Кадры пожара на одной из улиц в Одессе, который случился в январе 2012 года, попали в новостные выпуски практически всех телевизионных каналов на постсоветском пространстве и не только. Правда, лишь спустя месяц – в феврале. Именно тогда украинские силовики отрапортовали о задержании чеченца Адама Осмаева, который, по версии следствия, готовил покушение на Владимира Путина. Правоохранители рассказали о том, что пожар возник в том доме, где Осмаев вместе с чеченцем Русланом Мадаевым и гражданином Казахстана Ильей Пьянзиным готовил взрывчатку для российского премьера. Но устройство взорвалось в руках Мадаева, который погиб на месте. Пьянзин позже дал признательные показания и был выдан российским правоохранителям, его дальнейшая судьба неизвестна. Экстрадиция грозила и Осмаеву, но Европейский суд по правам человека, куда обратились родные задержанного, выдал рекомендацию о приостановлении выдачи до конца следствия. Сам Осмаев вначале также дал признательные показания, но позже от них отказался. Недавно украинский суд признал чеченца невиновным. Десять дней назад он был освобожден, после чего «охотник на Путина», как прозвали Осмаева российские СМИ, отправился на фронт – на восток Украины. Сегодня Адам Осмаев ответил на наши вопросы.
Звиад Мчедлишвили: Адам, ты два с половиной года провел под арестом, и сейчас суд принял решение освободить тебя. Почему было принято такое решение?
Адам Осмаев: Дело в том, что я уже отсидел срок, который был положен по тем статьям, которые остались в последнем заключительном обвинении. Это статья от двух до пяти лет, но за нее обычно дают условные сроки, поэтому суд счел, что я уже достаточно находился в заключении, и освободил меня.
З.М.: О каких статьях идет речь?
А.О.: По украинскому УК это 263-я статья. Это незаконное обращение со взрывчатыми веществами. Дело в том, что, когда ко мне сюда (в Одессу) приехали двое моих знакомых (Мадаев и Пьянзин) и попросили меня их устроить, я помог им арендовать квартиру. Они просили меня кое-что купить им, оказывается, они делали что-то типа фейерверков. В общем, экспертиза показала, что там, в квартире, нашли взрывчатые вещества. Факт в том, что я покупал им некоторые вещи, которые они просили, потому признал себя виновным по этой статье – незаконное изготовление взрывчатых веществ. Вот за это я и понес наказание. Также там были более мелкие статьи. Например, использование поддельных документов. Был обнаружен паспорт с моей фотографией, хотя он был полностью легальным, этот паспорт. Мне его выдали в России, в законном органе, но на другое имя. Его получение было связано с тем, что в России мне угрожала опасность от представителей власти Чеченской Республики.
З.М.: А что за опасность тебе угрожала в России?
А.О.: Дело в том, что мой отец (Асланбек Осмаев) был гендиректором Чеченской нефтяной компании в свое время. У него на почве бизнеса произошел конфликт с Рамзаном Кадыровым. Кадыров был очень сильно зол на него. На меня тоже, потому что я высказывался постоянно против диктатуры в Чечне и России, против вертикали, которую построил Путин, против нарушения прав человека. Они нашли человека, который сказал, что якобы я готовил покушение на Кадырова. Против меня возбудили дело, и мне пришлось уехать.
З.М.: Главное обвинение, которое тебе предъявили после задержания и которое, по сути, сделало тебя известным, – это покушение на Владимира Путина. Расскажи про это дело.
А.О.: Когда в той квартире произошел пожар, там нашли компьютер, где помимо десятков других видеороликов были видеоролики, скачанные с YouTube, на которых был заснят кортеж Путина. Может быть, на основании этих роликов они решили, что готовится покушение. Первые показания давал Пьянзин, он все отрицал, говорил, что они приехали (в Украину) по бизнесу, а пожар произошел случайно. Потом он мне сказал (я его видел в тюрьме, хотя это и не положено), так вот, по его словам, к нему обратились какие-то генералы, прилетали они на вертолете. Ему сказали, что изменят фамилию, выдадут новый паспорт, обещали скорое освобождение и статус свидетеля, но взамен он должен был дать признательные показания, что мы действительно готовили покушение на Путина. Кто были эти люди, здешние правоохранители или еще кто, – не знаю. Потом, когда через месяц поймали меня, мне уже рассказали эту готовую версию. При этом мне сказали, если я ее не подтвержу, то меня выдадут «кадыровцам», а что они вытворяют с людьми, мол, всем известно. Пригрозили, что выдадут моего больного отца. Он тоже у них был. Но если бы я на камеру признался, то, по их словам, получил бы небольшой срок, а России меня бы не выдали. В общем, у них свои методы, а у меня не было большого выбора. Жизнь и здоровье моих близких для меня самое дорогое. Я согласился. После этого моих близких не трогали, но меня все-таки решили экстрадировать в Россию. Когда я понял, что меня готовятся выдать, я начал отказываться от этих бредовых показаний. В итоге, сменилась власть в Украине и обвинения были сняты. Может быть, те парни действительно что-то замышляли, хотя я очень сомневаюсь, что они готовили покушение на Путина. Уж слишком примитивно все было. Бог его знает.
З.М.: Когда с тебя было окончательно снято обвинение в покушении на Путина?
А.О.: Это было недавно. По-моему, четвертого ноября. Действительно, ведь не было никаких доказательств. Ну, это несерьезно. С таким же успехом можно кого угодно в чем угодно обвинить.
З.М.: После освобождения ты вместо того, чтобы остаться дома, сразу же отправился на восток Украины, на передовую. Почему ты решил пойти на фронт?
А.О.: Во-первых, у меня на фронте уже давно жена моя, Окуева. Во-вторых, я очень долго мечтал об этом. Потому что именно благодаря революции в Украине, благодаря жертвам украинского народа, политическая ситуация в стране изменилась так, что мне удалось оказаться на свободе. Когда я попал в тюрьму, я вообще не думал, что выйду оттуда. Был уверен, что меня выдадут России, где я получу большой срок и уже никогда не выберусь на волю. Потому все это в благодарность украинскому народу. К тому же я вижу большую несправедливость, которая в отношении Украины происходит, такая же несправедливость со стороны России в свое время была и в отношении моего чеченского народа, в отношении Грузии, кстати, тоже. И потому у нас обострено чувство справедливости.
З.М.: Ты уже принимал участие в боях?
А.О.: Ну, скажем так… мы делаем все, что можем. Говорить о боях я пока не хотел бы, потому что у нас статус пока достаточно неопределенный. Я стал более грамотным юридически. Там, где наша помощь нужна, мы помогаем. Оказываем помощь, в том числе и волонтерскую. Я рад оказать любую помощь, даже просто воду поднести.
З.М.: Что значит «неопределенный статус»?
А.О.: Именно юридический статус наш не определен, потому мы на данный момент в основном занимаемся волонтерской помощью.
З.М.: У чеченских добровольцев, которые едут воевать в Украину, значит, также не определен статус? Их много там?
А.О.: Вы знаете, много…но гораздо больше готовы приехать в любой момент, когда это все будет правильно оформлено юридически. Люди все-таки побаиваются ехать. Не то что воевать боятся, а того, что их потом могут подставить как-то. Потому гораздо больше бы приехало и воевало за Украину, так как уже имеют опыт противодействия российской армии. А здесь именно российская армия. То, что говорят, что здесь сепаратисты, мол, это все неправда. Там действует российская армия. Я уверен, что гораздо больше бы и чеченцев, и других кавказцев приехало бы сюда на помощь Украине, если бы здешнее правительство пошло навстречу. Я думаю, это будет сделано потому, что у нас новоизбранная Верховная Рада, куда попали много боевых командиров, руководителей батальонов, там новый состав, который, думаю, может как-то оформить это все юридически, чтобы сюда могли приезжать добровольцы. Вот на той стороне (на стороне ополченцев) собирают, пусть и за деньги, кого угодно. Там есть и осетины, и «кадыровцы».
З.М.: Значит, так называемые кадыровцы действительно воюют на стороне пророссийских ополченцев?
А.О.: Это сто процентов. Сто процентов! Мало того, что воюют, они еще и бесчинствуют. Они позорят… хотя они и так «ходячий позор» кавказцев, чеченцев уже тем, что пошли на услужение убийцам своих близких и родных.
З.М.: Адам, скажи, у местных жителей на востоке Украины какое отношение к вам – к людям в украинской форме и к чеченцам, в частности. Как они себя ведут, когда вас видят?
А.О.: Большинство жителей тех городов, населенных пунктов, которые уже давно были освобождены, смотрят на нас уже нормально. Они замечают, что то, что слышат по российскому телевидению об украинских карателях, наемниках, которые «кушают младенцев», распинают их и так далее, это все неправда. Хотя изначально, я бы сказал, большинство относятся (к украинским военным) с опасением, настороженно. Но потом, когда они видят благосклонность военных, то даже начинают наглеть, проклинать украинскую армию, мол, зачем вы сюда пришли, что вам надо. Во время войны в Чечне за такие разговоры российские военные бы уже сравняли с землей населенные пункты.
З.М.: Тебе приходилось сталкиваться с теми, кто воюет по ту сторону? Может быть, с пленными, может с теми, кто каким-то образом оказывался на вашей стороне.
А.О.: Да, конечно. Многие сейчас, когда холода наступают, не хотят стоять на позициях, уходят оттуда. Дезертирство очень распространено. Ну, не хотят, в общем, воевать.
З.М.: Адам, что ты собираешься делать после того, как война закончится? Какие у тебя планы на будущее? Где ты собираешься жить?
А.О.: Я за все это время начал очень горячо относиться к украинскому народу. Я знаю, что здесь есть очень большие перспективы для мирного экономического развития. Я бы хотел остаться, получить гражданство и жить здесь.
