ПРАГА---За делом Айтадж Шахмаровой из села Ламбало на востоке Грузии следит вся страна. 14-летняя девушка была застрелена при попытке бегства 27-летним Асимом Асламовым, с которым состояла в незарегистрированном и, как выясняется, принудительном браке. На скамье подсудимых теперь не только гражданский муж, но и мать и дядя Шахмаровой. Журналистка Камилла Мамедова рассказала «Эху Кавказа» о деталях резонансного дела, практике принудительного замужества в регионе и о том, как защитить несовершеннолетних от подобной участи.
– Гражданский муж Айтадж Шахмаровой, ее мать, дядя – все на скамье подсудимых. Что доподлинно установило следствие, что мы сегодня можем говорить с уверенностью об этом резонансном преступлении?
– Начнем с того, что у нас есть статьи Уголовного кодекса – это «принуждение к замужеству в несовершеннолетнем возрасте» и «скрытие преступления», которые предъявлены дяде покойной и матери, а также организация этого похищения.
– То есть Айтадж Шахмарову – 14-летнюю девушку, которая была убита 27-летним гражданским мужем, принудили к этому замужеству?
– Исходя из первичных показаний, которые стали известны общественности, благодаря прокуратуре и заявлению суда, мы можем сегодня говорить о том, что это было организованное преступление, в котором участвовала мама, которая организовала ее якобы похищение. И, естественно, у нас есть сам факт убийства.
Your browser doesn’t support HTML5
Гость недели – Камилла Мамедова
– Вы сказали, что мама организовала похищение. Можете пояснить, что имеете в виду?
Мать ее забирает в Марнеульский муниципалитет, и сама же сажает ее в машину к этому мужчине. И это – похищение
– Обстоятельства выглядят так: мама забирает дочку из деревни «А», где она ходила в школу, и переводит ее в другую школу в деревне «Б» Дманисского муниципалитета. Девочка с августа месяца, как мы знаем, считается обрученной, т.е. по процедурам, скажем так, приходят сваты и мать дает согласие на то, что она выдаст свою дочку замуж. Ребенок с начала учебного года не ходит в школу, и организовывается ее похищение. Они приезжают в соседний муниципалитет, как говорит ее гражданский муж в своих показаниях, мать ее забирает в Марнеульский муниципалитет, и сама же сажает ее в машину к этому мужчине, после чего он ее забирает к себе домой. И это – похищение.
А еще есть информация о том, что ребенок несколько раз пытался убежать уже после похищения. Один раз ей даже удалось из Кахетии приехать в Дманиси – это езды на машине, наверное, часа 3-4, – т.е. ребенок умудряется это сделать.
– Но семья ее не приняла. То есть она сбежала в семью, к матери…
– Она убежала к матери, но мать ее опять возвращает в семью мужчины.
– Скажите, пожалуйста, кроме ответственности семьи, которая закрыла перед несовершеннолетней девушкой практически все двери, бросила ее на произвол судьбы, можно говорить об ответственности школы, социальных работников? Что знали о происходящем другие люди, которые имели отношение к Айтадж?
Первая институция, которая обязана была начать беспокоиться о том, что ребенок исчез, – это школа
– Первая институция, которая обязана была начать беспокоиться о том, что ребенок исчез, – это школа. Потому что это их прямая обязанность – знать, где ребенок, который не ходит в школу. Школа этим не интересуется, а сегодня директор говорит о том, что они интересовались, но не могли выйти на связь с родителями, что больше похоже на ложь.
– То есть для вас это неубедительный ответ…
– Абсолютно, потому что принята такая практика, к сожалению, в селах, когда дети не могут ходить в школу по разным причинам. Дети часто помогают родителям, заняты в экономической сфере. У нас есть случаи, когда девочек выдают замуж, и они тоже перестают ходить в школу, этот факт скрывается школой по устной договоренности между школьным менеджментом и родителями.
– Исходя из того, что вы говорите, это довольно распространенная практика, и сейчас таких девушек в таком же положении может быть много?
– У нас, к сожалению, это очень распространенная практика, так делают. Директора себя оправдывают тем, что это маленькие села, они друг друга знают, т.е. им приходится идти на такие поступки, несмотря на то, что это противоречит закону, потому что закон их обязывает принять протокол. Миллионы тренингов пройдено с Министерством внутренних дел Грузии, что школа должна беспокоиться о том, почему ребенок не может получать образование.
Читайте также Дочки-матери: 715 вопросов к системе– А как в целом в общине относятся к тому, что произошло?
– Община, в которой это произошло, молчит. Активисты из общины и из этого региона надеются, что, к сожалению, вот этот факт может изменить к лучшему будущее других девочек, и очень хотят этим воспользоваться.
– Какой эффект может действительно возыметь на закрытую, консервативную общину этот открытый судебный процесс и трагический случай гибели, жестокого убийства Айтадж Шахмаровой?
За похищение девушек у нас уголовное наказание, но они избегают его тем, что платят штраф
– У меня нет больших иллюзий. Если государственные институты не возьмутся за это и активисты не заставят их взяться за это, я думаю, что через какое-то время это будет забыто и все. Закон должен быть имплементирован. У нас есть определенные уже принятые законы, которые должны действовать, потому что за похищение девушек у нас уголовное наказание, но они избегают его тем, что платят штраф – т.е. они сознательно идут на это и платят 5 тысяч лари, и на этом все заканчивается.
Читайте также Смерть Ханум Джейрановой: виновных все еще нет– То есть вы считаете, что нужно ужесточить законодательство?
– Это так предусмотрено – они должны наказывать тех, кто совершает преступление, и это будет очень хорошим показателем того, что закон действительно работает и откупиться не получится.
– А сегодня, например, девушки, которые в таком же положении, в каком была Айтадж, – им некуда обратиться, они не знают, что делать, если родные люди, семья для них закрывают двери, – они знают, что им делать, куда им обращаться, как поступать?
– Школьники сегодня более или менее информированы, потому что гражданский сектор старается с ними работать. Я не скажу, что это большой процент, но они больше знают, чем их родители.
– Есть какая-то горячая линия – если человек гуглит, ищет, куда обратиться за помощью?
– Они должны обратиться в полицию.
Читайте также «Полиция всегда реагирует с опозданием»– А если они не доверяют полиции, исходя из того, что вы рассказали?
Нет этой цепи, которая создала бы какую-то цепь доверия. И это очень закрытое пространство
– К сожалению, в деревнях, на местах нет таких активистов во всех селах, например, определенных центров, чтобы на месте помочь. Нет возможности обратиться, например, к представителю мэрии, потому что у мэрии есть специальный отдел, который должен работать над вопросами прав несовершеннолетних. Нет этой возможности, нет этой цепи, которая создала бы какую-то цепь доверия. И это очень закрытое пространство. Единственным местом в деревне может быть школа, и потому настолько высока ответственность сегодня директора этой школы, потому что он должен был быть началом того, чтобы спасти жизнь этой девочки.
Читайте также День рождения с видом на помолвку– Я хочу вас спросить не только про государственные сдержки и противовесы, а про общину, про социальную ткань, про культурный код: как все это менять, чтобы для людей, которые стали свидетелями ужасного преступления, которые знают, что такая практика распространена и принимают ее, изменилось что-то в их головах, чтобы эта практика стала неприемлемой?
Это все настолько стихийно и настолько нецентрализованно, эти проблемы от этого и исходят, – т.е. для них важен электорат, который они не хотят обидеть и не хотят потерять
– Если государство и власть наконец-то решат, что эти люди – это не только источник получения голосов во время выборов, а это граждане, которые имеют право жить счастливо, тогда все изменится. Потому что эти все законы, которые должны наказывать виновников, не работают только потому, что они (власти) боятся, что потеряют электорат. А вы знаете, что этнические меньшинства – самый верный электорат, самый управляемый. Потому, когда власть, которая сегодня в Грузии, наконец-то решит бороться и защищать права девочек и любого гражданина, а не видеть в них только голоса, то в этом случае все войдет каким-то образом в русло, которое направлено на защиту прав человека. Поэтому нам нужно образование, нам нужны школы, нам нужны детские садики, которых нет в селах, нам нужны альтернативные источники образования. Они должны наконец-то структурировать изучение государственного языка. То есть это все настолько стихийно и настолько нецентрализованно, эти проблемы от этого и исходят, – т.е. для них важен электорат, который они не хотят обидеть и не хотят потерять. И нужно, конечно, работать над тем, чтобы у каждого гражданина была возможность получить образование, где бы он ни жил.