Наша маленькая Одесса

"Наш маленький Париж" – так с любовью называли, насколько знаю, свой город лет сто назад жители Екатеринодара. Впрочем, таких Парижей по миру немало; даже в Абхазии он был: "Тамыш – второй Париж" – любили говаривать до войны жители этого славного села в Очамчырском районе.

Но на постсоветском пространстве есть еще один знаковый, как и Париж, город – знаменитая "жемчужина у моря", "город каштанов и ночных куплетистов" Одесса, воспетый в начале прошлого века целой плеядой талантливых писателей, выходцев из него, а затем и многими кинематографистами, актерами, композиторами, певцами. Наверное, житель любого города или городка на северном и восточном берегах Черного моря в душе считает и свой населенный пункт "жемчужиной у моря". Сухум в этом ряду казался мне в прежние времена далеко не самым первым – уж очень они разные, уж очень у столицы Абхазии свой, особый национальный окрас. Но после прочтения нескольких выходивших в последние годы книг, и особенно после прочтения на днях книги "Сухумский стереоскоп" Владимира Делба мне все чаще приходит в голову это сравнение – "Сухум – наша маленькая Одесса".

Почему маленькая – понятно: численность населения абхазской столицы никогда не превышала и десятой доли численности одесситов. Аналогия же тут напрашивается, прежде всего, из-за специфического русского языка, на котором изъяснялось большинство жителей старой Одессы и старого Сухума: в первом случае он был замешан на идише и украинском с добавлением очаровательных неправильностей речи ("Замолчите свой рот!" из недавнего телесериала про Мишку Япончика), во втором – на абхазском, мегрельском, понтийском греческом, армянском с обаятельным коверканием русского, что виртуозно передано Владимиром Делба в его книге. Сухум, правда, никогда не был криминальной столицей, как Одесса, но так же, как она, славился колоритными личностями – весельчаками и балагурами, рассказчиками и гроссмейстерами розыгрышей...

Предвижу, впрочем, скептический вопрос: а что, разве подобных колоритных личностей, включая городских сумасшедших, беззаветных выпивох и искрометных шутников, мало было на протяжении последнего века где-нибудь в Керчи, Ялте, Анапе, Туапсе? Наверняка немало. И, возможно, там нашлись местные таланты, которые сумели описать их похождения, – пусть и не с литературным блеском автора "Одесских рассказов" Исаака Бабеля, но тем не менее… Все может быть. Но я об этом ничего не знаю. А вот о том, что Сухум можно с полным правом назвать "маленькой Одессой", знаю точно – благодаря, в частности, выходившим в последние годы книжкам, таким, как изданная в Афинах "Страна Сухумия" Николая Константиниди и изданный в Москве "Сухумский стереоскоп" Владимира Делба.

С 68-летним Владимиром Делба я познакомился лишь дней десять назад, на презентации его книги в Сухуме, в Центральном выставочном зале Союза художников РА. Почти всю свою взрослую жизнь он провел в Москве, лишь несколько лет перед грузино-абхазской войной жил в Гагре, где возглавлял Художественный комбинат. Но именно сухумские детство и юность произвели на него столь незабываемое впечатление, что свой первый и пока единственный литературный опыт он посвятил сухумским историям конца пятидесятых – начала шестидесятых годов прошлого века.

На презентации книги, слушая очередного выступающего, я перебросился несколькими фразами со стоявшим рядом давним знакомым, ныне курсирующим, как и многие, между Москвой и Сухумом. Оказалось, что он уже прочел книгу Делба, а так как читал ранее и Константиниди, то мог их по моей просьбе сравнить. На его взгляд, литературный уровень презентуемой книги повыше будет.

Прочитав в последующую неделю "Сухумский стереоскоп" от корки до корки, соглашусь с ним. Хотя это разные жанры… Бывший сухумец, ныне живущий в Греции Николай Иванович Константиниди написал коротенькие, в основном на одну-две книжные страницы "зарисовки с натуры", пересказы реальных забавных эпизодов из жизни сухумцев, охватывающих период с сороковых годов до конца прошлого века. Там нет литературных изысков, язык предельно прост, описаны реальные истории из жизни, а все действующие лица, в том числе и хорошо всем известные в Абхазии, названы по именам. Это обстоятельство делает книгу "Страна Сухумия" для части читательской аудитории даже наверняка интереснее книги Делба. (Кстати, очень продуманное получилось у Константиниди название, оно вполне устроит и раскиданных по миру бывших сухумцев, которые признают только "Сухуми", и тех, для кого приемлем только "Сухум"). Со многими из героев "Страны Сухумии" я, как и другие ее читатели, был лично знаком. И для меня книга Константиниди (второе, дополненное издание ее он прислал мне с дарственной надписью из Афин лет пять назад) стала откровением в том смысле, что суровая действительность 50-60-х годов прошлого века, которую обычно представляешь по сухомятке газетных страниц и "производственным" кинофильмам того времени, предстала в ней расцвеченной живописными картинками сухумского быта, где действовали хорошо знакомые тебе персонажи.

Владимир Делба не называет реальных имен, хотя описывает случаи из жизни, иные из которых и до меня в молодом возрасте доходили в изустных пересказах, например, о немце с туристического корабля, заговорившем вдруг на… мегрельском. Помню и доживший до 70-х годов один из тех антикварных стереоскопов, установленных на сухумской набережной, которые автор книги с такой любовью описывает. Ностальгия у Делба, конечно, другая, нежели у Константиниди, более поэтическая. В предисловии к книге он пишет о Сухуме полувековой давности как о "некоем сказочном граде Китеже, Диоскурии и Себастополисе, погруженном в волны времени и ставшем невидимым для всех, но материализующемся в памяти сухумчан". Психологическая тонкость письма иногда напоминает искандеровскую прозу. Впрочем, что тут удивляться? Любой, наверное, кто описывает старый Сухум с юмором, неизбежно оказывается в гигантской тени Фазиля.

Мне, кстати, вспомнился, и однофамилец Владимира – недавно ушедший из жизни Заур Петрович Делба, который на протяжении нескольких десятилетий печатал в абхазской прессе свои подборки баек, объединенных общим названием "Очамчырские шутники". Он так и не успел при жизни выпустить их отдельным изданием. Но я слышал о других книгах, где некоторые выходцы из Абхазии, живущие ныне в других краях, рассказывали подобные невыдуманные истории, действие которых происходило в Сухуме и его окрестностях.

В чем же причины появления такого феномена, как "наша маленькая Одесса"? Я думаю: все очень просто. Своих юмористов, великолепных рассказчиков, а также людей, способных перенести "сухумские рассказы" на бумагу, в наших краях, как и во многих других, всегда было немало. Но лишь падение "диктатуры Главлита" сделало возможным появление в печати произведений не только профессиональных литераторов, но и таких вот любителей (Владимир Делба, впрочем, много лет имел непосредственное отношение к книгоизданию, занимаясь книжными иллюстрациями). А еще, наверное, ностальгия тех, для кого Сухум остался главным образом в воспоминаниях. Это и вызвало к жизни бум данного жанра.

Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия