ТБИЛИСИ---По различным данным около 300 тысяч человек стали беженцами в результате грузино-абхазского вооруженного противостояния. Но и спустя 20 лет многие из тех обездоленных людей вспоминают, что началось оно для них внезапно. Наши корреспонденты в Тбилиси и Сухуми попросили вспомнить своих собеседников, как для них начался этот конфликт.
14 августа Ирма Шедания отмечает сразу два события в своей жизни – день рождения и начало грузино-абхазской войны. В 1992 году ей исполнилось 22 года. В тот день она, как обычно, пекла пирожные, чтобы вечером угостить ими соседей:
"Когда началась стрельба, мы решили, что это продолжение разборки между ребятами, которые повздорили три дня назад. Но к нам во двор ворвались люди, отдыхающие, местные. Мы выглянули и увидели дуло танка. Тогда наш отец и сказал: все, мы погибли, началась война".
Все разбежались по домам, дороги были перекрыты, родители спрятали дочерей. На второй день все думали лишь о том, как покинуть Сухуми. По городу ходили вооруженные люди. Ирма вспоминает, что ее семья пряталась в доме брата жены Багапш. Чудом узнали, что из Сухуми в Поти отходит баржа. Судно было старым, могло потонуть. Тем не менее это была единственная возможность для нас спасти свои жизни, вспоминает Ирма:
"Откуда только не пытались люди залезть на баржу. Они помогали друг другу. На борт затаскивали через нос. Тем, кто помогал поднимать, сказали, чтоб мужчин на борт не брали. Началась истерика. Мы кричали, что если наш отец останется, то и мы останемся".
Но повезло, знакомый, который также оказался на судне, помог попасть их отцу на борт.
После этого год семья Шедания провела в Зугдиди, но затем Ирма и ее сестра вновь вернулись в Сухуми. Инга хорошо помнит заявление тогдашнего руководителя Грузии Эдуарда Шеварднадзе: кто не вернётся в город, потеряет работу или будет отчислен из университета. До Сухуми на поезде их довезла мать. Оставив дочерей, поехала за продуктами в Зугдиди, но вернуться в Сухуми уже не смогла. На второй день дорогу закрыли. "20 дней мы с сестрой скитались одни", вспоминает Ирма. Тогда с ними и произошли страшные события, глубоко врезавшиеся в память:
"Тамазико – мой друг детства, на год младше меня. Мы были как брат с сестрой. У него на шее остались его сестра, мать и мы, две девчонки. У них была коллекция алкогольных напитков. Он пришел ко мне и шепотом сказал, чтоб я всех напоила, потому что он должен всех нас зарезать. Сказал, что в Сухуми зашли чеченцы, не могу вас оставить. Сам пошел точить нож. Представьте, сознательно пьешь, даешь выпить сестре, соседям... Я еще попросила Тамазико сперва убить меня, чтоб я не видела гибель других. Пока мы говорили об этом, приехал его отец на машине. Мы все залезли в нее и поехали в министерство в бункер".
Покинуть Сухуми на каком-то захудалом судне Ирме помог сосед. Этот же человек похоронил уже многих соседей, которых убивали на глазах молодой девушки.
Не менее тяжелым и неожиданным начало войны оказалась и для Мери Гелашвили. Она вспоминает, что перед 14 августа ситуация в Сухуми была напряженной, но о войне никто и не думал. В тот день, как обычно, она пришла на работу в сухумскую "Оргтехнику". В этом многонациональном коллективе работало около 2500 человек.
"Внезапно распространился слух, что вошли наши танки и абхазы стали стрелять по ним. В первый день в Сухуми были и грузины, и абазы. На восточной окраине Сухуми есть Красный мост, за ним стояла грузинская армия, а на другой стороне сухумцы. Для меня это было трагедией. Мои дочери с внуками отдыхали в Пицунде. Абхазы ушли в Гудауту, и дорога между Пицундой и Сухуми оказалась перерезаной. Мы были в ужасном положении. Дома даже не бывали, кто находился в морпорту, кто на железной дороге. Ждали, что может они смогут пробраться. Только на 5-6 день с помощью наших абхазских друзей девочек перевезли в Сочи, а затем переправили в Сухуми".
Весь год Мери провела в Сухуми. Говорит, что улица, на которой она жила, была заселена в основном грузинами, проживало здесь немного и армян. Поэтому ее бомбили чаще других. Мери вспоминает, что надежда на выживание была призрачной. Но ей повезло - город покинула на самолете, причем тогда, когда уже бомбили аэропорт.
Целый год после начала войны пришлось провести в Сухуми и Шорене Микава. Ни на судно, ни на самолет 16-летняя девочка попасть не смогла:
"Я заболела желтухой и не смогла бы перенести дорогу через Сванетию. А выехать из Абхазии на кораблях могли не все. Тут все зависело от того, кто первый успеет на корабль. И несмотря на то что болезнь Боткина очень заразная, абхазы все равно приютили меня на несколько месяцев".
Все это время Шорена наблюдала за тем, что творилось в ее городе, который менялся на глазах. Однако вспоминает она только довоенный Сухуми. Несмотря на непростую жизнь, соседи всегда ладили между собой. Лишь в течение небольшого периода летом 1989 года, когда ситуация резко обострилась, соседи, грузины и абхазы, немного отдалились друг от друга. Но продолжалось это недолго.
"Уже в сентябре, когда начали играть свадьбы, мы опять были вместе. И до самой войны не было никакого отчуждения. Хотя из-за этой напряженной ситуации могли и не приглашать друг друга на свадьбы. Но этого не произошло, потому что было очень много смешанных семей".
Шорена Микава вспоминает, что традиции разных этнических групп, проживавших в Сухуми, очень походили друг на друга. Особенно много общего было у грузин и абхазов. Поэтому смешанные семьи чаще всего были грузино-абхазскими.
Мать Шорены Микава и сегодня живет в Абхазии. Она не покинула свой дом, несмотря на то, что ее брата убили только из-за того, что он был грузином. Шорена говорит, что сегодня у матери проблем нет. Уже никто не пытается отнять квартиру. А благодаря друзьям-абхазам она смогла сохранить и работу:
Прошло уже 19 лет, как Шорена покинула родной дом, но и сегодня не может говорить о прошлом без слез.
"Когда в школе детям дают домашнее задание - написать о Родине - они спрашивают: мама, как написать эту тему? Я говорю, что Родина начинается с твоего дома, с твоей семьи, с твоей улицы... Мне всегда трудно говорить об этом без эмоций".
Теперь у нее есть своя семья, которая появилась уже в Тбилиси. Однако Шорена все равно мечтает вернуться в родной город. Но боится, и прежде всего того, что там ее встретит уже совсем другой Сухуми.
"Мне кажется, что там мои силы удвоятся, а жизнь быстро пойдет вперед. Но в то же время думаю и о том, что это уже не тот город, который я люблю. Что там меня встретит совсем не то, по чему я скучаю".
14 августа Ирма Шедания отмечает сразу два события в своей жизни – день рождения и начало грузино-абхазской войны. В 1992 году ей исполнилось 22 года. В тот день она, как обычно, пекла пирожные, чтобы вечером угостить ими соседей:
"Когда началась стрельба, мы решили, что это продолжение разборки между ребятами, которые повздорили три дня назад. Но к нам во двор ворвались люди, отдыхающие, местные. Мы выглянули и увидели дуло танка. Тогда наш отец и сказал: все, мы погибли, началась война".
Все разбежались по домам, дороги были перекрыты, родители спрятали дочерей. На второй день все думали лишь о том, как покинуть Сухуми. По городу ходили вооруженные люди. Ирма вспоминает, что ее семья пряталась в доме брата жены Багапш. Чудом узнали, что из Сухуми в Поти отходит баржа. Судно было старым, могло потонуть. Тем не менее это была единственная возможность для нас спасти свои жизни, вспоминает Ирма:
"Откуда только не пытались люди залезть на баржу. Они помогали друг другу. На борт затаскивали через нос. Тем, кто помогал поднимать, сказали, чтоб мужчин на борт не брали. Началась истерика. Мы кричали, что если наш отец останется, то и мы останемся".
Но повезло, знакомый, который также оказался на судне, помог попасть их отцу на борт.
После этого год семья Шедания провела в Зугдиди, но затем Ирма и ее сестра вновь вернулись в Сухуми. Инга хорошо помнит заявление тогдашнего руководителя Грузии Эдуарда Шеварднадзе: кто не вернётся в город, потеряет работу или будет отчислен из университета. До Сухуми на поезде их довезла мать. Оставив дочерей, поехала за продуктами в Зугдиди, но вернуться в Сухуми уже не смогла. На второй день дорогу закрыли. "20 дней мы с сестрой скитались одни", вспоминает Ирма. Тогда с ними и произошли страшные события, глубоко врезавшиеся в память:
"Тамазико – мой друг детства, на год младше меня. Мы были как брат с сестрой. У него на шее остались его сестра, мать и мы, две девчонки. У них была коллекция алкогольных напитков. Он пришел ко мне и шепотом сказал, чтоб я всех напоила, потому что он должен всех нас зарезать. Сказал, что в Сухуми зашли чеченцы, не могу вас оставить. Сам пошел точить нож. Представьте, сознательно пьешь, даешь выпить сестре, соседям... Я еще попросила Тамазико сперва убить меня, чтоб я не видела гибель других. Пока мы говорили об этом, приехал его отец на машине. Мы все залезли в нее и поехали в министерство в бункер".
Покинуть Сухуми на каком-то захудалом судне Ирме помог сосед. Этот же человек похоронил уже многих соседей, которых убивали на глазах молодой девушки.
Не менее тяжелым и неожиданным начало войны оказалась и для Мери Гелашвили. Она вспоминает, что перед 14 августа ситуация в Сухуми была напряженной, но о войне никто и не думал. В тот день, как обычно, она пришла на работу в сухумскую "Оргтехнику". В этом многонациональном коллективе работало около 2500 человек.
"Внезапно распространился слух, что вошли наши танки и абхазы стали стрелять по ним. В первый день в Сухуми были и грузины, и абазы. На восточной окраине Сухуми есть Красный мост, за ним стояла грузинская армия, а на другой стороне сухумцы. Для меня это было трагедией. Мои дочери с внуками отдыхали в Пицунде. Абхазы ушли в Гудауту, и дорога между Пицундой и Сухуми оказалась перерезаной. Мы были в ужасном положении. Дома даже не бывали, кто находился в морпорту, кто на железной дороге. Ждали, что может они смогут пробраться. Только на 5-6 день с помощью наших абхазских друзей девочек перевезли в Сочи, а затем переправили в Сухуми".
Весь год Мери провела в Сухуми. Говорит, что улица, на которой она жила, была заселена в основном грузинами, проживало здесь немного и армян. Поэтому ее бомбили чаще других. Мери вспоминает, что надежда на выживание была призрачной. Но ей повезло - город покинула на самолете, причем тогда, когда уже бомбили аэропорт.
Целый год после начала войны пришлось провести в Сухуми и Шорене Микава. Ни на судно, ни на самолет 16-летняя девочка попасть не смогла:
"Я заболела желтухой и не смогла бы перенести дорогу через Сванетию. А выехать из Абхазии на кораблях могли не все. Тут все зависело от того, кто первый успеет на корабль. И несмотря на то что болезнь Боткина очень заразная, абхазы все равно приютили меня на несколько месяцев".
Все это время Шорена наблюдала за тем, что творилось в ее городе, который менялся на глазах. Однако вспоминает она только довоенный Сухуми. Несмотря на непростую жизнь, соседи всегда ладили между собой. Лишь в течение небольшого периода летом 1989 года, когда ситуация резко обострилась, соседи, грузины и абхазы, немного отдалились друг от друга. Но продолжалось это недолго.
"Уже в сентябре, когда начали играть свадьбы, мы опять были вместе. И до самой войны не было никакого отчуждения. Хотя из-за этой напряженной ситуации могли и не приглашать друг друга на свадьбы. Но этого не произошло, потому что было очень много смешанных семей".
Шорена Микава вспоминает, что традиции разных этнических групп, проживавших в Сухуми, очень походили друг на друга. Особенно много общего было у грузин и абхазов. Поэтому смешанные семьи чаще всего были грузино-абхазскими.
Мать Шорены Микава и сегодня живет в Абхазии. Она не покинула свой дом, несмотря на то, что ее брата убили только из-за того, что он был грузином. Шорена говорит, что сегодня у матери проблем нет. Уже никто не пытается отнять квартиру. А благодаря друзьям-абхазам она смогла сохранить и работу:
Прошло уже 19 лет, как Шорена покинула родной дом, но и сегодня не может говорить о прошлом без слез.
"Когда в школе детям дают домашнее задание - написать о Родине - они спрашивают: мама, как написать эту тему? Я говорю, что Родина начинается с твоего дома, с твоей семьи, с твоей улицы... Мне всегда трудно говорить об этом без эмоций".
Теперь у нее есть своя семья, которая появилась уже в Тбилиси. Однако Шорена все равно мечтает вернуться в родной город. Но боится, и прежде всего того, что там ее встретит уже совсем другой Сухуми.
"Мне кажется, что там мои силы удвоятся, а жизнь быстро пойдет вперед. Но в то же время думаю и о том, что это уже не тот город, который я люблю. Что там меня встретит совсем не то, по чему я скучаю".
