ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---7 апреля стартовал четырехдневный визит абхазского президента Сергея Багапша в Турцию. Его предшественник Владислав Ардзинба посещал Турецкую Республику 20 лет назад. Нынешний же абхазский лидер прибывает туда впервые, после многочисленных переносов и срывов намечавшихся визитов. Не будучи главой государств-члена ООН, Сергей Багапш наносит неофициальный визит в страну, его приглашают представители диаспоры. Однако политический подтекст этой поездки очевиден. Политолог Сергей Маркедонов рассматривает возможные последствия турецкого вояжа абхазского лидера для самой непризнанной республики, Грузии, Турции, России.
Визит Сергея Багапша по определению не может рассматриваться как рядовое событие и банальный визит вежливости к соотечественникам. Слишком много интересов и спорных проблем он прямо или косвенно затрагивает. Во-первых, посещение Турции является важным сигналом Абхазии во внешний мир. Багапш пытается дать понять не только Анкаре (турецкие дипломаты, как раз таки неплохо знают матчасть), но и Европе, и США, что его республика - это не просто сателлит или марионетка Кремля. Она стремится к расширению если не юридического пространства признания, то, как минимум, международных контактов. Со всеми, кто готов слушать, принимать и транслировать абхазские аргументы. Правильные они или нет в данном случае - вопрос второстепенный. И турецкий визит дает возможность лучше оценить фразу, брошенную однажды Сергеем Багапшем о том, что его республика хотела бы получать признания не только от Папуа Новой Гвинеи. Может быть, дискуссии о пограничных спорах между Россией и Абхазией чисто случайно совпали по времени с данным визитом. Однако такое совпадение придает внешнеполитической активности частично признанной республики дополнительный импульс. Тем паче что накануне турецкого визита в СМИ стала обсуждаться тема контактов между Абхазией и Израилем. Вся эта информация требует конечно же серьезной проверки, но очевидно одно: интерес внешнего мира к тому, что реально (а не в рамках пропагандистского дискурса) происходит в Абхазии, велик.
Но что дает такой визит Турции? Означает ли он поворот во внешней политике Анкары, которая заявляет об «обнулении проблем» с соседями как о своем стратегическом приоритете? А Грузия самый что ни на есть сосед. Тем более Турция традиционно заявляет о поддержке территориальной целостности этой страны, является одним из самых важных инвесторов в грузинскую экономику, активно сотрудничает с Грузией в сфере обороны и безопасности. С одной стороны, формально к визиту Багапша турецкие дипломаты никакого отношения не имеют. Это - частный визит, организованный общественными объединениями, а не МИД республики. Но с другой, было бы наивным предполагать, что опытные дипломаты, чиновники правительственного аппарата и спецслужбы вдруг в одночасье проспали приезд президента Абхазии. Скорее всего, такие поездки на неформальном уровне если не напрямую согласовывались, то обсуждались. И не раз. Какая здесь выгода у Анкары? Самая прямая. Турецкое правительство не может не учитывать общественное мнение внутри страны. А абхазская и черкесская диаспора, чьи представители не просто изучают фольклор и занимаются славным прошлым своих предков, но занимают посты в армии, полиции, администрации - сила, с которой нужно считаться. Во-вторых, претендуя на лидерство в Черноморском регионе, Турция не может не иметь диверсифицированных контактов со всеми игроками в нем. А Абхазия - это игрок, хочет того кто-то или нет.
Много ли теряет от поездки Багапша в Турцию Тбилиси? С одной стороны, практически ничего. Турция в обозримой перспективе не признает независимость Абхазии. Причин тому много. Здесь и членство в НАТО, и сближение с ЕС, и банальное нежелание конкуренции с новым курортным регионом. Но с другой стороны, визит абхазского лидера куда-то кроме Москвы разбивает грузинскую философию, в которой оккупация и марионетки Кремля являются главными категориями. Черно-белая картинка, в которой есть большая агрессивная империя и маленькое свободолюбивое грузинское государство, рушится. Если абхазский президент едет в Турцию, то уже не скажешь, что он поехал к оккупантам за инструкциями или не будешь ерничать по поводу дружбы с Науру или Венесуэлой. По крайней мере, в англоязычной турецкой прессе (которую с интересом читают в Европе, и в США) проблемы Абхазии описываются, скорее, в благожелательном тоне.
И последняя по порядку (но не по важности) - Москва. Тут мы видим смешанную гамму чувств. Конечно, присутствует сдерживаемая (моментами плохо) ревность. Есть и немало фобий (то же возвращение потомков махаджиров в Абхазию вряд ли будет радостным известием для Кремля). Но постепенно приходит осознание, что турецкое окно для Абхазии может сыграть и положительную роль. Налаживание контактов Багапша с диаспорами (абхазской и черкесской) вряд ли можно записать в пассив. Это, скорее, актив, так как накануне сочинского «праздника спорта» черкесский вопрос будет подниматься так же, как тибетский накануне Олимпиады в Пекине. Впрочем, правда и то, что после 2014 года, его, скорее всего, столь же быстро снимут с повестки дня, как это уже было в 2008 году с Тибетом. Но до этого времени улучшение отношений с этими влиятельными диаспорами может иметь тройное значение. Это - улучшение контекста российско-турецких отношений, возможность для дополнительного канала влияния на северокавказскую динамику, а также продвижение Абхазии в мир для усложнения восприятия российской политики на Южном Кавказе в целом.
Визит Сергея Багапша по определению не может рассматриваться как рядовое событие и банальный визит вежливости к соотечественникам. Слишком много интересов и спорных проблем он прямо или косвенно затрагивает. Во-первых, посещение Турции является важным сигналом Абхазии во внешний мир. Багапш пытается дать понять не только Анкаре (турецкие дипломаты, как раз таки неплохо знают матчасть), но и Европе, и США, что его республика - это не просто сателлит или марионетка Кремля. Она стремится к расширению если не юридического пространства признания, то, как минимум, международных контактов. Со всеми, кто готов слушать, принимать и транслировать абхазские аргументы. Правильные они или нет в данном случае - вопрос второстепенный. И турецкий визит дает возможность лучше оценить фразу, брошенную однажды Сергеем Багапшем о том, что его республика хотела бы получать признания не только от Папуа Новой Гвинеи. Может быть, дискуссии о пограничных спорах между Россией и Абхазией чисто случайно совпали по времени с данным визитом. Однако такое совпадение придает внешнеполитической активности частично признанной республики дополнительный импульс. Тем паче что накануне турецкого визита в СМИ стала обсуждаться тема контактов между Абхазией и Израилем. Вся эта информация требует конечно же серьезной проверки, но очевидно одно: интерес внешнего мира к тому, что реально (а не в рамках пропагандистского дискурса) происходит в Абхазии, велик.
Но что дает такой визит Турции? Означает ли он поворот во внешней политике Анкары, которая заявляет об «обнулении проблем» с соседями как о своем стратегическом приоритете? А Грузия самый что ни на есть сосед. Тем более Турция традиционно заявляет о поддержке территориальной целостности этой страны, является одним из самых важных инвесторов в грузинскую экономику, активно сотрудничает с Грузией в сфере обороны и безопасности. С одной стороны, формально к визиту Багапша турецкие дипломаты никакого отношения не имеют. Это - частный визит, организованный общественными объединениями, а не МИД республики. Но с другой, было бы наивным предполагать, что опытные дипломаты, чиновники правительственного аппарата и спецслужбы вдруг в одночасье проспали приезд президента Абхазии. Скорее всего, такие поездки на неформальном уровне если не напрямую согласовывались, то обсуждались. И не раз. Какая здесь выгода у Анкары? Самая прямая. Турецкое правительство не может не учитывать общественное мнение внутри страны. А абхазская и черкесская диаспора, чьи представители не просто изучают фольклор и занимаются славным прошлым своих предков, но занимают посты в армии, полиции, администрации - сила, с которой нужно считаться. Во-вторых, претендуя на лидерство в Черноморском регионе, Турция не может не иметь диверсифицированных контактов со всеми игроками в нем. А Абхазия - это игрок, хочет того кто-то или нет.
Много ли теряет от поездки Багапша в Турцию Тбилиси? С одной стороны, практически ничего. Турция в обозримой перспективе не признает независимость Абхазии. Причин тому много. Здесь и членство в НАТО, и сближение с ЕС, и банальное нежелание конкуренции с новым курортным регионом. Но с другой стороны, визит абхазского лидера куда-то кроме Москвы разбивает грузинскую философию, в которой оккупация и марионетки Кремля являются главными категориями. Черно-белая картинка, в которой есть большая агрессивная империя и маленькое свободолюбивое грузинское государство, рушится. Если абхазский президент едет в Турцию, то уже не скажешь, что он поехал к оккупантам за инструкциями или не будешь ерничать по поводу дружбы с Науру или Венесуэлой. По крайней мере, в англоязычной турецкой прессе (которую с интересом читают в Европе, и в США) проблемы Абхазии описываются, скорее, в благожелательном тоне.
И последняя по порядку (но не по важности) - Москва. Тут мы видим смешанную гамму чувств. Конечно, присутствует сдерживаемая (моментами плохо) ревность. Есть и немало фобий (то же возвращение потомков махаджиров в Абхазию вряд ли будет радостным известием для Кремля). Но постепенно приходит осознание, что турецкое окно для Абхазии может сыграть и положительную роль. Налаживание контактов Багапша с диаспорами (абхазской и черкесской) вряд ли можно записать в пассив. Это, скорее, актив, так как накануне сочинского «праздника спорта» черкесский вопрос будет подниматься так же, как тибетский накануне Олимпиады в Пекине. Впрочем, правда и то, что после 2014 года, его, скорее всего, столь же быстро снимут с повестки дня, как это уже было в 2008 году с Тибетом. Но до этого времени улучшение отношений с этими влиятельными диаспорами может иметь тройное значение. Это - улучшение контекста российско-турецких отношений, возможность для дополнительного канала влияния на северокавказскую динамику, а также продвижение Абхазии в мир для усложнения восприятия российской политики на Южном Кавказе в целом.