До 1991 года Ляна Гаглоева жила в Грузии. Работала сельской учительницей, растила троих детей. В Северную Осетию Гаглоевы были вынуждены перебраться во время ухудшения осетино-грузинских отношений в начале 90-х.
Ляна вспоминает, как тяжело ей и тысячам других осетинских беженцев из Грузии было начинать жизнь с чистого листа. Трудно давалось обустройство на исторической родине:
«Стояли на базаре, зарабатывали копейки. Вечером придешь, холодно – ни печки, ни газа. Единственное отопление – включали плитку электрическую. Все посетители общежития включали – и свет отключался. Вечером кипятили воду в бутылках. У меня был балкон, и я поставила газовую плиту, звала всех соседей: заходите, кипятите, готовьте детям еду, потому что у меня самой было трое детей и два прикованных к постели старика. Я поставила газовую печку и помогала, выручала и соседей. Были случаи, когда мы все вместе готовили во дворе, ставили печку на улице».
Лицо Ляны озаряет улыбка, когда речь заходит о ее детях. Они выросли, получили образование. Государство выдало семье Гаглоевых трехкомнатную квартиру во Владикавказе. Трудолюбивая и целеустремленная Ляна смогла поставить семью на ноги. Даже переселившись из общежития, она не забывает о своих соплеменниках, по-прежнему ютящихся в убогих комнатушках. Женщина переживает за них и надеется, что чиновники наконец обратят на них внимание.
Моя собеседница говорит, что, согласно ГОСТу, на одного человека полагается 18 квадратных метров жилплощади, но люди в общежитии уже двадцать лет влачат жалкое существование в стесненных условиях. У многих беженцев из Грузии, проживающие в общежитии «ДОССАФ Росто», по словам Гаглоевой, власти аннулировали соответствующие удостоверения, пообещав взамен отремонтировать помещения:
«Власти нам обещали, что создадут условия. Те, кто жил в общежитии, не получили ни рубля на обустройство, поверили чиновникам. Люди устали ждать. Столько лет жить в таких ужасных условиях! Они согласились на аннулирование удостоверений вынужденных переселенцев. Им говорили: «Мы вам создадим условия, сделаем ванну, санузел отдельно, сделаем ремонт, отопление сделаем».
Однако чиновники не спешат выполнять обещания. Многие беженцы до сих пор ждут выдачи жилищных сертификатов. Впрочем, по утверждению Гаглоевой, есть и такие, кто благодаря личным связям успел не один раз получить этот документ и денежное пособие на обустройство, даже купил квартиру, при этом сохранив за собой комнаты в общежитии.
Ляне тяжело вспоминать прошлое. Рассказывает, как в конце 80-х отношения с грузинами стали ухудшаться:
«В 1989 году я родила сына, и мне врачи отказывались его прививать. Говорили, иди, пусть тебе Чочиев Алан делает прививки. Когда приехала в Северную Осетию, сыну был уже год и ни одной прививки у него никогда не было. Они (врачи) ни разу ко мне не приходили, ни разу я их в глаза не видела. Но когда я здесь обосновалась, встала на учет во 2-й поликлинике, меня начала навещать врач, наблюдала за моими детьми, я была в шоке. Я никогда такого не видела!»
Грузинские националисты пытались использовать местное население в политических целях, вспоминает Ляна Гаглоева:
«Говорили, подпишите, пожалуйста, чтобы закрыли тоннель между севером и югом. Грузины обходили дома и призывали подписывать. Это были неформалы, сторонники Гамсахурдиа. И никто из нас, ни один осетин не подписал».
Мою собеседницу перебивает на полуслове соседка, тоже беженка из Грузии. Она утверждает, что среди осетин находились и такие, кто шел на поводу у националистов.
«Я не подписала. Тех, кто не подписал такие заявления, потом с заводов уволили», – продолжает Ляна Гаглоева, подчеркивая, что среди ее коллег политические лозунги, звучавшие с уличных трибун, не находили отклика, и люди к ней по-прежнему тепло относились:
«Несмотря на то, что я уехала из Грузии без паспорта, без имущества, я не буду врать… Они ко мне хорошо относились. Конфликт произошел, но от них плохого слова не слышала. Они нас очень уважали, очень любили. Я сама также относилась. Но со мной работала одна грузинка, у нее мама была осетинка – Чочиева, и она всегда кричала: «Да, они гости здесь, они должны уехать отсюда!» Грузины, у которых не было родственных отношений с осетинами, таких слов мне не говорили, они, наоборот, сказали: «Мы очень близкая нация, и то, что сейчас между нами происходит, не должно происходить».
Напряженность росла, неформалы обходили осетинские села и угрожали жителям. Однако пропаганда националистов влияла не на всех грузин, повторяет женщина:
«Был человек, который хотел купить наш дом. И он сказал, что ему стыдно перед нами. Потому что мой муж работал вместе с грузинами недалеко от нашего села, в четырех километрах от дома на автозаводе. На обед он всегда приводил своих товарищей, они все за одним столом у нас сидели, делили кусок хлеба. Муж мне всегда говорил: «Завтра у тебя гости будут, приготовься». Я всегда готовила национальные блюда. Мы очень хорошо жили. У нас были собственные дома, виноград, вино – все, что хочешь».
Ляна Гаглоева говорит, что не согласилась бы вернуться в Грузию сейчас, слишком многое произошло за эти годы, люди перестали доверять друг другу. По ее словам, осетинские власти должны сделать больше, чтобы беженцы жили в человеческих условиях. Ведь многие ждут этого больше 20 лет.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
