ТБИЛИСИ---Неподалеку от Тбилиси расположено кладбище Мухатгверди. Там похоронены несколько десятков военных, погибших во время августовской войны 2008 года. Сегодня с утра на кладбище проходили поминальные мероприятия.
С каждым годом в этот день на Мухатгвердском кладбище собирается все больше людей. Сюда приезжают не только родные и друзья погибших, но и совершенно посторонние люди.
На узких дорожках между могилами не протолкнуться. Семья Мебагишвили держится в стороне. Вокруг надгробья носится четырехлетняя девочка в розовом платье. Ее лицо – почти точная копия изображения мужчины на мраморной плите. Тут похоронен ее отец – Гела Мебагишвили.
Ему было 36 лет, когда он погиб в Южной Осетии. Вскоре после завершения боевых действий жители Цхинвали похоронили его во дворе местной церкви. Останки Гелы семье вернули два месяца спустя.
Родные не стали хоронить его там, где покоятся сослуживцы солдата. Дело в том, что они попросили место для двух могил, но на самом кладбище найти такого не удалось, и им выделили участок неподалеку.
Жена погибшего Инга – статная молодая женщина – сильно смутилась, когда я спросила, для кого предназначено место рядом с Гелой. Ее мать Манана позже шепнула мне, что Инга хотела бы быть рядом со своим супругом, когда дни ее завершатся.
"С каждым днем он становится нам ближе. Что-то просыпается в нас. Дети растут и начинают понимать, каким был их отец", - рассказывает Манана.
Она не жалеет, что отдала единственную дочь за профессионального военного. Война августа 2008 года была не первой в его жизни. В начале 90-х он прошел Абхазию.
Его 15-летний сын Давид решил пойти по стопам отца, в этом году он поступил в Кутаисский кадетский корпус. В честь Гелы назвали школу в его родном селе в Кварельском районе.
"Мы чувствуем поддержку, знаем, что уважают нашу память о погибшем, - говорит Манана. - Но всякие люди встречаются, не станем же мы всех заставлять нас понять".
В течение дня все новые и новые политики и чиновники спешили из города на кладбище. После слов соболезнования мало кто из них рисковал упоминать о политике. Казалось, все понимали, что все и так сказано сотни тысяч раз, добавить уже просто нечего.
За четыре года многие могильные плиты успели потрескаться. Саженцы стали деревьями, вытянувшись в человеческий рост. Под пышной елью в центре кладбища родные разложили закуску и домашнее белое вино.
"Они пожертвовали собой, чтобы подарить стране жизнь, - произносил тост отец Назари. - Кто сердцем не почтит их память, у тех не будет будущего".
Он капеллан при четвертой бригаде в Вазиани. Несколько дней августовской войны он провел вместе с солдатами. Его бригада понесла самые серьезные потери в той войне.
С тех пор священник успел стать родным почти в каждой семье, где тогда погибли сын или муж. Матери погибших лишь иногда осторожно прерывали продолжительные тосты отца Назари. Они упрашивали капеллана пригласить к столу солдат, которым под палящим солнцем ровными рядами и со знаменами в руках приходилось встречать бесконечный поток высоких гостей.
"Они на службе, не надо им мешать", - уговаривал женщин отец Назари. Матерям ничего не оставалось, как согласиться.
Та война, поведал священник, не оставляет в покое ни мертвых, ни живых. Не проходит и дня, чтобы кто-то из солдат не заглядывал к нему, чтобы поговорить о произошедшем.
Отец Назари сказал, что ненависть к врагу выцветает со временем, но иногда вновь дает о себе знать. Священник признался, что ему нередко приходится убеждать военных:
"Матери вас не рожали, чтобы вы кого-то ненавидели. Вас не растили, чтобы вы кого-то делали рабами. Но матери дали вам жизнь, дабы вы защищали свою родину".
С каждым годом в этот день на Мухатгвердском кладбище собирается все больше людей. Сюда приезжают не только родные и друзья погибших, но и совершенно посторонние люди.
На узких дорожках между могилами не протолкнуться. Семья Мебагишвили держится в стороне. Вокруг надгробья носится четырехлетняя девочка в розовом платье. Ее лицо – почти точная копия изображения мужчины на мраморной плите. Тут похоронен ее отец – Гела Мебагишвили.
Ему было 36 лет, когда он погиб в Южной Осетии. Вскоре после завершения боевых действий жители Цхинвали похоронили его во дворе местной церкви. Останки Гелы семье вернули два месяца спустя.
Родные не стали хоронить его там, где покоятся сослуживцы солдата. Дело в том, что они попросили место для двух могил, но на самом кладбище найти такого не удалось, и им выделили участок неподалеку.
Жена погибшего Инга – статная молодая женщина – сильно смутилась, когда я спросила, для кого предназначено место рядом с Гелой. Ее мать Манана позже шепнула мне, что Инга хотела бы быть рядом со своим супругом, когда дни ее завершатся.
"С каждым днем он становится нам ближе. Что-то просыпается в нас. Дети растут и начинают понимать, каким был их отец", - рассказывает Манана.
Она не жалеет, что отдала единственную дочь за профессионального военного. Война августа 2008 года была не первой в его жизни. В начале 90-х он прошел Абхазию.
Его 15-летний сын Давид решил пойти по стопам отца, в этом году он поступил в Кутаисский кадетский корпус. В честь Гелы назвали школу в его родном селе в Кварельском районе.
"Мы чувствуем поддержку, знаем, что уважают нашу память о погибшем, - говорит Манана. - Но всякие люди встречаются, не станем же мы всех заставлять нас понять".
В течение дня все новые и новые политики и чиновники спешили из города на кладбище. После слов соболезнования мало кто из них рисковал упоминать о политике. Казалось, все понимали, что все и так сказано сотни тысяч раз, добавить уже просто нечего.
За четыре года многие могильные плиты успели потрескаться. Саженцы стали деревьями, вытянувшись в человеческий рост. Под пышной елью в центре кладбища родные разложили закуску и домашнее белое вино.
"Они пожертвовали собой, чтобы подарить стране жизнь, - произносил тост отец Назари. - Кто сердцем не почтит их память, у тех не будет будущего".
Он капеллан при четвертой бригаде в Вазиани. Несколько дней августовской войны он провел вместе с солдатами. Его бригада понесла самые серьезные потери в той войне.
С тех пор священник успел стать родным почти в каждой семье, где тогда погибли сын или муж. Матери погибших лишь иногда осторожно прерывали продолжительные тосты отца Назари. Они упрашивали капеллана пригласить к столу солдат, которым под палящим солнцем ровными рядами и со знаменами в руках приходилось встречать бесконечный поток высоких гостей.
"Они на службе, не надо им мешать", - уговаривал женщин отец Назари. Матерям ничего не оставалось, как согласиться.
Та война, поведал священник, не оставляет в покое ни мертвых, ни живых. Не проходит и дня, чтобы кто-то из солдат не заглядывал к нему, чтобы поговорить о произошедшем.
Отец Назари сказал, что ненависть к врагу выцветает со временем, но иногда вновь дает о себе знать. Священник признался, что ему нередко приходится убеждать военных:
"Матери вас не рожали, чтобы вы кого-то ненавидели. Вас не растили, чтобы вы кого-то делали рабами. Но матери дали вам жизнь, дабы вы защищали свою родину".
