Эдуард Кокойты: «Я тогда переиграл Саакашвили, как школьника»

Была ли неизбежна августовская война 2008 года? Какие события предрекли кровавую развязку конфликта в Южной Осетии? О малоизвестных деталях, предшествовавших 8 августа, первых часах войны, отношениях Цхинвала с Москвой и Тбилиси, а также ситуации в зоне конфликта в эксклюзивном интервью «Эху Кавказа» рассказал экс-президент Южной Осетии Эдуард Кокойты, который в 2008 году возглавлял республику.

– Что происходило непосредственно перед войной и до нее?

– Прежде чем начать интервью, я хотел бы сказать, что осуждаю Радио Свобода и ему подобных, кто враждебно относится к Российской Федерации. Я, как гражданин, как патриот Российской Федерации и Южной Осетии осуждаю действия тех, кто пытается лишить Россию права защитить себя, сохранить братские народы, тех, кто призывает международное сообщество к агрессивным действиям в отношении Российской Федерации.

Я хотел это специально подчеркнуть и сказать, что и к вам отношусь с уважением, как к представителю братского народа, зная, что вас и наших девочек, работающих на Радио Свобода, – Ирину Келехсаеву и Зарину Санакоеву, никак нельзя причислить к тем, кто враждебен к России, кто не любит свою родину.

Да, у вас есть своя позиция, и не всегда она может совпадать с моей или чьей-то еще, но вы люди, полные энергии, для вас тоже небезразлично, что происходит на родине, поэтому я дал согласие на интервью, (решил) пообщаться с вами и вспомнить, что было и кто был основным виновником той трагедии, которая произошла в Южной Осетии.

Эдуард Кокойты: «Я тогда переиграл Саакашвили, как школьника»

– Эдуард Джабеевич, это ваша позиция, вы, безусловно, имеете на нее право. Я прошу вас вернуться к событиям 8 августа. Мой первый вопрос такой: можно ли было избежать войны? Все-таки обострения на границе случались и раньше, и накануне 8 августа тоже было обострение, но тогда казалось, что все обойдется после того, как Михаил Саакашвили объявил об отводе войск.

– Исполняется пятнадцать лет трагедии 8 августа, но этому предшествовало много чего… И в этот день, скорбный для моего народа, я, прежде всего, хотел выразить слова поддержки и соболезнования родным и близким тех, кто ушел из жизни в те дни. Для нашего народа это была большая трагедия. После геноцида 1920 года мы вновь подверглись очередной агрессии. Сегодня из-за событий на Украине эта история забывается, о Южной Осетии начали меньше говорить, но нам надо помнить, делать выводы, проводить параллели с тем, что происходит в мире.

Можно ли было избежать войны? Конечно, можно. Но, к большому сожалению, к власти пришел человек, с которым невозможно было договориться, он с самого начала был запрограммирован на войну.

Хочу официально заявить, что с нашей стороны, со стороны братской Абхазии и руководства Российской Федерации делалось все, чтобы снять острые углы, снять напряженность. Но, к большому сожалению, грузинская сторона, возглавляемая Саакашвили, толкнула грузинский народ на такой шаг, и в результате все наши усилия были сведены на нет. До этого мы неоднократно обращались к международному сообществу, международным организациям, чтобы мирно разрешить этот вопрос, но они не были в этом заинтересованы. Я во время своих встреч с представителями ОБСЕ, ООН, фондом Маршалла и других международных институтов всегда их предостерегал: вооружая Грузию, страны НАТО способствуют разжиганию конфликта, и они будут нести за это такую же ответственность, как и Грузия. К большому сожалению, они не услышали наши призывы, наши предложения о мирном урегулировании. Проводя политику двойных стандартов, указывали на выдуманные нарушения со стороны Южной Осетии и в то же время не обращали внимания и не могли приостановить действия Грузии, которая не просто вооружалась, но строила фортификационные сооружения, нарушала формат миротворческой операции – в зону конфликта направляли все больше людей, их численность в разы превосходила то количество, которое должно было присутствовать с грузинской стороны по Дагомысским соглашениям. Как вы знаете, миротворческая операция была трехсторонней, с грузинской стороны должно было присутствовать пятьсот человек, но иногда список грузин доходил до двух тысяч.

Я тогда использовал все возможности, чтобы встретиться с Саакашвили. Об этом широкая общественность не знает. Во время обострения ситуации, когда Грузия ввела дополнительные силы в грузинские села на территории Южной Осетии и они перекрывали все транспортные коммуникации, я также отдал приказ на блокирование этих сел. Наши подразделения просто перекрыли все коммуникации.

– Это в каком году?

– Это было за несколько месяцев до начала войны. Вот во время этого обострения я с одним охранником без оружия перешел чрез шлагбаум к жителям грузинских сел. Там стоял грузинский спецназ. Они принимали какие-то угрожающие позиции, демонстрировали готовность открыть стрельбу, но я как шел, так и прошел вместе с сотрудником моей охраны. Спецназовцы ретировались, а местные грузины над ними смеялись, мол, если вы убегаете от человека без оружия, то как собираетесь нас защитить.

Когда я общался с местными грузинами, подъехали грузинские журналисты. Местные жители говорили, что они все прекрасно понимают… А одна женщина сказала, что для них, которые проживают на территории Республики Южная Осетия, президентом являюсь я. И за эти слова она получила микрофоном по лицу от журналиста. Такая высшая форма «маяка демократии» в Грузии – бить по лицу простую крестьянку, которая не хочет войны и которая признает меня своим президентом.

Когда я увидел такое хамское отношение, я, во-первых, заставил извиниться перед этой женщиной, а во-вторых, я им сказал: вы чего хотите, чего добиваетесь? Я неоднократно обращался к вашему президенту. Я использовал все дипломатические способы для того, чтобы встретиться с ним, провести переговоры. Я заявлял Саакашвили, если он сам не решается, пусть возьмет с собой Окруашивли, Мерабишвили и кого еще захочет, я готов с ними встретиться один в Тбилиси. Я даже на Луне готов с ними встретиться, чтобы снять вот эту напряженность. Ваш президент никак не отреагировал.

Я даже хотел создать в Южной Осетии постоянно действующий центр Совета старейшин народов всего Кавказа. Мою инициативу поддержали многие старейшины северокавказских республик, и грузинские старейшины это поддержали, поехали ко мне навстречу. Их по дороге задержали, избили, не пускали на встречу. Они попали ко мне на второй день. Я к ним также обратился: уважаемые старшие, Кавказ всегда славился мудростью своих старших. Я к вам обращаюсь как ваш младший, организуйте нам встречу с президентом Грузии. Обратитесь к нему. Я готов в вашем присутствием, в присутствии старейшин Южной и Северной Осетии встретиться с ним. Если он не хочет использовать форматы международных институтов, мы можем встретиться как два кавказца. Но он не только не принял этих людей, он их лишил государственной пенсии.

Все это я рассказал грузинским журналистам и обратился к ним: если вы наберетесь смелости, покажите Грузии мое заявление: оденьте юбку на своего президента, чтобы я больше к нему как кавказцу и как к мужчине не обращался. Вот эти слова были в преддверии всех этих событий.

– За несколько месяцев до войны, по свидетельствам очевидцев, вы буквально жили между Москвой и Цхинвалом. С какой целью вы туда ездили, о чем тогда шла речь?

– Да, действительно, я часто приезжал в Москву, чтобы снять эту напряженность. Я максимально настаивал на переговорах Южной Осетии с Грузией, на прямой встрече Эдуарда Кокойты с Михаилом Саакашвили. Я обратился с письмом к действующему тогда председателю ОБСЕ, к президенту Российской Федерации, чтобы они организовали нам такую встречу. И Москва, и ОБСЕ поддержали мою инициативу, но потом, к сожалению, Саакашвили от встречи отказался.

Еще раз хочу подчеркнуть, это были мирные инициативы, никаких агрессивных намерений не было. Мы же не самоубийцы! Мы прекрасно понимали, какое у Грузии превосходство в вооружении.

В Москве поддержали именно мои мирные инициативы. Конечно, нам уже оказывали более активную поддержку с учетом того, как грузинская сторона себя вела. По моей просьбе нам тоже направлялись инструктора из числа отставных военных. Россия в этом отношении тоже никак не нарушала международные договоренности.

По моей просьбе приезжали люди, которые обучали вооруженные силы Южной Осетии. Я им всем очень благодарен, потому что именно они подготовили вооруженные силы Южной Осетии, которые смогли достойно отвечать грузинской агрессии.

– Это было задолго до войны, примерно середина вашего первого президентского срока?

– Я вам сейчас поясню. Задолго до моего второго срока я обратился к Российской Федерации с тем, чтобы к нам направили министра обороны и председателя КГБ. Я это сделал, чтобы Россия видела, что у нас происходит, чтобы имела возможность влиять на ситуацию, чтобы так не получилось, будто мы там что-то провоцируем или ведем какую-то игру.

Просто я делал все для того, чтобы выйти из положения, когда грузинская сторона, особенно с приходом Саакашвили, все больше и больше нагнетала ситуацию, придумывала изощренные формы нарушения международных соглашений.

И после выборов 2006 года, когда начались разговоры о конфедерации, мы знали, что политические силы, имеющие прямой доступ к руководству Российской Федерации, пытаются дискредитировать руководство Южной Осетии и Абхазии. Тогда тоже было необходимо, чтобы все убедились, насколько четко мы следуем принятым договоренностям.

– Что за разговоры о конфедерации, о которых вы упомянули?

– Была попытка навязать нам проект конфедерации с Грузией. Как раз это было после 2006 года.

– Вам эту конфедерацию предлагал сам Медведев?

– Нет, Дмитрий Анатольевич ни разу даже не говорил об этом. Предлагали либеральные силы в руководстве Российской Федерации. Нас с Сергеем Васильевичем Багапш пригласили на встречу в Москву. Там были представители разных российских структур, которые занимались Южной Осетией, Абхазией и Кавказом в целом.

После того, как меня поздравили с избранием президентом, я понял, к чему все ведется, для чего организовали эту встречу. Чтобы не дать дальше дискутировать, я решил перехватить инициативу. Поблагодарил собрание за поздравления и сказал, что мне известно, какой проект мы сегодня собираемся обсуждать. Я им сказал, что для нас это неприемлемо. Мой народ меня не наделил такими полномочиями, чтобы я обсуждал вопросы государственного устройства Грузии. Я не имею морального права обсуждать этот вопрос без санкции своего народа.

Еще раз скажу: там не было Дмитрия Анатольевича. Это были либеральные прогрузинские силы. Вы прекрасно знаете, какие министерства и ведомства возглавляли выходцы из Грузии и очень сильно ей симпатизировали. Сергей Васильевич сразу поддержал меня, заявил, что народ Абхазии стоит на тех же позициях, которые сейчас озвучил Эдуард Кокойты. На этом обсуждение закончилось.

– Вы можете назвать их имена?

– Я пока не озвучиваю их имен, тем более что главного как бы бенефициара идеи конфедерации уже нет в живых. Мне от него прилетело после встречи. Как он сказал, «этому молодому осетину все это выйдет боком». Именно с этой встречи какие-то выпады в отношения меня были.

– По информации российских военных экспертов, еще до войны был утвержден некий план реагирования со стороны России на случай нападения Грузии, но, как говорили эксперты, когда наступил час икс, ответственные за этот план товарищи не сработали оперативно. В результате ввод войск задержался почти на сутки. По вашей информации, был ли план? Возникла ли задержка? Если так, то в чем причина?

– После таких агрессивных действий со стороны Саакашвили и той поддержки, которая оказывалась Грузии, конечно, в Российской Федерации тоже должны были думать о своей безопасности. И, конечно же, такие шаги предпринимались.

Что касается вот этих суток, о которых вы говорите. 7 августа (тот еще был день), в Южную Осетию приехал сопредседатель Смешанной контрольной комиссии от российской стороны Юрий Попов для того, чтобы снять растущее напряжение.

Мы с ним поговорили, на какие уступки может пойти Осетия. Я тогда предложил такой вариант: сразу же при нем позвонил главе Северной Осетии Таймуразу Мамсурову, объяснил ситуацию. Я спросил его: «Вы можете сделать заявление, что Северная Осетия как субъект Российской Федерации готова временно делегировать свои полномочия Российской Федерации, чтобы мы завтра уже не в четырехстороннем, а в трехстороннем формате встретились с Грузией?»

Как только Мамсуров согласился, Попов озвучил предложение Хаиндрава. Хаиндрава сразу же побежал к Саакашвили, и президент Грузии заявил о том, что, да, это предложение приветствуется. Но это тоже был такой шаг от лукавого с грузинской стороны, потому что мы договорились о начале переговоров в 12 часов 8 августа в Цхинвале...

– То есть план военного реагирования со стороны России был?

– План был, да, этого никто не отрицает. Это было связано с агрессивными действиями Грузии. Даже проходили учения со стороны Российской Федерации.

И еще очень важно. 8 июля 2008 года Грузией была организована первая сильная провокация, чтобы спровоцировать Российскую Федерацию. В Южную Осетию приехала тогда делегация аккредитованных в Грузии послов двадцати стран-участниц ОБСЕ. До этого было очень много криков о том, будто российские военные зашли на территорию Южной Осетии.

Как вы знаете, тогда была пятнадцатикилометровая зона, за которую наблюдатели не имели права заходить. Я им сделал такой жест доброй воли – пригласил делегатов посетить Рокский тоннель. Прямо из зала переговоров встали и поехали к тоннелю. Я им тогда доказал, что на территории республики Южная Осетия российских войск нет, даже следов от техники не было на Транскаме.

Они были очень рады, говорили: «мы первые чиновники такого уровня, которые посетили Рокский тоннель». Я им даже пример привел, что между Южной и Северной Осетией нет определенной границы. Существует три варианта границы – по водоразделу, по Кавказскому хребту и так далее. Я говорю: вы, возможно, сейчас даже стоите на территории Российской Федерации, отчего они очень испугались, сразу побежали к своей машине (смеется).

Когда на территории Осетии находились послы, со стороны Грузины нас начали обстреливать для того, чтобы спровоцировать на какие какие-то активные военные действия, чтобы послы ОБСЕ зафиксировали передвижение военной техники из России. Они же внушали послам, что Южная Осетия напичкана российской техникой. Я тогда переиграл Саакашвили, как школьника.

Пригласил послов на обед в такое место, где нет связи, и посол Грузии в ОБСЕ потерялся на два часа, не имея связи со своим президентом. Это тоже сыграло очень важную роль, потому что Саакашвили и его подручные начали операцию, обстреливают Южную Осетию, а с нашей стороны никакой стрельбы нет. Все мои гости сидели за столом и радовались красотам югоосетинской природы.

– То есть они даже не знали, что идет обстрел?

– Не знали. Но когда делегация покидала республику, мы их так вывели, чтобы они зафиксировали, кто стреляет. Да, они зафиксировали югоосетинскую технику, как она выдвигалась на боевые позиции. Мы довели до послов, что уже в течение какого-то времени грузинская сторона обстреливает территорию Южной Осетии. Вот вам, говорю, грузинское гостеприимство.

В составе делегации, сами понимаете, под видом дипломатов иногда приезжают военные спецы. Они прекрасно определили, кто стреляет и с какой целью. И на второй день после их отъезда, нужно отдать должное, посол Соединенных Штатов в ОБСЕ отказался от встречи с Михаилом Саакашвили и не встречался с Дмитрием Санакоевым из альтернативного правительства именно в знак протеста против вот этих действий, потому что послов подвергли опасности – какой-нибудь дурачок вполне мог выстрелить по их автоколонне.

И в тот же день, если вы помните, к нам залетели семь российских истребителей. Это был предупредительный полет над территорией Южной Осетии, залетели они и на территорию Грузии, пролетели над дальнобойными установками, из которых обстреливали Южную Осетию, развернулись и улетели обратно. По этому поводу был протест со стороны Грузии.

9 июля в Грузию прилетает Кондолиза Райс, и мгновенно начинаются учения на территории Грузии, так называемый молниеносный ответ, объявляют мобилизацию. И вот эти учения, начавшиеся где-то далеко от нас, потихоньку приближались к границам Южной Осетии и Абхазии… Началось все это 8 июля.

– Если мы говорим о том, что план был, то почему все-таки произошла задержка, о которой говорят военные эксперты?

– Ну, на сутки примерно ввод войск задержался. Это можно объяснить тем, что, во-первых, на 8 августа были назначены переговоры, а во-вторых, никто до конца не был уверен, что Саакашвили настолько сумасшедший, что пойдет на такой шаг.

И даже когда 7 августа в 19:35 он выступил с заявлением, что осетины - его братья, что он в одностороннем порядке дает приказ о выводе грузинских войск (несмотря на то, что с осетинской стороны никто не стрелял, обстрелы были со стороны Грузии), что будут переговоры и все остальное, – это меня еще больше насторожило. В этот момент я понял, что будет война. Серьезная война.

Я сразу же собрал военный совет и направил старших офицеров на передовую, чтобы с осетинской стороны никто не начал стрельбу без приказа. Я благодарен и горжусь всеми защитниками Южной Осетии. Все они проявили высокую организованность и дисциплину, и даже при том обстреле, который начался уже 7-го вечером, мы до конца держались именно этих наших установок.

Еще один немаловажный эпизод. Когда Юрий Попов уезжал из Южной Осетии, он мне говорит: «Вот я еду, но у меня складывается такое впечатление, что мы завтра не встретимся. Я вижу, как в вашу сторону стягиваются подразделения и что меня очень сильно поражает – журналистов чуть ли не больше, чем грузинских войск».

Спустя четыре-пять часов после заявления Саакашвили грузины открыли по нам огонь. Но они для чего это делали? В расчете на наши ответные действия, чтобы вот эти иностранные журналисты запечатлели какой-то огонь по грузинской стороне. Но в их сторону даже трассирующая пуля не вылетела. Если бы они зафиксировали какие-то разрывы или очередь трассирующих пуль с осетинской стороны, они бы, конечно, обвинили нас в агрессии. Но мы им таких зацепок не дали, никаких «доказательств» тому, что войну начала Южная Осетия, они не получили, чем мы потом и выиграли в информационном плане.

Спустя сорок минут после начала обстрелов Курашвили заявил, что по приказу Верховного главнокомандующего Михаила Саакашвили они объявляют войну Южной Осетии, что он уполномочен навести «конституционный порядок в Цхинвальском регионе».

Лишь после этого я, как Верховный главнокомандующий, полностью придерживаясь всех международных договоренностей и соглашения о миротворческой операции, набрал по закрытой связи командующего миротворческими силами Кулахметова Марата Минюровича.

Я спросил его, слышал ли он, какое заявление сделал его заместитель Курашвили?

– К тому времени миротворцев уже обстреливали?

– Да, они уже полным ходом обстреливали, в том числе из дальнобойных орудий, и миротворцев, и Цхинвал, и близлежащие населенные пункты. То есть они уже вели полноценную войну.

Я тогда сказал Кулахметову: «Как Верховный главнокомандующий вооруженными силами Южной Осетии, хочу вас проинформировать, что я отдаю приказ на открытие ответного огня». Вот с того момента вооруженные силы Южной Осетии включились в эту войну.

– В Москву вы звонили?

– Конечно, но хочу также сказать, что ни Медведеву, ни Путину я не звонил. Я разговаривал с заместителем директора ФСБ, от которого я узнал, что решение о поддержке Южной Осетии принято.

Еще звонил начальнику Генштаба МО РФ. Он мне сказал, что российские войска выдвинулись к нам, скорость движения колонны – тридцать-сорок километров в час. Вот и посчитайте, сказал он, через какое время будут наши подразделения у вас.

Я проинформировал его о ситуации и просил поддержать нас авиацией, потому что на первых порах вооруженные силы Южной Осетии оказали очень солидное сопротивление, и попытки штурма Цхинвала были удачно ликвидированы. В грузинских передовых подразделениях суматоха и хаос, они даже многих журналистов оставили на поле боя, в том числе американских журналистов. Их спасали наши бойцы и отправляли в Российскую Федерацию.

Больше никому в Москве я не звонил, не разговаривал и не пытался, потому что это наша война. Я же не маленький ребенок, который, ввязавшись в драку, будет прятаться за спину своего старшего брата.

– Некоторые военные эксперты связывают поражение Грузии с тем, что грузинская армия ввязалась в бои за город, вместо того чтобы идти к Рокскому тоннелю и заблокировать его. Тогда, считают эксперты, Цхинвал был бы обречен.

– А почему они списывают со счетов вооруженные силы Южной Осетии? Мы защищали свою землю, и любые попытки выйти к Рокскому тоннелю в обход Цхинвала были обречены. Да, наши ребята – и третий, и четвертый батальон, ленингорские и знаурские парни проявляли образцы мужества и героизма. Силы были слишком неравны, но все равно эти ребята держались.

Уже после войны у меня была встреча с Владимиром Владимировичем. Тогда он выразил восхищение мужеством защитников Южной Осетии. Он мне сказал, что, по докладам российских генералов, вооруженные силы Южной Осетии могут выдержать лишь четырехчасовой интенсивный бой. Но, как показала практика, наши ребята держались больше двух суток до прихода основных сил российской армии, а потом вместе с ними продолжали воевать.

– Наверное, болезненный для вас вопрос. Если говорить о плане реагирования на случай грузинской агрессии, этот план предполагал охрану Гуфтинского моста?

– Ну да, я прекрасно понимаю тех людей, которые говорят, что якобы Верховный главнокомандующий сбежал, начал охранять Гуфтинский мост. Еще раз хочу сказать, у меня совесть перед своим народом чиста.

Не хочется оправдываться, особенно перед всякими диванными стратегами, но, когда у меня командный пункт сгорел, а на втором командном пункте не было средств спецсвязи и к тому времени я уже знал, что российские подразделения приближаются к Рокскому тоннелю, тогда я принял решение с группой старших офицеров выехать навстречу вооруженным силам Российской Федерации.

– Вы упоминали про план, про согласованные действия и т.п. Но к тем реальным обстоятельствам, которые сложились на тот момент, он же не был привязан.

– Я взял с собой замминистра обороны, начальника артиллерии, еще несколько человек для того, чтобы организовать координацию с въехавшими на территорию Южной Осетии подразделениями. И первый полк вводил на территорию Южной Осетии я.

Потом перед группой, которую возглавлял командующий 58-й армии Хрулев, мы зачищали дорогу. У нас даже вышел спор с Хрулевым. Он сказал мне, что у него есть команда меня найти и развернуть, чтобы я был в штабе. На что я ответил, что вперед пойдем мы: «Я не хочу, чтобы русская мать надевала траур по сыну, убитому в Южной Осетии. Не для того она его растила. Мы, осетины, еще живы, вперед пойдем мы. Мы вам зачистим центр города, а вы зайдете за нами, чтобы координировать наши действия». Так началась операция по зачистке города. Это мой ответ диванным стратегам.

– Что собой представляла югоосетинская армия в 2008 году?

– Всего защитников Южной Осетии на тот период было 6700 человек. Это включая Министерство обороны, Министерство внутренних дел, подразделения КГБ, Госохрану.

Министерство обороны составляло примерно 70% от этой численности. В принципе, мы можем еще приплюсовать сюда добровольцев. Мобилизацию не объявляли, чтобы не спровоцировать Грузию, дескать, раз Южная Осетия объявила мобилизацию, значит, готовится к войне.

Многие меня в этом тоже упрекают, но эти люди не владели реальной ситуацией, не знали, что и как происходит. В условиях Южной Осетии с учетом того, что тероборона тоже была выстроена нормально, организовать негласную мобилизацию можно было спокойно, простыми звонками, потому что люди были на территории.

Вообще, югоосетинская армия была очень хорошо подготовлена. В этом большая заслуга трех министров обороны: Мулдарова Зелима Ефимовича (ныне покойного), Лаптева Андрея Ивановича и Танаева Юрия Анваровича. Они внесли огромный вклад в укрепление боеспособности Южной Осетии.

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия

Подписывайтесь на нас в соцсетях

• Facebook
• Telegram
• Instagram
• Twitter
• Youtube