ВЗГЛЯД ИЗ ПРАГИ---Два с лишним года назад, попав под воздействие известной статьи Юлии Латыниной и исследования Андрея Илларионова, я серьезно склонялся к выводу, что августовскую войну развязала Россия. Впрочем, это продолжалось совсем недолго. Но я и сегодня не готов дискутировать на эту тему. Не потому, что не хватает аргументов. Просто вопрос о том, кто первым начал, мне представляется крайне запутанным. Ответ на него не может быть исчерпан обстоятельствами августовской войны.
Отсчет конфликта, самым трагическим эпизодом которого и явился август 2008 года, следует вести от событий начала 1990 х. годов. Но это с одной стороны. С другой, что бы я ни думал о роли России, когда винил ее в развязывании войны и потом, когда, продолжая считать ее военный ответ неприкрытой, неоправданной агрессией, все же видел ситуацию иначе, одно оставалось неизменным. В обоих случаях я абсолютно одинаково оценивал действия Грузии по отношению к Цхинвали.
Я и сейчас готов предположить в формате «Хорошо, допустим…», что ответственность за начало боевых действий несет в первую очередь Москва, тем более что бомбежка Гори, ввод войск в глубь грузинской территории остается тяжким и несмываемым грехом на ее совести. Пусть будет так, что это меняет в оценке методов, которые были использованы Тбилиси? Для меня, ровным счетом ничего. На мой взгляд, это периферийная проблема, которая не может подменить собой (хотя и пытается) вопрос о допустимости убийства гражданского населения во имя обеспечения целостности грузинского государства.
Какие бы причины ни вынудили Михаила Саакашвили пойти на штурм Цхинвали, я подвергаю глубокому сомнению его право обстреливать город из установок «Град» и танковых орудий.
Осенью этого года я побывал в Цхинвали. Несмотря на развернувшиеся по всей его территории восстановительные работы, масштаб разрушений, вызванных обстрелами, впечатляет и даже завораживает своей бездумной и архаичной антигуманностью. В Чечне во время первой и второй войн я видел, как «Градами» выбивают целые кварталы, не оставляя ни малейших шансов на спасение местному населению. Эти орудия, не предназначенные для прицельной стрельбы, действуют по площадям, их задача – нанести максимальный урон противнику путем уничтожения любых строений, техники, живой силы на его территории. Любой, кто использует такое оружие при штурме населенного пункта, механически вписывает в цену победы гибель гражданских лиц. При этом не рассчитывая даже приблизительно их количества, поскольку «Град» тотально неизбирателен, очертить хотя бы приблизительно в пределах городского квартала границы огневого поражения невозможно: снаряд может угодить в подвал, где укрываются люди, а может поверхностно пройтись по постройкам.
Это называется «Победа любой ценой!». Пренебрежение человеческой жизнью досталось нам в наследство от СССР, и в этом Грузия мало чем отличается от России. Правители обеих стран обрушивают огневую мощь реактивных установок на Грозный и Цхинвали, не задумываясь о соотношении военных и гражданских среди жертв на стороне врага. Общества поддерживают действия властей, исходя из убеждения, что мирного населения на вражеской территории не бывает. Все эти люди – чьи-то родители, братья, сестры, дети. Они кормят мятежников, обстирывают, зарабатывают для них деньги, дарят им свою любовь. Разве что не воюют.
Над ложью российских и югоосетинских журналистов принято издеваться. Покажите нам «геноцид» и «2000 погибших»! «В Беслане погибло больше, чем в Цхинвали!» «Среди погибших в основном числятся мужчины дееспособного возраста!» Издеваться над неправдой можно и нужно, но не подсчитывая, кто убил больше, а кто меньше, и чьи трупы выглядели менее, а чьи более подозрительно. Арифметический подход в этой ситуации неотличим от логики нацистов или большевиков.
Меня могут упрекнуть, почему я не сужу той же мерой осетин, варварски разрушивших грузинские села вокруг Цхинвали. Сужу – просто предмет статьи очень узок – действия руководства Грузии в первой половине августа 2008 года. Но справедливости ради скажу, что общество, выстроившее себя на отрицании права этнически чужого на собственность и жизнь под небом, которое оно считает родным, на горе беженцев, останется этнической общностью, никогда не став государством. Ибо в основе современного государства лежит закон, который не может ущемлять права другой этнической группы, не может быть ограничен обстоятельствами войны.
Заявление Кокойты о том, что он разрушает грузинские деревни, чтобы их жители не могли вернуться – это неприкрытый, но самое главное, не осознающий себя апартеид, с которым охотно и весело солидаризуется Россия. Рано или поздно неполнота уважения к неотъемлемым правам бумерангом вернется к гражданам государства, в чей фундамент неотвратимо вмонтировано насилие. Это уже происходит в Абхазии. Что касается России, то ей счет, надеюсь, будет когда-нибудь предъявлен на международном трибунале: и за чеченские войны, и за «Норд-Ост», и за Беслан, и за Рамзана Кадырова, за всю пролитую и продолжающуюся литься кровь. А также и за варварское, неоправданное применение силы в Грузии. Проблема с Россией, однако, заключается в том, что насилие – ее сознательный выбор: и общества, и руководства. Она уверена, что действовать такими методами правильно и нравственно оправдано. Грузия же претендует на то, что ее действия были вынуждены, гуманны, нравственно безупречны. И не желает признавать, что, идя на штурм Цхинвали, в качестве модели она использовала «контртеррористическую операцию по наведению конституционного порядка в Чечне».
Формат «слезинки ребенка», осмеиваемый грузинскими авторами, предполагает, что одна жизнь – не меньше, чем сотня или миллион. То же самое сказано в Священном Писании. Убив однажды, человек становится убийцей навсегда. И от количества трупов его имя не изменится. Он – Убийца. И в этом мудрость осмеиваемого формата.
Отсчет конфликта, самым трагическим эпизодом которого и явился август 2008 года, следует вести от событий начала 1990 х. годов. Но это с одной стороны. С другой, что бы я ни думал о роли России, когда винил ее в развязывании войны и потом, когда, продолжая считать ее военный ответ неприкрытой, неоправданной агрессией, все же видел ситуацию иначе, одно оставалось неизменным. В обоих случаях я абсолютно одинаково оценивал действия Грузии по отношению к Цхинвали.
Я и сейчас готов предположить в формате «Хорошо, допустим…», что ответственность за начало боевых действий несет в первую очередь Москва, тем более что бомбежка Гори, ввод войск в глубь грузинской территории остается тяжким и несмываемым грехом на ее совести. Пусть будет так, что это меняет в оценке методов, которые были использованы Тбилиси? Для меня, ровным счетом ничего. На мой взгляд, это периферийная проблема, которая не может подменить собой (хотя и пытается) вопрос о допустимости убийства гражданского населения во имя обеспечения целостности грузинского государства.
Какие бы причины ни вынудили Михаила Саакашвили пойти на штурм Цхинвали, я подвергаю глубокому сомнению его право обстреливать город из установок «Град» и танковых орудий.
Осенью этого года я побывал в Цхинвали. Несмотря на развернувшиеся по всей его территории восстановительные работы, масштаб разрушений, вызванных обстрелами, впечатляет и даже завораживает своей бездумной и архаичной антигуманностью. В Чечне во время первой и второй войн я видел, как «Градами» выбивают целые кварталы, не оставляя ни малейших шансов на спасение местному населению. Эти орудия, не предназначенные для прицельной стрельбы, действуют по площадям, их задача – нанести максимальный урон противнику путем уничтожения любых строений, техники, живой силы на его территории. Любой, кто использует такое оружие при штурме населенного пункта, механически вписывает в цену победы гибель гражданских лиц. При этом не рассчитывая даже приблизительно их количества, поскольку «Град» тотально неизбирателен, очертить хотя бы приблизительно в пределах городского квартала границы огневого поражения невозможно: снаряд может угодить в подвал, где укрываются люди, а может поверхностно пройтись по постройкам.
Это называется «Победа любой ценой!». Пренебрежение человеческой жизнью досталось нам в наследство от СССР, и в этом Грузия мало чем отличается от России. Правители обеих стран обрушивают огневую мощь реактивных установок на Грозный и Цхинвали, не задумываясь о соотношении военных и гражданских среди жертв на стороне врага. Общества поддерживают действия властей, исходя из убеждения, что мирного населения на вражеской территории не бывает. Все эти люди – чьи-то родители, братья, сестры, дети. Они кормят мятежников, обстирывают, зарабатывают для них деньги, дарят им свою любовь. Разве что не воюют.
Над ложью российских и югоосетинских журналистов принято издеваться. Покажите нам «геноцид» и «2000 погибших»! «В Беслане погибло больше, чем в Цхинвали!» «Среди погибших в основном числятся мужчины дееспособного возраста!» Издеваться над неправдой можно и нужно, но не подсчитывая, кто убил больше, а кто меньше, и чьи трупы выглядели менее, а чьи более подозрительно. Арифметический подход в этой ситуации неотличим от логики нацистов или большевиков.
Меня могут упрекнуть, почему я не сужу той же мерой осетин, варварски разрушивших грузинские села вокруг Цхинвали. Сужу – просто предмет статьи очень узок – действия руководства Грузии в первой половине августа 2008 года. Но справедливости ради скажу, что общество, выстроившее себя на отрицании права этнически чужого на собственность и жизнь под небом, которое оно считает родным, на горе беженцев, останется этнической общностью, никогда не став государством. Ибо в основе современного государства лежит закон, который не может ущемлять права другой этнической группы, не может быть ограничен обстоятельствами войны.
Заявление Кокойты о том, что он разрушает грузинские деревни, чтобы их жители не могли вернуться – это неприкрытый, но самое главное, не осознающий себя апартеид, с которым охотно и весело солидаризуется Россия. Рано или поздно неполнота уважения к неотъемлемым правам бумерангом вернется к гражданам государства, в чей фундамент неотвратимо вмонтировано насилие. Это уже происходит в Абхазии. Что касается России, то ей счет, надеюсь, будет когда-нибудь предъявлен на международном трибунале: и за чеченские войны, и за «Норд-Ост», и за Беслан, и за Рамзана Кадырова, за всю пролитую и продолжающуюся литься кровь. А также и за варварское, неоправданное применение силы в Грузии. Проблема с Россией, однако, заключается в том, что насилие – ее сознательный выбор: и общества, и руководства. Она уверена, что действовать такими методами правильно и нравственно оправдано. Грузия же претендует на то, что ее действия были вынуждены, гуманны, нравственно безупречны. И не желает признавать, что, идя на штурм Цхинвали, в качестве модели она использовала «контртеррористическую операцию по наведению конституционного порядка в Чечне».
Формат «слезинки ребенка», осмеиваемый грузинскими авторами, предполагает, что одна жизнь – не меньше, чем сотня или миллион. То же самое сказано в Священном Писании. Убив однажды, человек становится убийцей навсегда. И от количества трупов его имя не изменится. Он – Убийца. И в этом мудрость осмеиваемого формата.
