«Тихие поправки» и громкие слова

Термин «тихие поправки» вошел в жаргон грузинской политики не так давно. Он описывает малозаметные законодательные изменения, которые правящая партия утверждает под прикрытием бурно обсуждаемых законопроектов или резонансных событий. Конечно, СМИ сообщают о сущности поправок и комментариях политиков и экспертов, но общественность обычно игнорирует их так, словно не может удержать в краткосрочной памяти больше 7 (± 2) элементов, согласно знаменитому правилу Джорджа Миллера. Противники власти не прилагают заметных усилий, чтобы привлечь к ним внимание, считая приоритетными другие проблемы. Но присмотревшись, можно обнаружить, что с помощью «громких» скандальных законопроектов «Грузинская мечта» демонстрирует свою власть, а посредством «тихих поправок» осуществляет ее.

В центре внимания закон «О прозрачности иностранного влияния» (в просторечии – об «иноагентах»), где-то рядом с ним закон «О защите семейных ценностей и несовершеннолетних» (лидеры «Мечты» нередко называют его «О запрете ЛГБТ-пропаганды»). Оппозиция, безусловно, заметила утвержденные в ускоренном порядке поправки к Налоговому кодексу, которые упрощают перевод активов из офшоров в Грузию, и посвятила им ряд резких заявлений, но не сделала практически ничего, чтобы разъяснить гражданам суть этого специфического вопроса, и вскоре о нем начали забывать. Она критиковала и отмену гендерных квот в предвыборных списках партий, но как-то так, что многие не восприняли вопрос как значимый, и он затронул общественное мнение лишь по касательной. Другие поправки к Избирательному кодексу обсуждали еще меньше, хотя они усиливают позиции правящей партии.

В чем суть проблемы? В 2019-2021 годах политическая ситуация несколько отличалась от нынешней: «Грузинская мечта» пыталась диктовать условия реже, не так агрессивно и шла на определенные уступки, обменивая их на встречные в ходе переговоров с оппозицией при посредничестве западных партнеров («Соглашение Мишеля» и прочее). В 2021-м перед выборами в органы самоуправления она согласилась ввести 40-процентный барьер для мажоритарных кандидатов в депутаты сакребуло (муниципальных собраний). Шаблонный сценарий выборов в новых условиях выглядел так: если хотя бы часть оппозиционных партий не договаривалась о выдвижении единого, перспективного кандидата, голоса недовольных избирателей распылялись между их представителями, и больше всего бюллетеней (но зачастую меньше 40%) в первом туре доставалось кандидату правящей партии. Но когда два политика с лучшими результатами выходили во второй тур, оппозиционные избиратели – за небольшим исключением – консолидировались вокруг одного кандидата, и начиналась тяжелая борьба, которая требовала от «Грузинской мечты» мобилизации всех ресурсов. По итогам выборов 2021 года правящая партия, вероятно, пришла к выводу, что такие правила вызывают дискомфорт, не дают гарантий победы, и решила их отменить. 149 статью Избирательного кодекса отредактировали на фоне столкновения мнений вокруг «Закона об иноагентах» – 15 мая 40-процентный барьер был упразднен. Шаблонный сценарий изменился: голоса недовольных избирателей распыляются между кандидатами оппозиции, благодаря чему представитель правящей партии выходит на первое место и… И все – он получает мандат, даже если большинство жителей района не желало его избрания. Это важное изменение, которое будет иметь серьезные последствия, но оно не попало в фокус общественного внимания.

А в 115 статью добавили весьма замысловатый пункт. Партии получили возможность, составляя списки перед парламентскими выборами, назвать то или иное лицо кандидатом в делегаты одного из 30 округов и указать рядом с его фамилией номер этого округа. Кто такие делегаты и откуда взялось число 30? 26 октября 2024 года выборы впервые пройдут по пропорциональной системе; до сих пор часть мандатов доставалась депутатам, избираемым в мажоритарных округах. Их численность то сокращалась, то увеличивалась. На референдуме 2003 года избиратели высказались за уменьшение числа депутатов парламента с 235 до 150, и в Конституцию вписали (23.02.05), что мажоритариями будут лишь 50 из них, но незадолго до выборов 2008 года тогдашние власти изменили эту статью (12.03.08), и мажоритарных мандатов стало 75. Расчет «Нацдвижения», а затем «Грузинской мечты» был прост: шансы партии власти в мажоритарных округах расценивались как более предпочтительные по сравнению с пропорциональными выборами, поскольку ключевые представители местных элит практически всегда договаривались с ней и становились ее опорой в том или ином районе. Именно поэтому оппозиция постоянно выступала за сокращение количества мажоритариев, а в идеале – за переход к пропорциональной системе. Поначалу «Грузинская мечта» согласилась на него перед выборами 2020-го, но затем передумала и в ходе мучительно долгих переговоров выцарапала сохранение 30 мажоритарных мандатов, указывая на пониженный до 1% электоральный барьер как на встречную уступку. Отсюда и перешло в нынешнюю поправку число 30 – среднее арифметическое от предыдущих политических сделок, не имеющее исторических и географических предпосылок: районов (современных муниципалитетов) больше, а исторических провинций (краев) – меньше. Теперь же барьер поднят до 5%, мажоритарные округа упразднены, но в Избирательном кодексе вдруг появились какие-то неведомые делегаты.

Формально новая норма не наделяет их полномочиями и не дает правящей партии преимущества над оппозиционными, но на практике все сложнее. Было бы преувеличением утверждать, что вся Грузия в едином порыве выступала за упразднение мажоритарных округов – многим жителям регионов эта идея не нравилась. Местное самоуправление в Грузии развивалось постепенно и демократизировалось медленно, а мажоритарий (пусть плохой, коррумпированный, но тем не менее) десятилетиями воспринимался как важное связующее звено между властью и жителями района, как человек, который хотя бы теоретически мог пролоббировать решение злободневных проблем. Бизнесмены стремились превратить его в союзника в ходе имущественных и иных конфликтов, а иногда он решал вопросы трудоустройства друзей и родственников, особенно если придерживался вальяжно-патерналистской манеры поведения и покровительства, столь распространенной среди региональных элит.

Делегат из новой поправки, подобно мажоритарию прежних лет, персонифицирует партию в округе. Можно представить плакат «Этот человек будет вашим делегатом в Парламенте», чтобы понять, что формально пропорциональные выборы станут для многих избирателей мажоритарными с психологической, а для партий – с политтехнологической точки зрения. Ни одно оппозиционное объединение не располагает таким количеством сильных и влиятельных кандидатов, так называемых маленьких феодалов, во всех округах одновременно. Почти все они мужчины, поэтому в экспертном сообществе появилась спорная, но жизнеспособная версия – согласно ей отмена гендерных квот расчищала место в партийном списке именно для этих людей. Поправка позволяет «Грузинской мечте» перенести в новые условия по крайней мере часть политтехнологических преимуществ, которыми она пользовалась в упраздненных мажоритарных округах. Принимая ее, она, вероятно, не опасалась нервной реакции лидеров оппозиции. Те, как правило, не признают свою слабость ни в одном из аспектов и повторяют, что непременно победят «Мечту» на выборах, и хитрые уловки ей не помогут ни осенью, ни тем более (в случае с 40-процентным барьером) на местных выборах 2025-го, когда, по их мнению, власть уже сменится, а «тихие поправки» (вслух этого, конечно, никто не скажет) могут пригодиться им самим.

Многие считают, что судьба власти решается сейчас, в ходе борьбы вокруг закона об «иноагентах», а ее кульминационной точкой станут октябрьские выборы (некоторым кажется, что будет немедленная революция), и крючкотворы из парламентского комитета по юридическим вопросам не сумеют ее изменить. Однако перекроить драматургию предвыборного процесса может даже одна незаметная поправка. К примеру, перед выборами 2020 года барьер снизили до 1%, соответственно, финансирование из госбюджета назначили тем партиям, которые наберут 1%. Когда барьер вновь подняли до 5%, это правило не тронули, о нем будто бы забыли, а оппоненты власти спохватились слишком поздно. Оно является одним из определяющих и, скажем прямо, коррумпирующих факторов, который побуждает «малые партии» участвовать в выборах самостоятельно, несмотря на то, что 5-процентный барьер для них слишком высок, и не искать альянса с другими слабыми группами, тем более что создание блоков теперь запрещено (еще одна «тихая поправка», и ее тоже мало кто расшифровал поначалу). Все это планировалось для того, чтобы как можно больше протестных голосов распылились между множеством хилых партий, которые не преодолеют барьер.

«Тихие поправки» внесли даже в злополучный закон «О прозрачности иностранного влияния», вызвавший протестные выступления и рост напряженности в обществе. 17 мая председатель Ассоциации молодых юристов Грузии Нона Курдованидзе сказала, что «в законе появились добавленные тайно статьи, и они не обсуждались в рамках комитета». По ее словам, окончательный вариант закона даст Министерству юстиции право затребовать у любого лица персональную информацию и оштрафовать его на 5000 лари, если она не будет представлена: «Мы увидели эту поправку сейчас, что было совершенно неожиданно. Мы участвовали в комитетских слушаниях как во время первого рассмотрения, так и второго… На заседаниях комитета об этом не было и речи!.. Видимо, в ходе второго слушания на пленарном заседании представили подправленную версию». Курдованидзе назвала данный эпизод «шокирующим» и отметила, что поправки ухудшают закон, так как «устанавливают ответственность не только юридических, но и физических лиц» (IPN). Представители «Грузинской мечты» заявили в ответ, что буква закона была соблюдена. Председатель парламента Шалва Папуашвили сказал, что вопрос «обсуждался на пленарном заседании в ходе второго слушания. Ложь, будто в этих поправках речь идет о регистрации физических лиц, абсолютная ложь» (Imedinews). А председатель комитета по юридическим вопросам Анри Оханашвили, повторив аргумент об обсуждении вопроса на пленарном заседании, написал в Facebook, что «принцип, который содержался в инициированной версии законопроекта, не изменился», и подчеркнул, что о заполнении деклараций физическими лицами и их регистрации в качестве «проводников интересов иностранных сил» нет и речи.

Здесь можно обнаружить характерную подмену понятий лидерами «Грузинской мечты». Нона Курдованидзе говорила не о регистрации физических лиц в реестре, а о предусмотренной для них ответственности. В первоначальном варианте законопроекта было сказано (ст. 4, п. 4): «Уполномоченный представитель министерства юстиции имеет право в соответствии с законом изыскивать необходимую информацию, в том числе и персональную» (чтобы проверить данные, внесенные организацией в декларацию). В окончательном варианте этот пункт расширили, в нем появилась ссылка на конкретные законы, с оглядкой на которые должен действовать уполномоченный и ключевая фраза: «Все те лица, органы, организации, учреждения, у которых уполномоченное лицо Министерства юстиции потребует предоставить эту информацию, обязаны немедленно предоставить имеющуюся у них означенную информацию». А в 9 статье был выделен 4 пункт: непредоставление информации будет караться штрафом в 5000 лари. Папуашвили и Оханашвили, ухватившись за словосочетание «физическое лицо» (если точнее, за реплику «Принятый в окончательном чтении законопроект уже касается и физических лиц»), по сути, подменили смысл сказанного председателем АМЮГ, подобно шулерам, подменяющим карту. Она говорила об ответственности физических лиц, а они твердили, что тем не придется подавать декларацию. Это обычная практика для лидеров правящей партии, но тут возникает еще один интересный вопрос.

«Грузинская мечта» долго готовилась к повторному после неудачной попытки 2023 года внесению законопроекта в Парламент и работала над его текстом. Зачем ей понадобилось вносить поправки на ходу? Кто-то решит, что у нее плохие юристы и они просто импровизируют, уточняя и ужесточая первоначальные формулировки. Возможно, дело обстоит именно так, но не исключен и другой вариант. «Мечта» полтора месяца пыталась втянуть оппонентов в детальное рассмотрение законопроекта, который они отвергают в принципе, полагая, что дискуссия о нюансах косвенно легитимизирует его. Обсуждение можно спровоцировать в том числе и привлекая внимание к дополнительным, отягощающим поправкам. Лидеры «Мечты» повторяли, что готовы пойти навстречу оппонентам или Венецианской комиссии и смягчить те или иные пункты, не отказываясь, впрочем, от основной идеи закона. В любом случае, данный пример показывает, как «тихие поправки» используются для укрепления позиций правящей партии, но общество, вероятно, не придаст ему особого значения – тем более что коллективное сознание, подобно индивидуальному, действительно может сконцентрироваться лишь на ограниченном круге вопросов. Как правило, мы полагаем, что судьбу власти решают события, вызвавшие заметный резонанс и заставившие общество волноваться. Что же происходит с неприметной информацией, которая кажется второстепенной?

Ветеран ЦРУ Ричардс Дж. Хойер в книге «Психология разведывательного анализа», высоко оцененной руководителями ведомства, писал: «Новая информация ассимилируется с существующими образами. Этот принцип объясняет, почему постепенные, эволюционные изменения часто остаются незамеченными. Он также объясняет тот феномен, что аналитик разведки, которому впервые поручено работать над темой или страной, может прийти к точным выводам, которые были упущены опытными аналитиками, работавшими над той же проблемой в течение 10 лет. Свежий взгляд иногда полезен; прошлый опыт может как помешать, так и помочь анализу. Эта тенденция ассимилировать новые данные в уже существующие образы тем сильнее, чем более неоднозначна информация, чем более уверен субъект в достоверности своего образа и чем сильнее его приверженность устоявшемуся мнению». Ниже Хойер пояснил, что именно усиливает «существующие образы»: «Наличие информации в памяти влияет на суждения о вероятности. Чем больше примеров какого-либо явления человек может вспомнить, тем более вероятным кажется это явление. Это верно, даже если способность вспомнить прошлые примеры зависит от яркости информации, того, как недавно что-то произошло, влияния на личное благополучие и многих других факторов, не связанных с реальной вероятностью явления… Память может как мешать, так и помогать».

Национально-освободительное движение сделало основой восприятия политики образ народного волеизъявления в виде грандиозного митинга, который выступает против коррумпированной, коллаборационистской власти. Он, по сути, стал архетипическим, и вскоре после поражения компартии на выборах 1990 года, но еще до признания независимости Грузии, президент и оппозиция состязались в том, кто выведет на митинг больше сторонников. «Революция роз» укрепила и этот образ и убеждение в том, что победа может быть только полной, а капитуляция безоговорочной – значение промежуточных, частичных результатов резко снизилось. Протестные кампании 2008-2009 годов считаются неудачными, так как они не достигли главной цели, озвученной организаторами, которым не удалось сменить власть. Сегодня мало кто помнит, что одним из поводов к началу выступлений 2007 года послужило желание «Нацдвижения» продлить полномочия Парламента вопреки срокам, определенным Конституцией, и в конечном счете ему это не удалось. Когда кризис достиг кульминационной точки, власти были вынуждены назначить не только досрочные президентские выборы, но и плебисцит о сроках парламентских выборов, и на нем точку зрения их оппонентов поддержали 79,17% избирателей. Мало кто из комментаторов назовет произошедшее победой, поскольку власть не сменилась, однако с тех пор больше никто и никогда не заикался об антиконституционном продлении полномочий, и это явно не поражение. Сегодня мы воспринимаем как данность присутствие представителей оппозиции в наблюдательном совете Общественного вещателя, а ведь это тоже одна из уступок властей, напуганных размахом протестного движения 2009 года. Тогда, в пылу борьбы и на фоне максималистских лозунгов, на малозаметный шажок вперед не обратили внимания. Абсолютное большинство участников протестной кампании 2019 года (после «Ночи Гаврилова») считает, что она закончилась неудачно – власть устояла, а ответственный за жестокий разгон митинга глава МВД Георгий Гахария не ушел в отставку и вскоре стал премьер-министром. Но именно тогда лидер «Мечты» и фактический правитель Грузии Бидзина Иванишвили, чтобы сбить недовольство, заявил, что выборы 2020 года пройдут по пропорциональной системе. Правда, позже он руками вассальных депутатов торпедировал эту инициативу, но вопрос закрепился в повестке, о нем постоянно говорили, и «Мечте» после долгих консультаций и «размена уступок» пришлось сократить число мажоритарных округов до 30 в 2020-м и согласиться на пропорциональные выборы в 2024-м. Неужели и это неудача?

Успех акций 2023 года, когда «Грузинская мечта», опасаясь осложнений, отказалась от принятия первого варианта закона об «иноагентах», был полезен для государства и общества, но в то же время активировал старые стереотипы, поэтому в 2024-м, когда закон, «перекрасив», вернули в Парламент, значительная часть оппонентов власти начала воспринимать как поражение любой результат, кроме триумфального. В их среде считаются капитулянтскими разговоры о том, что вероятность окончательного утверждения закона весьма высока (он уже принят в трех чтениях, осталось преодолеть президентское вето), что после него правительство, скорее всего, усидит до выборов; обычно не приветствуется и (само)критика в связи с просчетами организаторов протестного движения. Оценивая перспективы, стоит обратить внимание на слова Бидзины Иванишвили на митинге «Мечты» 29 апреля: он сказал, что его противники преждевременно тратят энергию, которую должны были сконцентрировать к осени, к периоду парламентских выборов. Кому-то покажется, что в его словах нет логики, ведь если правящая партия все же протащит закон, ее противники разозлятся еще больше и подойдут к выборам с удесятеренным желанием покончить с «Мечтой», будут яростно агитировать против нее и так далее. Что-то похожее произошло перед выборами 2012 года: несмотря на все безумства властей, противники не расплескали энергию преждевременно, они терпеливо дожидались дня голосования, день за днем убеждая окружающих поддержать партию Иванишвили. Образ грандиозного митинга, символизирующего единство нации (к слову, «Мечта» отнюдь не случайно позиционирует акцию 29 апреля и шествие 17 мая как «всенародные собрания»), был востребован и в 2012-м, но тогда он не служил средством принуждения правительства к немедленной сдаче, в отличие от многих других эпизодов. Сегодня Иванишвили может видеть свой шанс в том, что абсолютное большинство вовлеченных в кризис партий и избирателей описывает его в бескомпромиссных терминах полной победы или поражения, что значительно увеличивает вероятность фрустрации и упадка сил в случае, если власти добьются своего и устоят – примерно так, как это произошло после митингов 2009 года (то есть перед выборами 2010-го), когда протестующие не достигли желаемого.

Накопленный опыт и прежние переживания заставляют многих подгонять описание и оценку нынешней ситуации под драматургию событий, которые произвели особенно сильное впечатление. Наиболее яркие чувства, связанные с политикой, всегда вызывала смена власти или мечта о революции. Не исключено, что свыше 90% наших воспоминаний о политической жизни страны прикованы к острым кризисам и сопутствующим им символам и ощущениям. С точки зрения психологии все естественно и очевидно, но, задумавшись над процитированной выше мыслью Хойера, можно прийти к выводу, что это мешает воспринимать нынешнюю ситуацию как уникальную, оценивать ее объективно, видеть новые риски и ресурсы.

«Грузинская мечта» в последние годы часто руководствуется известной «тактикой салями». Как правило, она не пытается добиться желаемого сразу же, а продвигается вперед мелкими шажками, ставя промежуточные цели и достигая их. К примеру, избирательное законодательство, которое многие считают жульническим, трансформировалось постепенно благодаря серии «тихих поправок». Каждая из них могла расцениваться как наглый вызов, но в то же время находилась ниже порога решительного реагирования, поэтому не вызывала слишком резких откликов в стране и за рубежом. «Мечта» действует в том же духе и сегодня, но оппоненты отвечают вяло и будто бы говорят: ну какой 40-процентный барьер, какой Центризбирком, какие выборы 2025 года, какие делегаты, когда творится такое?! Закон об «иноагентах», который неоднократно сравнивали с игрой ва-банк, на первый взгляд, не имеет с «тактикой салями» ничего общего, но так кажется лишь потому, что мы обычно воспринимаем его отдельно, а не в широком контексте, где салями продолжают нарезать. Мало кто обращает внимание на «тихие поправки» так, словно не желает размениваться по мелочам, а образ грядущего генерального сражения возмущенного народа с властью, как и десятилетия назад, подчиняет себе умы.

Протестные выступления и критика западных партнеров дестабилизировали позиции «Грузинской мечты», и сегодня от нее можно добиться нескольких уступок, не только демонстративных, но и существенных – в похожем положении находилось «Нацдвижение» на пике протестных кампаний 2007-2009 годов. Но это потребует хотя бы частичного перехода к диалогу, который многие противники «Мечты», вероятно, воспримут как неприемлемый компромисс. Лидеры оппозиции 2009 года могут вспомнить, как разгоряченные предчувствием революции сторонники проклинали их за переговоры с правительством. Впрочем, есть и другой пример: отстранение компартии от власти обеспечило не «генеральное сражение» до выборов, а постоянное давление, которое (как правило, после закулисных консультаций) подталкивало власти к тем или иным уступкам, и именно их совокупность позволила провести судьбоносное голосование 28 октября 1990 года в относительно нормальных условиях. Политика – искусство возможного, и она на 99% состоит из малых шагов, «тихих поправок», долгосрочных расчетов, тактических уловок, и судьба власти далеко не всегда, более того, крайне редко решается в грандиозном фронтальном столкновении поляризованных сил. Одни противники «Грузинской мечты» жаждут отставки правительства и немедленных решительных результатов, другие размышляют об октябрьских выборах, и их взаимоотношения начинают напоминать известный конфликт сердца и ума, которым, собственно, и стремится воспользоваться Бидзина Иванишвили, чтобы сохранить и преумножить свою власть.

Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции

Подписывайтесь на нас в соцсетях