«Я –
дедом казак, другим –
сечевик,
а по рожденью
грузин».
(В. Маяковский «Нашему юношеству»)
В стагнационные ковидные времена, при вынужденном бездельи, мне ничего не оставалось делать, как заниматься рефлексией, и, роясь в окаменевшем прошлом, я много чего вспомнил и упорядочил. Глубинный анализ прошедших лет подтвердил банальную истину, что все мы родом из детства. Очень интересно доходить до истоков своих предпочтений – литературных, музыкальных, юмористических, художественных... К примеру, я любитель мелодичной музыки. Люблю мелодию, люблю классическую гармонию, не люблю атональность, додекафонию, серию, шум и гам. И мне кажется, что причина в том, что самое первое мое музыкальное произведение, которое осело в моей памяти, – это наимелодичнейшая симфоническая поэма Ференца Листа «Прелюды». В моем детстве был итальянский фильм «Прелюдия славы», где маленький вундеркинд дирижирует оркестром. Я, по молодости лет, любил ту картину, и в ней сюжет как раз крутился вокруг листовских «Прелюд». «Прелюды» я до сих пор прослушиваю с вожделением, и, говоря кондовым языком, мурашки по всему телу пробегают каждый раз, когда я слышу эту божественную композицию. Так что я могу про себя сказать, что я вышел из «Прелюд» Листа.
Это так, мелкий эпизод того наблюдения, которые я периодически провожу над собой. Думаю, что я не исключение из правил, и у всех нас в детских шкафчиках спрятаны те тотемы, с которых мы начинали и которые с нами остались навсегда.
К чему я это говорю и нагружаю вас своими детскими радостными комплексами? А к тому, что недавно, 19 июля, был день рождения Владимира Маяковского. Ему исполнилось 130 лет. Владимир Маяковский – один из тех людей, кто очень сильно повлиял на меня, и какие-то мои жизненные предпочтения, вкусы, мысли и даже восприятие окружающего мира я частично получил от его творчества.
Его поэзией я увлекся в весьма раннем возрасте. Думаю, когда я начал всерьез интересоваться стихами, то именно Маяковский был первым, кто меня заинтересовал, и это был отнюдь не стих «Что такое хорошо, и что такое плохо». Нет. Первое, что меня зацепило, была «Скрипка и немножко нервно». Кстати, через много-много лет эти стихи я читал на вступительных экзаменах в театральный институт.
Дома возле письменного стола, на стенке, у меня был кнопкой пришпандорен портретик Маяковского, который я маникюрными ножницами вырезал из какого-то журнала. Так что могу без дураков сказать, что Владимир Маяковский – это один из тех столпов, на котором я держусь (сказано громко, но со вкусом).
Маяковский, или как его называл В. Катаев, Командор, по моему скромному мнению – фигура совершенно уникальная в литературе. Я бы сказал, что он – явление. В свои 18 лет он писал так же совершенно, как и в 37. Какой-то литературовед сказал, что Маяковский не развивался как поэт, он в литературу ворвался сразу развитым. Ну, может быть, это и так. Во всяком случае, я не вижу особой стилистической разницы в его стихах разных лет.
Мое поколение славится тем, что любит говорить цитатами. В основном это цитаты из дилогии Ильфа и Петрова, Булгакова, братьев Стругацких, Высоцкого, Зощенко, Жванецкого... кого-нибудь забыл? Конечно, забыл – Маяковского. Почти во всех его стихах есть яркие метафоричные строчки, которые многие из нас проговаривают в различных житейских ситуациях.
Будь у меня большой формат, я бы набросал те расхожие выражения из его поэзии, которые мы употребляем, но места этому тут нет. Моя коронная фраза, которую я часто люблю говорить, – это «ведь если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно?»
До тошноты затертая фраза, ну и что?
Сейчас любить Маяковского считается не комильфо – я имею в виду в моей стране, где к русскоязычной культуре из-за известных событий начали относиться с неприязнью. Когда я на одном собрании анонимных любителей литературы сказал, что люблю Маяковского, то на меня начали смотреть косо. Одна дама с высшим психологическим образованием даже пересела от меня со словами: «Я горда тем, что мои дети не знают русский язык». Председатель собрания, переводчик со стажем, мягко меня пожурил. Он сказал, мол, да, Маяковский, несмотря на то что родился у нас, в селе Багдади, до 12 лет жил тут, знал грузинский язык и даже себя иногда называл грузином, все-таки считается русским поэтом, воспевающим советский образ жизни. А все советское – это плохо.
Словам председателя зааплодировали все, кроме меня.
Да, все советское – это плохо, но... не все.
Я никак не могу взять и отменить всю русскоязычную культуру, на которой я воспитан и которая имела большое влияние на весь мир. Не могу и не хочу. Я вообще считаю, что русская литература XIX века – она не имеет себе равных. Я так или иначе знаком с мировой прозой того времени. Конечно, есть великие писатели – Диккенс, Гюго, Мопассан, Золя, Мицкевич, Бальзак, По, Твен и много других, но русские писатели шли на шаг впереди всех остальных.
Потом ситуация изменилась – уверен, если бы Российская империя пошла бы по-другому, более гуманному и демократичному пути, то больших русскоязычных писателей в XX веке могло быть больше. Я теперь говорю о прозе, а не поэзии. А русская же поэзия XX века, так называемый серебряный век, – другое дело. Это великое явление, и Маяковский – органическая часть этого величия.
Любовь и уважение к Маяковскому я пронес через всю свою жизнь. Пронес, и все еще продолжаю носить. Я признаю, что много тем, которые он затрагивал, были фальшивыми. К примеру, перечитайте его стих «Разговор с товарищем Лениным». Великолепная ерундовина, даже не побоюсь сказать – глупость. Но как это написано... Мне кажется, что в те времена он искренне верил в то, о чем писал. Верил, что он верой и правдой служит модернизму и прогрессу, что советский социализм – это хорошо и что «работа адовая будет сделана и делается уже».
Кстати, насчет «работы адовой» Маяковский как в воду глядел, хотя он имел в виду, естественно, совсем другое, чем на самом деле.
Большущий талант Маяковского состоит в том, что, даже касаясь фальшивых тем, неценных ценностей, он умудрялся их передавать исключительно ярко и занимательно. Это вам не бесталанный Демьян Бедный или какой-нибудь Киршон. Взять хотя бы его поэму «Во весь голос», последнюю поэму в его творчестве. Он ее писал на рубеже 1929-30 гг. Писал в то время, когда его обливали грязью, критиковали друзья и осмеивали враги. Поэма представляла собой вступление к будущей поэме о пятилетке, которую Командор уже не написал. Может быть, даже хорошо, что он это не сделал, а то получилась бы отлакированная талантливая пустышка. Хотя, как я уже сказал, и пустышки у Маяка получались очень интересными.
«Во весь голос» представляет собой законченное произведение и растаскана на цитаты. Я люблю эту поэму несмотря на то, что ее позыв мне кажется фальшивым. Ну, для меня он фальшивый, но для Командора, наверное, он был зовом из глубины его души.
Зов, который весь ушел в гудок.
Через три месяца после написания поэмы, в апреле, Маяковский ставит «точку пули в своем конце».
Можно много гадать, почему он это сделал. Говорят, что одна из причин состояла в том, что он «исписался». Что не мог уже сделать что-то значительное типа «Облака в штанах», или «Флейты-позвоночника», или самого своего новаторского произведения «Про это». «Во весь голос» – очень интересное произведение, но нового, по сути, он уже ничего в ней не сказал.
Есть у меня смутное подозрение, что, оглянувшись, он вдруг осознал, что не тому богу молился. Может быть, это сугубо мои фантазии, но мне хочется так думать. Думать, что Владимир Владимирович Маяковский ушел в лучший из миров, поняв, что в этом мире он попал в его самую худшую часть. И чистеньким выбраться оттуда ему уже не удалось бы.
Грешно так говорить, но, наверное, хорошо, что он не дожил до Большого террора. Думаю, при его возбудимости и громкости судьба у него была бы очень незавидной.
И на посошок!
Я все-таки очень рад тому, что Маяковский родился в Грузии. И мне хочется верить, что, то величие и размах, что у него были, вдохнула в него моя родина. А родись он где-нибудь в другом месте, он не стал бы таким.
Может, это опять мои фантазии, но мне приятно так думать.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции