ВЗГЛЯД ИЗ ПРАГИ -- Один знакомый грузин сказал мне сегодня: «Ты что, какой парламент?! В Кутаиси столько пустырей, заброшенных заводов, там хватило-бы места не то, что для парламента, а для нескольких футбольных стадионов. Просто Саакашвили очень не любит Бердзенишвили, автора Мемориала славы».
Не знаю, насколько это объяснение соответствует действительности; правда ли, что президент Грузии имеет претензии, творческие или личные, к 82-летнего скульптору. Но, похоже, люди не сомневаются, что решение о сносе памятника – это результат каких-то персональных антипатий Саакашвили. Других идей нет, поскольку власть не посчитала нужным изобрести более правдоподобные аргументы в пользу подрыва монумента, нежели нехватка места для строительства парламента.
Я далек от мысли, что президент Грузии начал борьбу с памятниками погибшим воинам или мемориалами Великой Отечественной. Он не пытался ранее водить новых трактовок итогов войны, публично высказывался о необходимости социальной поддержки ветеранов, несколько лет назад на официальном мероприятии по случаю празднования победы в Тбилиси говорил о памяти, которую следует беречь. Так что, похоже, именно в этой теме Саакашвили далек от желания спровоцировать конфликт – с советским ли прошлым, с российской ли властью.
Свои мотивы – прагматичные или иррациональные – он просто не потрудился раскрыть, оставив общество в глубоком неведении. Возможно, и сам не был в них до конца уверен. Но речь идет не просто о сносе ларька, еще только когда было объявлено о готовящемся разрушении монумента, это уже вызвало кривотолки и брожение. Предвидя негативную реакцию, власть должна была или подобрать пристойное объяснение сносу, или отказаться от своих намерений, понимая их слабую мотивированность.
Мераб БердзенишвилиНо нет. Если, предположим, Саакашвили и в самом деле испытывает глубокую неприязнь к известному грузинскому скульптору или его работам, то он просто не способен сопротивляться своим чувствам. Его неприязнь непременно должна обрести материальные формы, а инструментом материализации послужит государство. А народу сгодится все: про парламент, про Кутаиси – вторую столицу, можно подорвать памятник на два дня раньше объявленного срока – мелкое шулерство не помеха. О качестве аргументации заботиться нет смысла, толпа никогда ничего не понимает правильно, но самое главное, она все равно не в состоянии остановить будущее, направляемое волей властителя.
В общем, как все понимают, ничего особенно хорошего не произошло, но решение Владимира Путина воссоздать монумент в Москве лишает драматизм и эксцентрику кутаисских событий глубины. Российский премьер делает из них элементы российско-грузинского противостояния. Москва как бы демонстрирует готовность забрать войну и память о ее участниках под свою опеку, поскольку грузины с этой обязанностью не справляются. Однако все знают, что российская власть о собственных ветеранах не очень склонна проявлять заботу, но с холодным расчетом ведет цепкое наблюдение за перемещениями символов – какой бы из них перехватить во владение, чтобы попрекать других в холодности и равнодушии.
Не знаю, насколько это объяснение соответствует действительности; правда ли, что президент Грузии имеет претензии, творческие или личные, к 82-летнего скульптору. Но, похоже, люди не сомневаются, что решение о сносе памятника – это результат каких-то персональных антипатий Саакашвили. Других идей нет, поскольку власть не посчитала нужным изобрести более правдоподобные аргументы в пользу подрыва монумента, нежели нехватка места для строительства парламента.
Я далек от мысли, что президент Грузии начал борьбу с памятниками погибшим воинам или мемориалами Великой Отечественной. Он не пытался ранее водить новых трактовок итогов войны, публично высказывался о необходимости социальной поддержки ветеранов, несколько лет назад на официальном мероприятии по случаю празднования победы в Тбилиси говорил о памяти, которую следует беречь. Так что, похоже, именно в этой теме Саакашвили далек от желания спровоцировать конфликт – с советским ли прошлым, с российской ли властью.
Свои мотивы – прагматичные или иррациональные – он просто не потрудился раскрыть, оставив общество в глубоком неведении. Возможно, и сам не был в них до конца уверен. Но речь идет не просто о сносе ларька, еще только когда было объявлено о готовящемся разрушении монумента, это уже вызвало кривотолки и брожение. Предвидя негативную реакцию, власть должна была или подобрать пристойное объяснение сносу, или отказаться от своих намерений, понимая их слабую мотивированность.
В общем, как все понимают, ничего особенно хорошего не произошло, но решение Владимира Путина воссоздать монумент в Москве лишает драматизм и эксцентрику кутаисских событий глубины. Российский премьер делает из них элементы российско-грузинского противостояния. Москва как бы демонстрирует готовность забрать войну и память о ее участниках под свою опеку, поскольку грузины с этой обязанностью не справляются. Однако все знают, что российская власть о собственных ветеранах не очень склонна проявлять заботу, но с холодным расчетом ведет цепкое наблюдение за перемещениями символов – какой бы из них перехватить во владение, чтобы попрекать других в холодности и равнодушии.
