ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Сможет ли российская армия существовать без призывников из республик Северного Кавказа? Если нет, то, каким образом изменить негативную динамику межэтнических конфликтов в солдатских казармах? А если да, то не станет ли эта норма дополнительным стимулом к обособлению самого проблемного региона России? На эти вопросы отвечает политолог Сергей Маркедонов.
15 апреля на пресс-конференции, посвященной начавшемуся очередному
весеннему призыву, военный комиссар Челябинской области Николай Захаров сделал сенсационное заявление. По словам военкома, теперь в ряды российской армии не будут призывать выходцев из северокавказских республик. При этом чиновник в погонах сослался на соответствующее распоряжение из Генштаба. Это решение Захаров объяснил необходимостью снижения межэтнической напряженности в армейской среде.
Тезисы челябинского военкома вызвали, как и ожидалось, широкую дискуссию в СМИ. В самом деле, если защита Отечества - это конституционная обязанность всех граждан РФ, то на каком основании военные структуры могут на свой лад вносить коррективы в Основной закон страны, отказывая таким образом целой группе российских граждан выполнять эту почетную миссию.
Вскоре выяснилось, что Министерство обороны России не поддерживает
инициативу челябинского военкома. Хотя странно, как человек в погонах может столь откровенно нарушать субординацию и проявлять недопустимую для его статуса и ранга самодеятельность. Впрочем, высказывания отдельного военного комиссара – это вопрос корпоративной этики. И военное ведомство, хочется надеяться, разберется с тем, насколько обнародование подобных инициатив способствует повышению
обороноспособности страны.
Между тем, проблема северокавказских призывников, затронутая господином Захаровым, намного серьезнее, чем нарушение субординации. В последнее время в российской армии действительно участились конфликты на национальной почве. В 2009 году прогремел инцидент на Балтийском флоте с участием дагестанских призывников. Через год массовая драка с участием выходцев с Кавказа произошла в подмосковной воинской части. Аналогичный инцидент случился в Пермском крае, где 120 военнослужащих из северокавказских республик проявили неповиновение приказу. В итоге, пришлось для разрешения конфликтов обращаться даже к местным представителям мусульманского духовенства. И, наконец, 25 марта руководитель военной прокуратуры Сергей Фридинский прямо заявил, что сегодня в казармах «наводят свои порядки национальные банды», отметив при этом особую роль все тех же кавказцев.
Таким образом, нельзя сказать, чтобы мнение Захарова возникло на пустом месте. Наверняка идея введения определенных ограничений на призыв выходцев из Северного Кавказа обсуждается в армейских верхах. Косвенно в пользу этого свидетельствует недавнее сообщение коллеги Захарова военкома из Дагестана, который сообщил, что в ходе весеннего призыва квота на самую большую северокавказскую республику составит всего 400 человек (при обычной норме в 2500-3000). Вряд ли это простое совпадение! Добавим к этому и раз от разу возникающие дискуссии о введении моноэтнических воинских частей.
В самом деле, отвергать растущее «местничество» и межэтнические конфликты в российской армии невозможно. Слишком много фактов не говорят, а кричат об этом. Но ведь армия - это просто определенный сколок всего государства. И если сам Кремль поддерживает «местническую практику» в регионе и способствует внутрикавказскому апартеиду, то чего же вы хотите от призывников. Они на своем уровне просто повторяют
тот тип взаимоотношений, который мы видим в общегосударственном масштабе. Точно так же, как российский федеральный чиновник отпускает ситуацию в республиках Кавказа на «самотек», офицер и сержант действуют в казармах. В итоге вакуум власти заполняется неформальными (а в армии неуставными) взаимоотношениями, где право силы становится законом. Но разве кадыровская Чечня - не идеальный пример таких отношений, когда ставка на силу играет лучше всех других.
Сегодня российская армия стоит перед тем же выбором, что и российское
государство. Или она берется за труд (тяжкий и неблагодарный, но стратегически оправданный) интегрировать северокавказских призывников, наводить порядок в казармах (то есть проводить ту же самую деприватизацию государства), или мы получаем «системный сепаратизм» в погонах в виде отдельных замкнутых чеченских, дагестанских, кабардинских, балкарских частей. Не будем также забывать, что для
трудоизбыточного Кавказа с его высоким уровнем безработицы армия всегда была социальным люфтом. Убери его, и лишишь себя не только потенциальных союзников, но и получишь рост экстремистского подполья.
И не надо рассказывать, что такой опыт по интеграции иноэтничных
призывников уникален. В 1968 году, после убийства Мартина Лютера Кинга, черные и белые солдаты американской армии оставляли свои позиции во Вьетнаме и шли разбираться между собой. При этом в апреле 1968 года центр Вашингтона после серии расовых волнений выглядел ничуть не лучше, чем центр Грозного в 1995 году. Однако значительные масштабы государственной работы по преодолению сегрегации и
интеграции разных сегментов Америки в одну политическую нацию дали свой результат.
В 2011 году «расовый вопрос» остается социальной, а не актуальной политической проблемой. В сегодняшней России необходимо также понять, что преодоление армейской «дедовщины» и межэтнической напряженности будет успешным только тогда, когда государственная система в целом пойдет по пути оздоровления, укрепления законности, правопорядка и искоренения диктатуры пресловутого «пятого пункта». Только в этом случае призыв в армию перестанет быть «предчувствием гражданской войны».
15 апреля на пресс-конференции, посвященной начавшемуся очередному
весеннему призыву, военный комиссар Челябинской области Николай Захаров сделал сенсационное заявление. По словам военкома, теперь в ряды российской армии не будут призывать выходцев из северокавказских республик. При этом чиновник в погонах сослался на соответствующее распоряжение из Генштаба. Это решение Захаров объяснил необходимостью снижения межэтнической напряженности в армейской среде.
Тезисы челябинского военкома вызвали, как и ожидалось, широкую дискуссию в СМИ. В самом деле, если защита Отечества - это конституционная обязанность всех граждан РФ, то на каком основании военные структуры могут на свой лад вносить коррективы в Основной закон страны, отказывая таким образом целой группе российских граждан выполнять эту почетную миссию.
Вскоре выяснилось, что Министерство обороны России не поддерживает
инициативу челябинского военкома. Хотя странно, как человек в погонах может столь откровенно нарушать субординацию и проявлять недопустимую для его статуса и ранга самодеятельность. Впрочем, высказывания отдельного военного комиссара – это вопрос корпоративной этики. И военное ведомство, хочется надеяться, разберется с тем, насколько обнародование подобных инициатив способствует повышению
обороноспособности страны.
Между тем, проблема северокавказских призывников, затронутая господином Захаровым, намного серьезнее, чем нарушение субординации. В последнее время в российской армии действительно участились конфликты на национальной почве. В 2009 году прогремел инцидент на Балтийском флоте с участием дагестанских призывников. Через год массовая драка с участием выходцев с Кавказа произошла в подмосковной воинской части. Аналогичный инцидент случился в Пермском крае, где 120 военнослужащих из северокавказских республик проявили неповиновение приказу. В итоге, пришлось для разрешения конфликтов обращаться даже к местным представителям мусульманского духовенства. И, наконец, 25 марта руководитель военной прокуратуры Сергей Фридинский прямо заявил, что сегодня в казармах «наводят свои порядки национальные банды», отметив при этом особую роль все тех же кавказцев.
Таким образом, нельзя сказать, чтобы мнение Захарова возникло на пустом месте. Наверняка идея введения определенных ограничений на призыв выходцев из Северного Кавказа обсуждается в армейских верхах. Косвенно в пользу этого свидетельствует недавнее сообщение коллеги Захарова военкома из Дагестана, который сообщил, что в ходе весеннего призыва квота на самую большую северокавказскую республику составит всего 400 человек (при обычной норме в 2500-3000). Вряд ли это простое совпадение! Добавим к этому и раз от разу возникающие дискуссии о введении моноэтнических воинских частей.
В самом деле, отвергать растущее «местничество» и межэтнические конфликты в российской армии невозможно. Слишком много фактов не говорят, а кричат об этом. Но ведь армия - это просто определенный сколок всего государства. И если сам Кремль поддерживает «местническую практику» в регионе и способствует внутрикавказскому апартеиду, то чего же вы хотите от призывников. Они на своем уровне просто повторяют
тот тип взаимоотношений, который мы видим в общегосударственном масштабе. Точно так же, как российский федеральный чиновник отпускает ситуацию в республиках Кавказа на «самотек», офицер и сержант действуют в казармах. В итоге вакуум власти заполняется неформальными (а в армии неуставными) взаимоотношениями, где право силы становится законом. Но разве кадыровская Чечня - не идеальный пример таких отношений, когда ставка на силу играет лучше всех других.
Сегодня российская армия стоит перед тем же выбором, что и российское
государство. Или она берется за труд (тяжкий и неблагодарный, но стратегически оправданный) интегрировать северокавказских призывников, наводить порядок в казармах (то есть проводить ту же самую деприватизацию государства), или мы получаем «системный сепаратизм» в погонах в виде отдельных замкнутых чеченских, дагестанских, кабардинских, балкарских частей. Не будем также забывать, что для
трудоизбыточного Кавказа с его высоким уровнем безработицы армия всегда была социальным люфтом. Убери его, и лишишь себя не только потенциальных союзников, но и получишь рост экстремистского подполья.
И не надо рассказывать, что такой опыт по интеграции иноэтничных
призывников уникален. В 1968 году, после убийства Мартина Лютера Кинга, черные и белые солдаты американской армии оставляли свои позиции во Вьетнаме и шли разбираться между собой. При этом в апреле 1968 года центр Вашингтона после серии расовых волнений выглядел ничуть не лучше, чем центр Грозного в 1995 году. Однако значительные масштабы государственной работы по преодолению сегрегации и
интеграции разных сегментов Америки в одну политическую нацию дали свой результат.
В 2011 году «расовый вопрос» остается социальной, а не актуальной политической проблемой. В сегодняшней России необходимо также понять, что преодоление армейской «дедовщины» и межэтнической напряженности будет успешным только тогда, когда государственная система в целом пойдет по пути оздоровления, укрепления законности, правопорядка и искоренения диктатуры пресловутого «пятого пункта». Только в этом случае призыв в армию перестанет быть «предчувствием гражданской войны».