Тамара Меаракишвили: «Столько людей потратили дорогое время, чтобы не пустить меня на площадь!»

Слежка, эскорт силовиков и трехчасовое удержание в югоосетинской Генпрокуратуре по ложному поводу. Все это, чтобы сорвать одиночный пикет гражданской активистки из Ленингора Тамары Меаракишвили в Цхинвале. Со специальными заявлениями выступили как Генпрокуратура, так и югоосетинское КГБ. Последнее обвинило Меаракишвили не только в попытке дискредитации властей республики, но и проводимой ими политики «по формированию совместного с Российской Федерацией общего контура безопасности». О маски-шоу, разыгранном югоосетинскими силовиками, Тамара Меаракишвили рассказала «Эху Кавказа».

– Тамара, вы настоящий герой дня. Вам были посвящены официальные заявления КГБ и Генеральной прокуратуры. Известно, что сегодня вы хотели провести акцию протеста на площади у Дома правительства, но вместо этого вас весь день удерживали в кабинете прокурора города. Расскажите, что происходило с вами в течение дня?

– Все началось с моего статуса в соцсетях. В понедельник на своей странице в Facebook я опубликовала заявление, что планирую в пятницу провести одиночный пикет на Театральной площади в Цхинвале.

Со вчерашнего вечера вокруг меня стали происходить странные вещи. Ко мне в магазин пришли два сотрудника местной милиции. Они принесли мне два документа. В первом было написано, что Цхинвальская городская прокуратура проводит служебную проверку по необоснованному удержанию вещественных доказательств, то есть моих личных вещей и документов, изъятых в 2017 году сотрудниками Ленингорский прокуратуры во время обыска. Дело закрыто за отсутствуем события преступления, но вещи так и не вернули.

В рамках служебной проверки я должна была сегодня в 11:00 явиться в кабинет к прокурору города Эдуарду Джиоеву на собеседование. Я расписалась в получении документа, и заверила милиционеров, что обязательно буду, не переживайте. После этого со словами «это еще не все» милиционер протянул мне вторую бумагу. Это было письмо прокурора города Эдуарда Джиоева к начальнику Ленингорского РОВД Давиду Налбандову.

Гость недели – Тамара Меаракишвили

– О чем письмо?

– Чтобы начальник милиции организовал транспорт для доставки меня в Цхинвальскую прокуратуру для дачи объяснений. В тот момент в поселке были отключены электричество и связь, поэтому у меня не было возможности позвонить адвокатам. Я спросила милиционеров: «Зачем вы должны меня забрать на вашей машине? Я же не отказываюсь от встречи с прокурором, я не обвиняемая, не подозреваемая, наконец, в моих интересах, чтобы все это быстро закончилось и мне вернули изъятое».

«Нет, – отвечали милиционеры. – У нас такое поручение, и от имени начальника милиции мы вас просим не осложнять». Я ответила, что согласна поехать вместе с ними завтра, но по возвращении домой позвонила депутату парламента Давиду Санакоеву и сказала, что хочу поделиться с ним как с депутатом своими опасениями. Зачем милиция? С какой стати меня нужно «доставлять»? Может, я чего-то не знаю?

Давид Санакоев пообещал помочь прояснить ситуацию. Он позвонил генпрокурору Григорию Собаеву, тот сказал, что у меня нет причин для волнений. С его слов, чтобы мне не пришлось завтра искать машину, они позвонили в районную администрацию, но, как оказалось, у них с автотранспортом напряженка. Свободную машину нашли только в РОВД. Этот ответ меня не успокоил. У меня есть негативный опыт общения с силовиками, и, исходя из этого опыта, мне уже не нравилось, как развивается эта история.

Я нашла для себя такой выход – разместить в социальных сетях видеообращение к Алану Гаглоеву и Григорию Собаеву. В своем обращении я спросила их, как все это понимать? Я заявила, что связываю с завтрашней акцией протеста все эти внезапные приглашения в прокуратуру и опеку со стороны РОВД. «Но поймите и вы меня, – обратилась я к ним. – Я вынуждена выходить на площадь, потому что вы меня не слышите».

Уже после публикации видеообращения позвонил Давид Санакоев и передал слова Григория Собаева, мол, если не хочет нашей помощи, пусть добирается до Цхинвала сама. В восемь утра отходит маршрутка на Цхинвал, я вышла из дома чуть раньше. По дороге заметила три белых «Нивы», из них две принадлежат нашему РОВД, а третью я не узнала. Они перемещались вокруг меня, их внимание к моей персоне было очевидно.

Я человек наблюдательный. До этого утра никогда такого не было, что заместитель начальника РОВД с утра пораньше патрулировал площадь, откуда отъезжает маршрутка в Цхинвал. Я подошла к остановке. Машины не было. Позвонила водителю, тот сказал, что маршрутка испортилась. Я говорю: «Вчера же работала!» «Ну, да, – отвечает, – а сегодня испортилась». Я сразу поняла, что ему просто приказали не ехать. Я вернулась домой, конечно, в сопровождении белых «Нив» и вызвала такси.

Ехали с экскортом. Впереди и сзади «знакомые» «Нивы» наших милиционеров. На въезде в Цхинвал расположен пост ГАИ. Сразу бросилось в глаза, что на посту с десяток «гаишников» и силовиков в черной форме, не знаю, из какого они ведомства. Нас остановили «гаишники», начали проверять у водителя документы, удостоверение на право вождения… Потом предложили водителю выйти из автомобиля. Он, в свою очередь, спросил, что здесь происходит?

– Ему тоже не понравилось происходящее?

– Да, он был явно раздражен. Когда он вышел из машины, на его место сразу сел один из мужчин в черной одежде. Поздоровался, спросил, буду ли я сегодня в прокуратуре. Я ответила, что буду там в 11 часов. «Вы точно там будете?» – переспросил мужчина в черном. Когда и я, и таксист подтвердили наши намерения ехать к прокуратуре, он сказал: «Отлично! У меня поручение сопровождать вас»!» Я сказала, что мне это не нравится, я приехала сама, без вас, и сопровождение мне не нужно.

«Вы против, чтобы я поехал с вами?» – спросил он почти удивленно. Я ответила: «Конечно, против!» Этот разговор длился минут десять. Казалось, он согласился с моими доводами, уступил водительское сидение таксисту, но, когда мы уже тронулись, он вдруг заскочил в заднюю дверь. Я пыталась возражать, но мужчина был неумолим, дескать, у него приказ…

Он проводил меня до дверей прокурорского кабинета, расположенного на третьем этаже цхинвальской мэрии. Попрощался, но не ушел, остался на этаже. После этого началось мое общение с прокурором Джиоевым.

Он предложил мне прочитать докладную какого-то отдела (название не помню), который проводит постоянный мониторинг соцсетей. Там было написано, что недавно в Facebook на странице Тамары Меаракишвили обнаружен такой-то статус. Его содержание тоже было распечатано (мое заявление о проведении пикета).

– Как проходило общение?

– Они явно тянули время, чтобы наше общение длилось и не осталось времени на пикет. Алан Джиоев прочитал мне выдержки из статьи 128 (Клевета) УК РФ. Это мое первое уголовное дело. Прокурор сказал: «Тогда вы были правы, потому что напрямую никого не назвали. Но сейчас, если вы что-то такое скажете, вас запросто могут на два года отправить в тюрьму».

Я отвечаю: «А причем сейчас это? Я же совсем по другому делу пришла».

Он мне: «Я просто вам объясняю... Вот вы здесь пишете, что собираетесь выйти с одиночным пикетом на площадь. Вы, наверное, не в курсе изменений в законодательстве, ограничивающих проведение пикетов рядом с учреждениями органов государственной власти…»

«Я не знаю, – ответила я, – правду вы говорите или неправду, но я уже ничего проводить не собираюсь».

«Нет, – говорит он, – мы не против! Вы имеете конституционное право высказать ваше мнение…» Вот так все это продлилось, не знаю, сколько часов.

– Вы обсуждали заявленную цель встречи – возврат вещей и документов, изъятых во время обыска?

– Прокурор пытался описать ситуацию таким образом, как будто я сама не забираю личные вещи и документы из прокуратуры. То есть получается, что я лгу, что мне их не отдают, несмотря на несколько решений судов.

– Когда было первое решение вернуть вам вещи?

– Первое решение вернуть мне мои документы вынес в 2019 году Цхинвальский городской суд. С тех пор я пытаюсь добиться, чтобы мне документы выдали, потому что без них я остаюсь как под домашним арестом. Без паспорта я даже в мамино село не могу поехать, потому что там на дороге милицейский пост проверяет документы. А Эдуард Джиоев пытался меня убедить в том, что якобы я сама их не забираю и никаких препятствий к этому нет. Но это какая-то бессмыслица, как будто я сама себе причиняю страдания.

– Пресс-служба Генпрокуратуры даже сделала по этому поводу специальное заявление. Она утверждает, что вы намеренно не забираете вещи и документы, чтобы дискредитировать Генеральную прокуратуру.

– Это неправда. В августе этого года был мой последний суд по возвращению личных вещей и документов. Рассмотрение иска проходило в Цхинвальском горсуде под председательством Инала Тибилова.

– И после этого все равно не вернули?

– Не вернули. Сегодня я прокурору задала вопрос: скажите, где мои личные вещи, которые взяли во время обыска. Он мне: «Мы об этом не знаем ничего». Я говорю: «Тогда почему вы говорите, будто это я их не забираю? Ведь следователи даже не знают, где они находятся».

Он улыбался: «Не знаю, где они, но найдем». По моей просьбе Эдуард Николаевич позвонил следователю Чельдиеву, он вел мое дело последний год, но, как сказал прокурор, тот оказался вне доступа.

– То есть они не были готовы к разговору о возврате?

– Югоосетинский паспорт, то есть то, что было непосредственно в деле и рассматривалось на суде как вещдок, они были готовы сегодня отдать. Но при этом они сказали, что не знают, где лежат мои личные вещи, которые хоть и были изъяты шесть с половиной лет назад во время обыска, но никакого отношения к уголовному делу не имели.

– Может, бог с ними, с кастрюлями, а пока следует забрать документы?

– Среди этих вещей не только кастрюли. Там есть документы, к примеру, свидетельство о рождении дочери и многие другие, там ключи от моей квартиры, там деньги, там есть нотариально заверенные акты, много чего. Даже если бы там была одна маленькая бумажка, то все равно это моя маленькая бумажка, и мне ее обязаны вернуть.

– Странная история. Зачем было так упорно настаивать на беседе, если они к ней явно не были готовы. Значит, не за этим вас вызывали?

– Конечно, не из-за этого. Они просто хотели, чтобы я была под их наблюдением целый день. Вот я и просидела весь день у них в кабинете. Предлагали накрыть для меня стол, угостить тремя пирогами, курицей…

– Давайте теперь вернемся к вашей попытке провести одиночный пикет. Почему вы решили организовать акцию протеста?

– У меня три причины. Первая – моей дочери не дают пропуск на протяжении уже полутора лет. За последние четыре года я видела ее только один раз. Я просила хотя бы одноразовый пропуск дать, но в этом тоже отказали. Мне сказали, что вопрос пропуска моей дочери находится под контролем администрации президента и только там могут принять решение. Вот и решила отправиться поближе к ним, постоять у них под окнами.

Я считаю это вопиющей несправедливостью! Мы с дочерью жили в поселке в самые трудные годы. В 2008 году мы никуда не сбежали. Жили здесь. Она ходила в школу. Я на работу. Не было ни газа, ни электричества. Она одна сидела в классе. Кто тогда убежал, получили от грузинской власти статус беженцев от русской оккупации, получили компенсации, коттеджи в Церовани. Потом они вернулись и сейчас имеют здесь и пропуски, и паспорт, работают на должностях и пенсии получают. Все у них есть, а у меня нет ни статуса беженца, ни пропуска, ни работы. И справедливости нет. Почему-то этих людей очень любят и силовики, и чиновники, и президент их тоже очень уважает. Я с этим не смирюсь. Я буду требовать пропуск для моей дочери.

Вторая причина. Мне отказывают в трудоустройстве, несмотря на массу вакансий. Их не просто много, их десятки, если не сотни. Просто все бюджетные оклады чиновники поделили между своими семьями и занимают по три-четыре ставки. Чужих туда не подпускают. Я считаю это преступлением и требую от государственных структур разобраться, но они не хотят. Отвечают, будто они очень заняты. Якобы у прокуратуры очень много дел, надо становиться в очередь.

Зато сегодня столько людей потратили такое дорогое время, чтобы не допустить Тамару на площадь. Я это сегодня и прокурору сказала: вам лучше было собрать документы из отдела образования на ревизию, а не этой ерундой заниматься.

– И третья причина?

– Я с нее начала. Я все-таки требую вернуть мне мои личные вещи и документы.

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия

Подписывайтесь на нас в соцсетях

• Facebook
• Telegram
• Instagram
• X (Twitter)
• Youtube