ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---4 января в заседании Совета безопасности ООН принял участие Азербайджан. Это кавказское государство впервые в своей истории было избрано непостоянным членом Совбеза. Впереди у азербайджанских дипломатов участие в десяти закрытых консультациях, нескольких брифингах и дискуссиях в формате ключевой структуры Организации объединенных наций. Можно ли рассматривать такое серьезное международное продвижение прикаспийской республики как ее дипломатический успех? И какое влияние это может оказать на общую ситуацию в неспокойном Кавказском регионе?
Появление Азербайджана в Совбезе ООН трудно назвать случайностью. За период после распада СССР эта страна сумела доказать, что не является слабой и зависимой геополитической величиной. Это, пожалуй, единственный на постсоветском пространстве пример государства с разновекторной внешней политикой. Мало кому из бывших республик Советского Союза удается поддерживать ровные отношения с Россией, Евросоюзом и США, Израилем, Ираном и Палестинской автономией.
С одной стороны, Азербайджан участвовал и участвует в прозападном ГУАМ и «Восточном партнерстве», инициированном ЕС. С другой стороны, в отличие от Грузии, приветствует вовлечение России в разрешение застарелого этнополитического конфликта и развивает трансграничное сотрудничество с северным соседом. Кстати, именно Россия стала первой соседней страной, с которой Азербайджан договорился о делимитации и демаркации госграницы. США практически не критикуют Азербайджан за отступления от демократических канонов. А если Вашингтон и делает это, то такая критика звучит из уст, как правило, представителей не самого высшего звена американской власти. В сравнении со Штатами Европейский Союз - партнер более неудобный. Однако соображения «энергетической безопасности» и боязнь российского «энергетического империализма» заставляют европейские страны (в особенности государства «новой Европы») закрывать глаза на некоторые действия азербайджанских властей, которые, мягко говоря, плохо вписываются в стандарты ЕС. В этом плане весьма показательным является прошлогоднее выступление польского президента Бронислава Коморовского в ходе его турне по Кавказу в качестве главы государства - председателя Евросоюза. Таким образом, сырьевое богатство, выгодное геополитическое положение мостика между Кавказом и Центральной Азией вкупе с искусством дипломатического маневрирования сработали на повышение международной капитализации Баку.
Все эти факты помогают понять, почему в ходе сложных дебатов между Словенией и Азербайджаном за вакантное место в Совбезе от восточноевропейских стран победу одержала именно прикаспийская республика. Однако, несмотря на очевидные внешнеполитические успехи, постсоветский Азербайджан не сумел разрешить такую важную для себя проблему, как «карабахский вопрос». И это помимо травмированности массового сознания жителей республики создает немало острых проблем для элиты, поскольку в данной ситуации неизбежно возникает вопрос о том, насколько состоятельно государство, которое не контролирует часть своей международно признанной территории. В одиночку данную проблему Баку не решить. Поэтому внешнеполитические усилия азербайджанской дипломатии в значительной степени направлены на привлечение союзников там, где это возможно. И здесь возникает парадоксальная ситуация. Идея «возврата Карабаха» является одной из ключевых для внутренней и внешней политики прикаспийской республики. Все высшие руководители страны публично заявляют о том, что готовы прибегнуть к силе для решения данной проблемы. Ради этой цели наращивается и военный бюджет, и ведутся массированные закупки техники.
Однако военный путь разрешения застарелого конфликта чреват снижением геополитической значимости Азербайджана. Интерес к этой стране резко повысится, но вот ее роль выгодного партнера будет утрачена. В отличие от участников грузино-абхазского конфликта, Баку в случае начала военных действий не получит консолидированной поддержки ни у Запада, ни у России, ни у Ирана. Да и для Турции, вовлеченной в разрешение новых кризисов, возникших в ходе «арабской весны», новая война на кавказском театре приятным подарком не будет. В Баку этого не могут не понимать. Отсюда и крайне непростое балансирование между жесткой риторикой и «реальной политикой». В этом плане интеграция Азербайджана в Совет безопасности ООН потенциально может иметь позитивное значение. Во-первых, это мощный пиар, позволяющий переключить внимание с проблем на успехи. Во-вторых, Баку предстоит работа в качестве непостоянного члена Совбеза в течение двух лет. А это автоматически означает большее привлечение международного внимания к политике страны. Вряд ли азербайджанские дипломаты будут с легкостью растрачивать годами наработанный капитал, провоцируя военными действиями всеобщий и далеко не позитивный интерес к себе. Между тем за два года теоретически можно создать определенные заделы для достижения компромисса с армянской стороной. Или как минимум не скатиться к тотальной конфронтации. Впрочем, ооновская трибуна может вскружить голову некоторым «горячим патриотам» в Баку. Они могут посчитать пропуск в Совбез карт-бланшем на использование силы. Таким образом, важнейшей задачей наступившего года является недопущение «головокружения от успехов», которое может быть чревато и для нового непостоянного члена Совета безопасности, и для всего Южного Кавказа.
Появление Азербайджана в Совбезе ООН трудно назвать случайностью. За период после распада СССР эта страна сумела доказать, что не является слабой и зависимой геополитической величиной. Это, пожалуй, единственный на постсоветском пространстве пример государства с разновекторной внешней политикой. Мало кому из бывших республик Советского Союза удается поддерживать ровные отношения с Россией, Евросоюзом и США, Израилем, Ираном и Палестинской автономией.
С одной стороны, Азербайджан участвовал и участвует в прозападном ГУАМ и «Восточном партнерстве», инициированном ЕС. С другой стороны, в отличие от Грузии, приветствует вовлечение России в разрешение застарелого этнополитического конфликта и развивает трансграничное сотрудничество с северным соседом. Кстати, именно Россия стала первой соседней страной, с которой Азербайджан договорился о делимитации и демаркации госграницы. США практически не критикуют Азербайджан за отступления от демократических канонов. А если Вашингтон и делает это, то такая критика звучит из уст, как правило, представителей не самого высшего звена американской власти. В сравнении со Штатами Европейский Союз - партнер более неудобный. Однако соображения «энергетической безопасности» и боязнь российского «энергетического империализма» заставляют европейские страны (в особенности государства «новой Европы») закрывать глаза на некоторые действия азербайджанских властей, которые, мягко говоря, плохо вписываются в стандарты ЕС. В этом плане весьма показательным является прошлогоднее выступление польского президента Бронислава Коморовского в ходе его турне по Кавказу в качестве главы государства - председателя Евросоюза. Таким образом, сырьевое богатство, выгодное геополитическое положение мостика между Кавказом и Центральной Азией вкупе с искусством дипломатического маневрирования сработали на повышение международной капитализации Баку.
Все эти факты помогают понять, почему в ходе сложных дебатов между Словенией и Азербайджаном за вакантное место в Совбезе от восточноевропейских стран победу одержала именно прикаспийская республика. Однако, несмотря на очевидные внешнеполитические успехи, постсоветский Азербайджан не сумел разрешить такую важную для себя проблему, как «карабахский вопрос». И это помимо травмированности массового сознания жителей республики создает немало острых проблем для элиты, поскольку в данной ситуации неизбежно возникает вопрос о том, насколько состоятельно государство, которое не контролирует часть своей международно признанной территории. В одиночку данную проблему Баку не решить. Поэтому внешнеполитические усилия азербайджанской дипломатии в значительной степени направлены на привлечение союзников там, где это возможно. И здесь возникает парадоксальная ситуация. Идея «возврата Карабаха» является одной из ключевых для внутренней и внешней политики прикаспийской республики. Все высшие руководители страны публично заявляют о том, что готовы прибегнуть к силе для решения данной проблемы. Ради этой цели наращивается и военный бюджет, и ведутся массированные закупки техники.
Однако военный путь разрешения застарелого конфликта чреват снижением геополитической значимости Азербайджана. Интерес к этой стране резко повысится, но вот ее роль выгодного партнера будет утрачена. В отличие от участников грузино-абхазского конфликта, Баку в случае начала военных действий не получит консолидированной поддержки ни у Запада, ни у России, ни у Ирана. Да и для Турции, вовлеченной в разрешение новых кризисов, возникших в ходе «арабской весны», новая война на кавказском театре приятным подарком не будет. В Баку этого не могут не понимать. Отсюда и крайне непростое балансирование между жесткой риторикой и «реальной политикой». В этом плане интеграция Азербайджана в Совет безопасности ООН потенциально может иметь позитивное значение. Во-первых, это мощный пиар, позволяющий переключить внимание с проблем на успехи. Во-вторых, Баку предстоит работа в качестве непостоянного члена Совбеза в течение двух лет. А это автоматически означает большее привлечение международного внимания к политике страны. Вряд ли азербайджанские дипломаты будут с легкостью растрачивать годами наработанный капитал, провоцируя военными действиями всеобщий и далеко не позитивный интерес к себе. Между тем за два года теоретически можно создать определенные заделы для достижения компромисса с армянской стороной. Или как минимум не скатиться к тотальной конфронтации. Впрочем, ооновская трибуна может вскружить голову некоторым «горячим патриотам» в Баку. Они могут посчитать пропуск в Совбез карт-бланшем на использование силы. Таким образом, важнейшей задачей наступившего года является недопущение «головокружения от успехов», которое может быть чревато и для нового непостоянного члена Совета безопасности, и для всего Южного Кавказа.
