смягчить, чтобы ее не уничтожили окончательно. Основания для таких опасений были: большевики ежемесячно закрывали десятки, порой – сотни церквей, снимали кресты и колокола, изымали ценности, уничтожали мощи. Сменившего Антония митрополита Кутаисского и Гаэнатского Назария расстреляли в августе 1924-го без суда из следствия вместе с четырьмя священнослужителями. В руководстве ГПЦ формировалась «фракция компромисса»; осенью 1924-го часть иерархов предложила патриарху признать отправленный в Геную меморандум ошибочным, ему также посоветовали уступить престол другому епископу. В тот период напуганные августовским восстанием 1924 года коммунисты ненадолго ослабили давление на грузинскую церковь, чтобы не раздражать национальные чувства, и кое-кто увидел связь между взаимным смягчением позиций. 20 октября остававшиеся на свободе члены Совета католикосата объявили, что лояльны советской власти и осудили восстание как авантюру. В конце года коммунисты приняли постановления, отчасти снизившие накал антицерковной политики или, скорее, упорядочившие ее.

Когда весной 1925 года патриарха Амвросия амнистировали, его здоровье было подорвано. Он пользовался огромным авторитетом среди верующих и оставался символом сопротивления. Патриарх попытался восстановить контроль, стабилизировать ситуацию в ГПЦ и назначил местоблюстителем Каллистрата (Цинцадзе), которого уважали многие. В ответ его противники, полагаясь на поддержку коммунистов, произвели в Церкви переворот. Собравшись в Кутаиси, они создали орган временного управления ГПЦ и власти официально зарегистрировали его. Одни иерархи продвигали радикальную обновленческую (если использовать российский термин той эпохи) программу структурных реформ и изменения церковных порядков, например, в сфере иконопочитания. Другие – такие, как будущий патриарх Христофор III – скрываясь за спинами радикалов, по сути, поставили патриарху Амвросию ультиматум: или он капитулирует, или они, при одобрении властей, пойдут на обновленческий раскол. Патриарх не отступил перед внешним врагом, но был вынужден подчиниться внутреннему. Возможно, он считал, что грузинская церковь не обладает запасом прочности, который позволит ей пережить раскол, в том числе и потому, что ее автокефалия оспаривалась РПЦ и, следовательно, не признавалась другими поместными церквами. В конце 1926 года Каллистрат Цинцадзе перестал быть патриаршим местоблюстителем (он станет патриархом в 1932 году, после смерти Христофора III). Последние недели жизни тяжело больного патриарха Амвросия, вынужденного подчиниться узурпаторам, были отравлены придирками, изъятием документов и фактической изоляцией.

Правила управления ГПЦ, утвержденные Мцхетским собором 1917 года, не являлись совершенными, но все же содержали демократические элементы и допускали избрание мирян в епархиальные структуры управления и верховный Совет католикосата; бюджет и хозяйственную деятельность было проще обсуждать и контролировать. Изменения сталинского периода значительно расширили полномочия Патриарха (разумеется, в дозволенных советской властью рамках) и способствовали превращению Синода и высших слоев духовенства в замкнутую корпорацию. Важно подчеркнуть, что к такому результату привели не только злонамеренные указания коммунистов, но и беспрерывные склоки между иерархами. Внутренняя жизнь и борьба за власть в Церкви стали абсолютно непрозрачными для рядовых верующих. До них постоянно доходили слухи о том, что того или иного священнослужителя отравили (об этом говорили едва ли не после каждой неожиданной кончины); они шептались о подмене духовного завещания Патриарха и о щупальцах КГБ в ГПЦ, особенно в 1982-83 годах, когда конфликты между епископами обострились. В период подъема национально-освободительного движения в издании Хельсинкского союза Грузии «Матиане» (№3; 1988) Звиад Гамсахурдия и Мераб Костава выделили «восстановление церковного суда и Совета католикосата» среди шагов, которые, по их мнению, помогли бы Церкви выйти из изоляции советской эпохи. Но епископы, в большинстве своем, принимали подобные инициативы в штыки, (возможно не без оснований) опасаясь, что радикальные лидеры попытаются создать рычаги влияния внутри ГПЦ и/или осложнить ее отношения со все еще могущественными коммунистическими властями.

Грузия – относительно слабая страна и вторжение в ее светскую и духовную жизнь агрессивной внешней силы, которую нельзя было быстро нейтрализовать военным или дипломатическим путем, всегда приводило к образованию двух элитных фракций – условно «непримиримой» и «коллаборационистской». Их члены яростно боролись, но иногда подыгрывали друг другу и говорили, что разными путями стремятся к одной и той же цели: к независимости или, по крайне мере, к спасению страны от уничтожения. В случае Церкви ключевыми ориентирами являлись выживание, сохранение единства и упрочение автокефалии. И у противников патриарха Амвросия, конечно же, были свои аргументы, апеллирующие к этим принципам. Между черным и белым полюсами национальной мифологии, станами героев и предателей, всегда существовали сотни оттенков серого. К тому же, бескомпромиссный борец мог допустить губительную ошибку, а лукавый оппортунист, наоборот, добиться блистательного результата (к слову, Георгий V Блистательный, заняв престол, не бросился сразу же в лобовую атаку на монгольские гарнизоны). Эта проблема актуальна с древнейших времен и до сего дня; невозможно разобраться в истории Грузии ХХ века, не углубившись в исторический контекст и мотивы людей, которые с высоты сегодняшнего дня кажутся трусами, если не предателями. И тем более нельзя понять логику процессов в Грузинской церкви в период, когда она одновременно испытывала давление РПЦ, стремящейся вновь лишить ее независимости, и беспощадной в своей антицерковной политике советской власти. Можно вспомнить и откровенную реплику заместителя обер-прокурора Святейшего синода (позже министра исповеданий Временного правительства) Антона Карташева, который летом 1917-го предупредил грузинских собеседников, что против автокефалии ГПЦ выступят не только церковники, но и представители всех левых партий, включая большевиков (казалось бы, какое им, атеистам, дело – ан нет). Отдельного исследования заслуживают различия в отношении к ГПЦ в 20-е годы различных властных группировок (людей Орджоникидзе, национал-уклонистов и пр.), а также присланных из Москвы карателей или управленцев.

С распадом СССР примат политического не исчез моментально. Правители страны и замкнутые на них силовые структуры продолжали определять повестку в экономической, культурной и религиозной сфере – освобождение от них было постепенным и неполным. Влияние ГПЦ в независимом государстве значительно увеличилось; после переворота, междоусобной войны и раздела советских активов правящая элита испытывала острый дефицит легитимности и нуждалась в церковном благословении. Несмотря на это, ГПЦ не освободилась от внешних влияний полностью и трансформировалась постепенно, осознавая новую роль. Нечто похожее происходило с бизнесменами и с сообществом элитарной интеллигенции. Вскоре стало ясно, что Церкви необходимы эффективные механизмы разрешения внутренних противоречий – борьба в ней и вокруг нее то и дело скатывалась в откровенную уголовщину с возможным применением мышьяка и цианида, рукоприкладством и страшными обвинениями (в педофилии и т. д.).

Раньше политиков и бизнесменов убивали чаще, но постепенно многие пришли к выводу, что такие методы слишком опасны и затратны, чтобы (по крайней мере – сразу же) обращаться к ним. Не все внутриэлитные противоречия разрешаются в суде и парламенте, неформальный арбитраж по итогам всевозможных разборок и кровопролитных столкновений все еще играет большую роль, но эта часть элиты, пусть медленно и под давлением зарубежных партнеров, все же движется в правильном направлении – от хаоса к институтам. Столкновение интересов в Патриархии слишком часто приводит к неконвенциональным схваткам – корпорация явно не справляется с внутренними вызовами, но очень нервно реагирует на внешнюю критику, отстаивая свою автономию и право решать вопросы в узком кругу. Возможно, помогут реформы управления, с частичным возвращением к прежним правилам или созданием новых, однако, если их предложат люди, которые не входят в узкий круг высших иерархов, их почти наверняка отвергнут, как это произошло в случае с Гамсахурдия и Костава, а соответствующего внутреннего импульса нет и, по правде говоря, пока не предвидится.

История Средних (и не только) веков, показывает, что конфликт внутри корпорации, силы в котором более или менее равны, обычно приводит к поиску внешних союзников. Плечо конкурирующим группировкам могут подставить не только местные политические группы и тайные службы, но и, например, РПЦ – а за ней стоит российское государство. Это ведет не только к усилению внешнего влияния в Патриархии, но и к его распространению через церковные структуры. Таким образом, усиливаются угрозы национальной безопасности, что не позволяет рассматривать любой масштабный конфликт с участием членов Синода как сугубо внутреннее дело ГПЦ.

После инцидента с владыкой Шио епископ Бодбийский Иаков (Якобишвили) сказал: «Возможно – это китайская продукция. Вы ведь знаете, что происходило в связи с игрушками. Я не знаю, какой металл был в его крови, но очень много [загрязнения от] горючего… У каждого из вас может обнаружиться. Я не исключаю ни одной версии. В Патриархии у него не было врагов. Почему они должны были быть? Он местоблюститель, хорепископ». До 2019 года хорепископом являлся и сам владыка Иаков, но он перестал быть им после того, как сделал скандальное заявление о заговоре с участием высокопоставленных чиновников (Г. Квирикашвили, Г. Гахария, В. Гомелаури), подразумевавшем отстранение патриарха Илии II и его замену на владыку Шио. Последнего редко называют хорепископом, особенно после того, как он стал патриаршим местоблюстителем и, возможно, владыка Иаков таким образом хотел напомнить о старом инциденте. А епископ Ахалкалакский, Кумурдойский и Карсский Николоз (Пачуашвили) сказал: «Если я сдам кровь, не исключено, что и у меня будут [тяж. металлы]… Распространение информации о владыке Шио входит в чьи-то интересы… Это политика, не мое дело. Дерево познается по плоду, а плодом является то, что, надеюсь, владыка Шио придет и проведет службу. Вчера он служил, прекрасно себя чувствовал и, если его кто-то отравил, не годится тот убийца, не сумел отравить» (Нетгазети).

Если информация об анализах точна, озвученные в последние дни версии сводятся к нескольким основным вариантам: 1) Ухудшение могло быть вызвано естественными причинами (загрязнением окружающей среды, случайным отравлением); 2) Патриаршего местоблюстителя действительно пытались убить, однако сделали это непрофессионально (яда не хватило, он выдохся и т. д.); 3) Акция не подразумевала умерщвления митрополита и была своеобразным предупреждением, адресованным ему и/или другим людям, в том числе и тем, которых можно обвинить в попытке убийства.

Местные тайные службы в советский период считались весьма сведущими в сфере применения ядов (а также организации псевдо-автоаварий). Жуткие времена их спецопераций миновали, но компетентные токсикологи, если их разговорить, иногда описывают очень интересные случаи. К тому же, в информационную эпоху, посидев пару недель в сети, можно так или иначе разобраться в основах отравительства и конспирации. Должно быть, именно это обстоятельство в ходе рассмотрения «цианидового дела» и вызвало недоверие части общества к интерпретациям обвинения – в их рамках действия предполагаемого злоумышленника и его знакомых показались многим нелепыми. Скептики могут появиться и в нынешнем случае, поскольку, решившись на чудовищное преступление, которое непременно возымело бы огромные политические последствия, лишь полоумный дилетант-одиночка не озаботился бы подбором надежного средства; маловероятно, что организованная группа или некая системная структура сработала бы так. Версия с предупреждением, угрозой, неким дозированным «химическим намеком» может показаться логичной тем более, что попытку отравления почти наверняка свяжут с внутрицерковной борьбой (и «концы в воду»), в то время как удар мог исходить извне. И, наоборот, если злоумышленники действовали изнутри ГПЦ, они, скорее всего, не преминут «перевести стрелки» на внешние по отношению к ней силы. Обратившись к истории еще раз, можно вспомнить, что до убийства Кириона II на него и с оружием бросались и сообщали о том, что в толпе его поджидает стрелок. Подтвердить подобные версии и взаимосвязь разрозненных фактов будет очень сложно, даже если расследование продвинется вперед. А случайность, конечно же, возможна, но в нее, судя по СМИ и соцсетям, не верит никто. «Я не подозреваю только самого себя», – заявил митрополит Ванский и Багдатский Антоний (Булухия).

Одним из самых неприятных, судя по комментариям верующих, для них является следующее обстоятельство: когда Илия II назначил владыку Шио местоблюстителем, многим показалось, что враждующие группировки приняли его в качестве компромиссной фигуры (хоть он до поры и не считался главным претендентом) или, по крайней мере, смирились и не станут оспаривать выбор Патриарха, которому в январе исполнилось 90 лет. Подобные ощущения важны и ценны в поляризованной стране, где ни на секунду не прекращается острая борьба элитных групп, а публицисты нередко пишут, что грузины органически неспособны к компромиссам. И когда часть граждан поверила, что хотя бы один конфликт так или иначе разрешился и больше не приведет к скандалам и смертоубийству, вновь заиграла, завыла старая пластинка: мышьяк, цианид, тяжелые металлы… Кому выгодно?.. Кто отравил?.. Да вы и отравили-с... От таких разговоров всегда веет чем-то темным, безнадежным, безысходным и последний случай вряд ли станет исключением.

Цели правящей партии по отношению к ГПЦ можно условно разделить на тактические и стратегические. Она воспользовалась внутренними конфликтами в Патриархии в переходный период и заключила с доминирующей группировкой негласный пакт о взаимной поддержке. В обмен на продвижение консервативных ценностей, возвеличивание Патриарха, помощь его протеже, передачу новых земельных участков и пр. правительство хотело получить поддержку Церкви. Она сыграла важную роль перед выборами в 2020-м и 2021-м, и, несомненно, повлияет на результаты голосования в 2024 году. В долгосрочной же перспективе правительство всегда будет стремиться заблокировать возможную критику с амвона, опасаясь, что его объявят безбожным, что какой-нибудь популярный священник заклеймит несправедливый порядок вещей в стране или соединит левые идеи с христианской риторикой, как это произошло в Латинской Америке в схожих, хоть и не идентичных условиях. Продолжение процесса олигархизации Церкви призвано нейтрализовать такую угрозу, но это – «пряник», а «кнутом», как в 20-х (и, кстати, в 90-х, о чем почти не пишут), вероятно, будет оставаться угроза тайной поддержки раскола, повод для которого амбициозные «мятежники» найдут всегда, а в крайнем случае, им подскажут.

Владыка Шио уделяет в своих проповедях большое внимание вопросу сохранения единства и часто рассуждает о нем, используя различные метафоры. Не исключено, что он выражает свои сокровенные мысли, опасения в связи с тем, что ему не удастся сохранить баланс между враждующими группировками. Его обычно считают мягким, интеллигентным человеком, который опасается конфронтации. «Владыка [слишком] рафинированный человек для того, чтобы кто-то хотел его отравить… достойный во всех отношениях. Видели когда-нибудь, чтобы он выступал как я? Всегда говорит рафинированно», – заявил епископ Бодбийский Иаков и хорошо знающие его комментаторы могут усмотреть за этой репликой не только похвалу, но и саркастический намек на то, что, углубившись в джунгли, нельзя остаться слишком деликатным. Мало кто писал или публично рассуждал о том, что владыка Шио, возможно, является более сложной личностью, чем кажется, умело скрывает свои планы и подлинные чувства и люди, которые считают его предсказуемым, ошибаются. Но как бы то ни было, судя по последним инцидентам, внутренняя борьба в ГПЦ может обостриться и вновь привести к серии преступлений, а значит клиру и мирянам необходимо задуматься о способах оздоровления ситуации и обсудить их – робость и равнодушие никому не помогут и никого не спасут.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Подписывайтесь на нас в соцсетях