«Есть риск, что импичмент президента сделает ситуацию более напряженной и увеличит поляризацию. На европейском пути все институты должны работать вместе. У Грузии есть такой потенциал; в этот исторический момент вам необходимо сотрудничество», – заявил Верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозеп Боррель 8 сентября в Тбилиси. Схожую позицию зафиксировали десятки грузинских и зарубежных наблюдателей, но правящая партия тем не менее намеревается довести процедуру импичмента до конца. Важно понять, почему она так поступает и кому выгоден конфликт.
Он вызревал долго, но поначалу не казался острым. Риторические уколы и споры по протокольным вопросам усложняли отношения президента, правительства и руководства правящей партии еще до избрания Саломе Зурабишвили и, возможно, были неизбежны в процессе перехода к парламентской республике, отягощенном амбициями местных политиков. Эти пикировки и даже президентские вето, которые «Грузинская мечта» преодолевала без особого труда, привлекали внимание не всегда. Силы сторон были неравны, полномочия президента – ограничены, к тому же самая крупная оппозиционная партия – «Нацдвижение» рассматривала президента как одну из марионеток некоронованного правителя Грузии Бидзины Иванишвили, и это изолировало Зурабишвили от значительной части его противников. «Зурабишвили – обычная кукла Иванишвили, которую он использует для того, чтобы заговорить Западу и Украине зубы», – написал лидер «Нацдвижения» Михаил Саакашвили 16 июня 2023 года, т. е. уже после того, как конфликт президента с «Грузинской мечтой» обострился. Ее критическое выступление на официальной церемонии в День независимости и серия осуждающих комментариев в связи с политикой правительства на российском направлении (возобновление авиарейсов, отказ от введения виз для граждан РФ и пр.) побудили «Грузинскую мечту» принять 29 мая специальное заявление. В нем говорилось, что последние действия Зурабишвили «крайне необъективны и политически пристрастны». Тем не менее «Мечта» подчеркнула, что «принципиально» воздержится от критики: «В условиях, когда президент Грузии теряет легитимацию в глазах той части общества, которая поддержала ее на выборах 2018 года, и не может обрести легитимацию в той части общества, которая в 2018-м объявляла ее предателем и резидентом, наш долг в течение оставшихся полутора лет в должности сохранить госпоже Саломе Зурабишвили хотя бы минимальную легитимацию для осуществления президентских полномочий». Несмотря эти заверения, три месяца спустя правящая партия инициировала процедуру импичмента.
Читайте также Саломе Зурабишвили отделила «Мечту» от реальностиЕще в 2010-м, в самом начале длительной и неоднозначной конституционной реформы, оценивая первые наброски тбилисских политиков, Венецианская комиссия безошибочно указала на источник грядущих конфликтов: и правящая партия, и лишенный почти всех полномочий, но всенародно избранный президент «будут представлять большинство избирателей». Тогда от замечания отмахнулись, но вспомнили о нем перед очередным изменением Конституции, которое критики традиционно называли изнасилованием. Оглядываясь на другие парламентские республики, «Грузинская мечта» собиралась сразу же отказаться от прямых выборов президента, но оппозиция сопротивлялась, а 92% респондентов IRI высказались против нововведения. «Мечта» тогда стремилась протащить и другие, более важные для нее поправки и поэтому уступила, согласившись провести прямые выборы президента еще один раз (с 2024-го его будет избирать коллегия выборщиков). Висевшее на сцене ружье, на которое в первом акте указала Венецианская комиссия, попросту не могло не выстрелить в финале. В мае «Грузинская мечта» упомянула отвернувшихся от Зурабишвили лоялистов отнюдь не случайно. Многие из ее избирателей и противников 2018 года в последние месяцы действительно поменялись местами, но эти политико-социологические наблюдения не отменяют результатов всенародного голосования. Интересно, что в своем недавнем заявлении (07.09.23) Зурабишвили попыталась слить воедино старый, основной источник легитимности и новый – стремление к евроинтеграции, отраженное в опросах и уличных акциях: «Если бы вы не вышли и не показали всей Европе, насколько важна для вас эта [европейская] перспектива, лидеры, с которыми я встречаюсь, наверное, не проявили бы ко мне такого доверия. Они знают, что я избрана вами и что эта перспектива, это будущее избраны вами, и поэтому поддерживают нас и встречают меня с уважением».
Лидеры «Грузинской мечты», запустившие процедуру импичмента, утверждают, что Зурабишвили нарушила 52-ю статью Конституции (пункт «а»), где сказано, что президент «осуществляет представительские полномочия во внешних сношениях, ведет переговоры с иностранными государствами и международными организациями» с согласия правительства. В соответствии с этой нормой Зурабишвили обратилась к правительству перед зарубежным турне (в общей сложности речь шла о визите в 10 стран), и ей отказали, но она все же встретилась с президентом Германии, председателем Европейского совета и президентом Франции. Посол этой страны выразила горячую поддержку Саломе Зурабишвили, которая была кадровым французским дипломатом до того, как стала грузинским политиком: «Браво, госпожа президент, за вашу роль в продвижении Грузии к европейскому будущему!» Отвечая на обвинения «Грузинской мечты», Зурабишвили заявила, что «защищает Конституцию» и продолжит свои визиты. По сути, она апеллировала к 78-й статье, которая обязывает «конституционные органы в пределах своих полномочий принять все меры для обеспечения полной интеграции Грузии в Европейский союз и Организацию Североатлантического договора». Председатель «Грузинской мечты» Ираклий Кобахидзе обосновал отказ правительства так: «Позиция [Зурабишвили] следующая: Грузия в прошлом году не заслуживала статуса кандидата [на вступление в ЕС]. Более того, согласно ее заявлению, парламент и правительство Грузии и сейчас лишь формально выполняют требования Евросоюза, значит, по ее мнению, Грузия и сегодня не заслуживает статуса кандидата. На фоне такого отношения очевидно, что любой европейский визит президента Грузии контрпродуктивен с точки зрения получения статуса». Оценки оппозиции были диаметрально противоположными. «Единственная задача импичмента – это послание, с одной стороны, Москве, что они готовы пойти на все, чтобы лишить Грузию европейского пути, и послание Брюсселю, что это не то правительство, которое на самом деле хочет евроинтеграции страны, а правительство, выполняющее заказы Кремля», – сказала депутат «Лело» Анна Нацвлишвили.
Конституционный суд рассмотрит вопрос и вынесет решение в течение месяца. Если он придет к выводу о нарушении Конституции, у парламента будет две недели, чтобы проголосовать по импичменту – для принятия решения необходимо две трети голосов (100 депутатов). Закон запрещает повторно инициировать процедуру на том же основании.
Многие сразу же бросились подсчитывать голоса, пренебрегая важным не только с юридической, но и политической точки зрения этапом. Если суд решит, что Конституция была нарушена (по оценкам юристов, вероятность достаточно высока), президенту придется высказать свое мнение о вердикте и ее реакция повлияет на дальнейшее развитие и восприятие событий. Некоторые оппозиционеры советуют Зурабишвили самой обратиться в Конституционный суд в связи с нарушением правительством 78-й статьи и грозятся сделать это сами, однако решение по данному вопросу в любом случае будет вынесено позже.
До обсуждения перспектив голосования нужно установить, происходило ли что-то похожее в прошлом, и отделить субъективные факторы от объективных. В 2014-15 годах премьер-министр Ираклий Гарибашвили также конфликтовал с президентом по поводу зарубежных визитов. Георгий Маргвелашвили полагал, что соглашение об ассоциации с Евросоюзом должен подписать он, а не премьер. Президенту пришлось уступить, но несколько месяцев спустя фигуранты заспорили о том, кто будет представлять Грузию на Генассамблее ООН и проходившей в ее рамках конференции по климату – дело едва не дошло до «параллельной поездки» в Нью-Йорк. «Разве будет красиво, если в Америку по отдельности поедут две делегации из маленькой бедной страны?» – сказал тогда Иванишвили, который, уже не занимая официальных постов, вмешался и поддержал премьера. Гарибашвили игнорировал ежегодные выступления Маргвелашвили в парламенте и постоянно стремился уязвить президента. Тот в меру сил отвечал, но было бы неправильно связывать конфронтацию лишь с психологическими качествами двух политиков – она, к слову, способствовала и фактическому раздвоению ключевой (в идеале) структуры: параллельно (президентскому) Совету национальной безопасности функционировал (премьерский) Совет государственной безопасности и управления кризисами.
Первая стычка Зурабишвили с «Грузинской мечтой» также касалась Совбеза – президента в ходе структурных реформ лишили постоянного места в нем. После того как Гарибашвили сменил Георгий Квирикашвили, отношения президента и премьер-министра стабилизировались, и в 2018-м, когда Квирикашвили ушел в отставку, Маргвелашвили отметил, что тот был «самым комфортным из четырех высших должностных лиц, с которыми приходилось работать». Тем не менее конфликт президента с правящей партией усугублялся: кульминацией стал ежегодный отчет в парламенте 2 мая 2018-го, когда Маргвелашвили покинул зал заседаний в знак протеста. Представители «Мечты» обвиняли его в сотрудничестве с «националами» в контексте гипотетического переворота (т. е. в том же, что и Зурабишвили в последние месяцы). Ираклий Кобахидзе (тогда председатель парламента) сказал, что за действиями президента в связи с помилованием осужденных может скрываться «безответственное отношение или коррупция», и часть комментаторов восприняли это как угрозу с намеком на уголовное преследование.
Присутствие на авансцене Ираклия Гарибашвили, который хотел доминировать, в обоих случаях способствовало развитию конфликта, но были и другие факторы. Как в случае Маргвелашвили, так и Зурабишвили, примерно в середине срока стало ясно, что правящая партия не поддержит переизбрание президента. Оба раза лидеры «Грузинской мечты», используя личные нападки и меняя вектор политики, по сути, выталкивали президента в оппозицию, что не всегда и не полностью противоречило их интересам. Во-первых, они подпитывали в восприятии лоялистов образ внутреннего врага, препятствующего достижению окончательного успеха, и это отношение распространялось не только на президентов, но и на бывших премьеров Квирикашвили и Гахария. Во-вторых, власти способствовали дроблению оппозиции и побуждали ее представителей раскручивать сценарии с участием президента, которые придумывали и структурировали не они (это табу в прикладной политике, но слабые и некреативные партии часто нарушают его). Есть и различия: если в 2014-м речь шла лишь о том, кто из высших должностных лиц притянет больше положительных эмоций, вызванных подписанием соглашения об ассоциации с ЕС, то сегодня дело обстоит сложнее. Неизвестно, какое решение будет принято по вопросу о предоставлении Грузии статуса кандидата, поэтому все политические акторы готовятся к обоим исходам так, чтобы связать весь позитив с собой, а негатив – с оппонентами.
Бóльшая часть лавров, как всегда, достанется тем, кто располагает мощными пропагандистскими структурами, впрочем, важна и драматургическая завершенность сюжета. После того как Саломе Зурабишвили ушла с поста министра иностранных дел в октябре 2005-го, она стремилась подчеркнуть свою (действительно значимую) роль в достижении договоренностей о выводе российских войск из Грузии в соответствии со Стамбульскими соглашениями 1999 года. Но тема вскоре выпала из повестки не только из-за противодействия госпропаганды, но и потому, что тот вывод не был окончательным – россияне остались на оккупированных территориях, а в 2008-м усилили свое присутствие там, следовательно, речь могла идти лишь о временном, тактическом успехе, а не о полной победе. Есть и противоположный пример – поклонники Эдуарда Шеварднадзе часто говорят: «Он дал Грузии геополитическую функцию», указывая, что он, как и Гейдар Алиев, всеми силами содействовал строительству нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан и в целом развитию южнокавказского транзита энергоносителей и товаров. К тому проекту добавилось (и еще добавится) множество новых, но основной сюжет все же считается завершенным, а цель – достигнутой. В случае с Евросоюзом главная цель – полноправное членство; такие ступени, как соглашение об ассоциации, безвизовый режим и даже статус кандидата, очень важны, но радость рано или поздно неизбежно уступает место неудовлетворенности тем, что новая промежуточная цель пока не достигнута – в данном случае ею станет старт переговоров о вступлении в Евросоюз. В какой-то момент еще не полученный «безвиз» начал привлекать внимание избирателей чаще, чем уже подписанное соглашение о «евроассоциации» (речь об электорально значимом восприятии – в политическом плане это совершенно разные, несопоставимые вещи), затем к нему привыкли, и в центре внимания оказался статус кандидата. Когда Грузия получит его, политики поделят лавры и тернии, но затем главной в европейской повестке станет новая цель (и так далее, до завершения сюжета). Трудно сказать, о чем и насколько часто будут вспоминать в день выборов – о том, что уже получено, или о том, что еще не достигнуто.
Импичмент выглядит маловероятным. «Грузинская мечта» может мобилизовать в парламенте максимум 84 голоса, и к ним почти наверняка добавятся четыре голоса «Европейских социалистов». Некоторые комментаторы вспоминают майское рассмотрение кандидатур членов Совета юстиции, когда приемлемое для властей решение неожиданно поддержали и несколько оппозиционеров, увеличив число голосов до 93-х. Вопрос об импичменте является принципиальным и привлекает больше внимания, но нечто похожее все же может произойти и на сей раз, однако лишь в пределах 2-3 голосов, а не 10-12 – второй вариант практически невозможен без решения оппозиционной фракции.
«Грузинская мечта» ожидаемо принялась вводить в общественное сознание конспирологический сюжет. Ее исполнительный секретарь Мамука Мдинарадзе заявил: «Если начнется торг по вопросу освобождения Михаила Саакашвили, это абсолютно обнажит то обстоятельство, что президент подчинилась шантажу «Нацдвижения». Не думаю, что президент войдет в режим самоповреждения таким образом, хотя в целом нельзя исключать ничего. Тем более на том фоне, когда Общественный вещатель Германии [речь о статье на tagesschau.de – новостном портале ARD] распространил информацию, что оппозиция торгуется с президентом. Если это правда и эта информация действительно распространилась, значит, она исходит из какого-то источника. «Нацдвижению» невыгодно так открыто сказать президенту – помилуй [Саакашвили] или мы поддержим импичмент; видимо, они пытаются зайти с обходных путей». Один из лидеров «националов» Леван Бежашвили заявил по этому поводу: «Вопрос об освобождении Михаила Саакашвили Саломе Зурабишвили не может быть поставлен сейчас, поскольку он присутствовал в повестке всегда. Ничего нового в этом не будет. Во время процедуры импичмента мы проведем консультации с президентом, но связывать эти вопросы сейчас было бы неправильно». И все же подозрения о сущности «консультаций» могут возникнуть как у «мечтателей», так и у «националов»; многим покажется, что судьба Зурабишвили оказалась в руках Саакашвили (и наоборот). Это уникальное стечение обстоятельств, которое никогда не повторится. Логика политической целесообразности требует от «Нацдвижения» отказа от поддержки импичмента в надежде на ответный шаг президента ближе к завершению срока, но субъективный фактор может снова все усложнить.
Саакашвили относится к Зурабишвили хуже, чем к большинству политиков. Первопричиной могут быть уничижительные характеристики, которые она давала ему после отставки в 2005-м, – в ее интервью тех лет он выглядел как дорвавшийся до власти глупый и злобный хам. Она критиковала его поведение в период войны 2008 года куда более резко, чем другие лидеры. Крайне негативная, направленная на разрушение имиджа Зурабишвили кампания «Нацдвижения» перед президентскими выборами 2018 года (слово «кукла» кажется безобидным по сравнению с тем, что говорилось тогда) в данном контексте выглядит как своеобразный реванш – несмотря на то, что Зурабишвили с помощью «Грузинской мечты» победила, многие обвинения и оскорбления тех дней буквально прилипли к ней. И, наконец, отношения Зурабишвили и Саакашвили осложнила проблема помилования последнего – ему могла показаться слишком резкой, не оставляющей надежд формулировка президента «Нет и никогда!»
Есть еще один фактор – кризис в «Национальном движении»; борьба ее бывшего и нынешнего председателей Ники Мелия и Левана Хабеишвили и их сторонников привела к формированию двух параллельных политических структур под вывеской одной партии. В субботу их конфликт спровоцировал развал фракции «Нацдвижения» в сакребуло Ахалцихе, и это не единственный пример саморазрушительной борьбы. Позиция одной из (или даже обеих) групп или какой-нибудь двусмысленный, пропитанный неприязнью комментарий Саакашвили, если и не повлияют на результаты голосования по импичменту, то создадут поле для спекуляций: впечатление, что Зурабишвили пошла на сделку с «националами», дабы сохранить пост. Это позволит «Грузинской мечте» избавиться от подозрений лоялистского электората, которые два года отравляли ее жизнь, и связать возможное помилование Саакашвили исключительно с «бунтом» («изменой» и т. д.) Зурабишвили.
Сложно сказать, насколько оно осуществимо технически – президентский указ №556 не позволяет помиловать осужденного за совершение двух и более преступлений, который не отбыл половину установленного срока. Самыми неприятными для Зурабишвили в ближайшее время станут обвинения и подозрения касающиеся «продажи помилования». Характерно, что именно эту тему «Мечта» эксплуатировала и в конце каденции Маргвелашвили, только тогда речь шла о множестве осужденных, а сейчас об одном.
Следует с осторожностью относится к «геополитическим» интерпретациям, в рамках которых попытку отстранения от власти тесно связанного с Францией президента сравнивают чуть ли не с переворотом в Нигере. Зурабишвили – формально самый высокопоставленный, но не единственный грузинский политик в «парижском списке». К тому же (и это важнее) голосование по импичменту – не конец истории, и необходимо отделить пропагандистскую составляющую от политической. В рамках первой импичмент – кульминация, выталкивающая сюжет в финальную стадию, в рамках второй – лишь очередной конфликт или завязка грядущих событий. В данный момент Зурабишвили интересна радикальным противникам «Грузинской мечты» по двум причинам: «националы» надеются, что она все же помилует Саакашвили, а других привлекают пусть ограниченные, но все же реальные полномочия «мятежной» Зурабишвили в контексте гипотетического кризиса, коль скоро он возникнет в ходе очередной сумбурной попытки оппозиции опрокинуть правительство – в решающий момент действия президента могут изменить многое. Но мало кто из них видит в ней одного из лидеров оппозиции будущего; ее деятельность на этом поприще в 2005-10 годах была если не неудачной, то спорной – противники власти практически никогда не воспринимали ее как консолидирующую фигуру, она не входила в топ популярных политиков после 2005-06 гг., а в качестве «министра иностранных дел оппозиции» принесла меньше пользы коллегам, чем они надеялись, исходя из завышенных ожиданий. Часть сторонников нынешней оппозиции по сей день (!) считает ее «вторым игроком Иванишвили» (формулировка одного из лидеров «Гирчи» Вахтанга Мегрелишвили; 2022 г.). Вопрос о том, какое будущее Зурабишвили – после импичмента или его провала – является наиболее выгодным для «Грузинской мечты», пока остается открытым, но ее лидеры в любом случае превратят президента в еще один «громоотвод» для гнева своих сторонников.
Возможность «досидеть» до конца срока в президентском дворце не стоит рассматривать как главный приз, если за нее придется заплатить слишком дорогую цену. Пропагандистская машина правящей партии (и не только она) не позволит Зурабишвили «войти в историю» в роли успешного президента-евроинтегратора (к тому же, как говорилось выше, достижения актуальные сегодня, со временем станут восприниматься как промежуточные), а любые попытки сближения с противниками власти будут описываться как часть грязной сделки, заключенной в период импичмента. С другой стороны, оппозиция, скорее всего, потребует от президента больше, чем она сумеет дать, полагая, что Зурабишвили загнана в угол. С учетом этой перспективы маловероятную добровольную отставку Саломе Зурабишвили все же следует признать возможной, тем более если она будет оправдана заботой о гражданском согласии. Римейк отставки 2005 года на первый взгляд открывает путь к перезагрузке политической карьеры, но связан с серьезными рисками и его пока не стоит рассматривать как основной вариант.
«Маленькая страна не может позволить себе совершать большие ошибки», – сказал министр иностранных дел Грузии Александр Чикваидзе в марте 1994 года, уже после того, как все мыслимые ошибки были совершены. Позже мрачный фатализм грузинских политических экспертов отразился в шутливой, но не смешной формуле: «Если ошибка возможна, она неизбежна». Импичмент сам по себе не является катастрофой, он – часть демократической нормы, однако в данных условиях и в связи с этой причиной он способствует дальнейшей варваризации политики и может создать сложности в процессе сближения с Евросоюзом, поскольку происходящее нередко интерпретируют как наказание президента за проевропейские устремления. Но похоже, что «Грузинская мечта» не упустит очередной шанс и все же совершит ошибку, и оппозиция почти наверняка ответит на нее серией своих. В таких ситуациях комментаторы обычно пытаются вычленить какую-то изящную комбинацию, мозаику внешних и внутренних факторов и отказываются признать, что имеют дело лишь с наслоением глупости и воспаленных амбиций, а политическая жизнь, описанию которой они посвятили лучшие годы, намного уродливее и примитивнее, чем кажется. Не исключено, что желание приукрасить, припудрить ее, наполнив (с)ложными смыслами и ассоциациями, является изначально большой ошибкой и ее очень трудно исправить.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции