Хатуна Цхададзе: «Дом писателей пользовался уважением в обществе за прозрачность и беспристрастность»

ПРАГА---В Грузии продолжают обсуждать историю с назначением нового директора Дома писателя. С 4 сентября в эту должность вступит бывший член парламента от правящей партии Кети Думбадзе, и это практически поделило на два лагеря грузинскую литературную общественность. Одни ее представители публично, в открытых письмах поздравляют нового директора, другие – напоминают о ее политической принадлежности и поддержке закона об иноагентах, позже проваленного в парламенте на фоне уличных акций протеста. Гость недели, переводчик и преподаватель Хатуна Цхададзе в этой истории делает акцент на необходимости сделать должность директора выборной, причем равные шансы должны иметь несколько кандидатур независимо от их политических предпочтений.

– Хатуна, как работает структура Дома писателей? Полномочен вообще министр культуры вмешиваться в его работу, какая у него связь с ним, как она осуществляется?

– Знаете, у нас есть такие структуры, организации, которые работают под «крышей» разных министерств, и у Министерства культуры таких тоже много. У них есть какая-то, конечно, автономия, но финансирование идет в основном от министерства. Конечно, там есть интернациональные проекты, которые реализуются через каких-то спонсоров, – есть и частные спонсоры, есть какие-то фонды, международные организации, посольства, – и Дом писателей очень активно работал как раз в этом направлении в течение последних десяти лет. Так что, если мы говорим о том, какие есть возможности вмешиваться в работу Дома писателей, в первую очередь, это касается финансирования проектов. Даже если министр, скажем так, не вмешивается напрямую в содержательную часть работы, у них есть – у министерства и министра – инструменты, рычаги для создания каких-то препятствий, если им не очень нравится какое-то направление в действиях структуры, которая подчиняется им…

Гость недели – Хатуна Цхададзе

– Аналогично с киноцентром, – такие же примерно связи…

– Да, такие же. Но кино, конечно, очень дорогое, финансирование там другое. Писать книжки и даже переводить книжки все же не так дорого. И я хотела сказать, что министерство так и вело себя в последние годы, потому что они достаточно ярко выразили свою репрессивную, скажем так, политику по отношению к Дому писателей, что выразилось в сокращении финансирования, что в конечном счете, конечно, отразилось на качестве проектов.

– А директор Дома писателей – это выборная должность или его назначают? Каким критериям вообще должен соответствовать директор?

– Знаете, со дня основания этой структуры директором была Ната Ломоури, и она была назначена тоже в то время, 12 лет назад. И, насколько я знаю, тогдашний министр представил кандидатуру Наты Ломоури именно потому, что у нее был очень интересный опыт работы в культурных проектах, там были связи с международными партнерами, и был, конечно, общий управленческий, менеджерский опыт. Я думаю, что эти вот критерии как раз важны. Знаете, когда организация была создана, тогда весь контекст был другой – тогда мы и не знали, даже не имели представления о том, каким видом деятельности там будут заниматься, какого масштаба вообще они достигнут, но вот в последние годы стал ясен размах организации, и стало очевидно, что Ната Ломоури справляется очень хорошо с этой должностью. Она оказалась очень успешным лидером как с административной точки зрения, так и с чисто содержательной точки зрения в своей работе. И очень важно, что этот человек пользуется доверием и уважением большинства представителей этой сферы, и она как-то много раз это доказывала в своей работе.

– Тогда почему возникла необходимость в смене старого директора? Насколько я поняла из вашего рассказа, претензий к ней не должно было быть.

– Знаете, никакой нужды не было менять директора. И за это как раз борется сейчас сообщество – та часть, которая поддерживает Нату Ломоури. Писатели хотят как раз этого – назначения путем выборов. Потому что мы уже понимаем, в чем эта работа состоит, какой кандидат будет приемлемым для большинства писателей и вообще литературного сообщества. Так что мы хотим, чтобы нам дали возможность как-то высказать свое мнение. Знаете, это тоже интересно: в таком случае в конкурсе могли бы участвовать не только два кандидата, например, выбранные министерством, но и Ната Ломоури, и другие кандидаты. Вообще, я не исключаю, что этот процесс как-то выявит кого-то другого, понимаете? Это точно нельзя ни предсказать, ни просчитать. Демократический процесс не вызовет сомнений в намерениях министерства, и, по-моему, это очень важно. Мы как раз стараемся выдвинуть как требование – выборы.

– И все же, почему министр решила сменить руководство Дома? В соцсетях муссируется мнение, что под этим вопросом – подоплека политическая. Вы как думаете?

– Конечно, абсолютно. Знаете, цель министра, я думаю, состоит в том, чтобы иметь полный контроль над всеми структурами, которыми она как-то руководит или которые работают под министерством. Я имею в виду контроль как с административной, так и с содержательной точки зрения. До сих пор министр если открыто не проявляла намерение вмешиваться в содержательную часть, то как я уже сказала, они вмешивались с финансовой точки зрения: сократили множество проектов и вообще сократили очень-очень серьезно финансирование Дома писателей. Но вот то, что случилось с «Литерой» (литературный конкурс – прим. Э.К.) два года назад, вот эта премия «Литера» была идеей как раз команды Дома писателей, и она в течение пяти лет работала через жюри, которое было независимым, и я тоже один раз была членом этого жюри, так что я помню, как мы работали, и это очень многое объясняет. Вот на пятый год министр решила привести своего человека в жюри этого конкурса, и этот человек был абсолютно неприемлем для всех остальных членов жюри, вообще для литературного сообщества. Тогда все отказались сотрудничать с ним, и премия провалилась. Потом уже группе писателей удалось организовать премию с помощью частных спонсоров, и она все же состоялась, но то, что хочет министерство – это стало совершенно ясно. Дом писателей, хотя они – Ната Ломоури, другие сотрудники, которые там работают, – никогда открыто не выражали свой настрой, скажем так, политический или оппозиционный, но они не были, очевидно, до (Теи) Цулукиани такой покорной организацией. Для Цулукиани именно это неприемлемо – та степень свободы, которой как-то все же пользовалась эта организация. Так что, это не сигнал, это даже больше, чем сигнал – это была открытая попытка вмешательства в содержание работы этой институции. Вот в этом состоит большая проблема.

– Я задам вопрос по поводу кандидатуры Кети Думбадзе. Может быть, тогда противодействие этой кандидатуре было вызвано именно тем, что ее предложила Тея Цулукиани, да еще и тем, что Кети Думбадзе – представитель той же партии, которая взрастила министра? Здесь ведь претензии не к личности Кети Думбадзе, не так? Она неприемлемой для многих оказалась именно по этой причине?

– Совершенно верно. Знаете, но прежде всего, должна сказать, что заслуги Кети Думбадзе в литературе или перед литературным обществом не идут ни в какое сравнение с той масштабной работой, которую проводила все эти годы команда Наты Ломоури. У Кети Думбадзе был проект «Живой книги» – симпатичный такой проект, ничего против него никто не имел, это местный проект, они возили наших грузинских авторов в регионы встречаться с читателями. Но, знаете, просто приравнивать этот проект к тем проектам и к той работе, которая была реализована Домом писателей, просто несерьезно, я думаю, даже смешно. То, что касается лично Кети Думбадзе, – конечно, если бы она не была членом партии власти, ее кандидатура не вызвала бы такого противодействия в среде литераторов, потому что хотя все мы говорим, что ее профессиональные качества не сравнить с качествами Ломоури, главная проблема все же в том, что она именно политический кандидат. Было бы гораздо больше доверия к ней, как к человеку, если бы она не была именно назначенной. Она – член парламента, как вы знаете, так что даже те, кто были бы недовольны ее назначением, не оказали бы такое сопротивление, я вас уверяю, – я лично за себя буду говорить. Может, мы подождали бы, чтобы дать шанс как-то проявить себя.

– В конце концов, она могла бы тоже участвовать в выборах в числе других кандидатур, если бы такие выборы были…

– Совершенно верно. Но как-то уже доверие к ней… я не знаю, безвозвратно, по-моему, потеряно – вы наверняка знаете, она поддержала известный закон про иностранных агентов, так что она как-то запомнилась, знаете, больше вот этим, чем своими достижениями или какими-то добрыми делами профессиональными.

– А как это может отразиться вообще на литературной жизни в Грузии? Что может пострадать прежде всего от такого расклада в Доме писателей?

– Очень трудно это предсказать. Вообще, трудно предсказать, что будет и как будет, потому что у нее наверняка есть своя группа людей, которые ее поддерживают, но, в первую очередь, она не сможет пользоваться тем доверием, той поддержкой и уважением, которым пользовалась предыдущий директор. Для меня лично как-то под сомнение ставятся все приоритеты, которые были основой работы Дома писателей: прозрачность, беспристрастность – основные принципы, которые как-то дали возможность команде Дома писателей заслужить общественное уважение. Я не знаю, пострадать… Вообще, трудно что-то предсказать – что будет, кто будет сотрудничать с ними. Это еще зависит от политики министерства.

– Ну, политика министерства, если судить по действиям министра – это методично заменять старый состав сотрудников на новый в тех учреждениях, которые министерству подотчетны, это очевидно. И все же, если противодействие такой политике будет сильным, Тее Цулукиани в чем-то придется пойти на уступки, наверное…

– К сожалению, я не думаю, что министр пойдет на какие-то уступки. Очень важно знать вообще, что за персонаж у нас в лице Цулукиани, потому что то, что она сделала с киноцентром, например, и в музейной системе, как-то не позволяет ждать от нее каких-то конструктивных шагов или уступок. Очень важно помнить, что за годы ее пребывания на посту министра юстиции незаконно уволенные с работы люди выигрывали против нее судебные процессы, и таких случаев много. Но она вообще не проявляет никакой реакции на это, хотя государству приходится выплачивать крупные суммы денег пострадавшим людям в виде компенсации, потому что это было сделано незаконно. Похоже, Тея Цулукиани обладает какой-то властью, что позволяет ей игнорировать все это. Я не знаю, на чем основывается вот эта неприкосновенность Теи Цулукиани. Так что я не жду никаких уступок. Единственное, что я думаю: если они довольно умны, а я думаю, что они не глупы, то они (это мое лично мнение) увеличат финансирование, дадут возможность новому директору хоть количественно как-то увеличить проекты, увеличить спектр деятельности. Хотя, конечно, количество – не обязательно отражает качество. Так что, я не знаю, в условиях репрессивной политики и цензуры очень трудно представить, как они качественно могут это все улучшить, или даже поддержать то, что было.

Я хотела бы еще добавить: то, что они сейчас собираются сделать с Домом писателя, прямо касается цензуры и той репрессивной политики, о которой мы говорим, потому что в киноцентре, например, они сейчас начали открыто говорить, что будут финансировать то, что «нам, грузинам, нужно – контент исторический и патриотический», и тому подобное. Но мы же через это проходили, мы все знаем про это. Это же как раз открытое вмешательство в содержательную часть работы искусства. Они хотят финансировать большими деньгами то, что сами хотят видеть на киноэкранах или в книгах. Вот в этом проблема.

Подписывайтесь на нас в соцсетях

• Facebook
• Telegram
• Instagram
• Twitter
• Youtube