91% грузинских граждан доверяют церкви. Так говорит IRI. Привычка ему не верить – часть комплекса хороших манер, а хорошие манеры бывают правильны и полезны. Как, возможно, в этом случае.
С социологией, конечно, все лукаво и многое – наоборот. Есть опрос – значит, появится мнение. Собрать статистику может каждый, говорил Юрий Левада, настоящий смысл в том, чтобы ее объяснить. Но что тут объяснять, если девять из десяти считает в XXI веке церковь самым авторитетным институтом, что бы там кто ни думал про IRI в частности, и социологов вообще.
Тут, конечно, некоторые вспомнят про Иран и, как всегда, ошибутся. Кто-то с ужасом почует фундаментализм – и тоже пальцем в небо. Грузия, конечно, страна традиционная. Но грузины, в том числе и многие из означенной доминирующей массы, прекрасно знают цену своей вере и никого на этот счет обманывать не собираются. И это тоже нормально, хотя, скажем, в Польше на примерно схожий вопрос о своей церкви положительно отвечают лишь трое из пяти. Притом, что есть подозрение: Грузия – не Польша.
В Польше знают, о чем говорят, и интегральную оценку церкви корректирует ответ на другой вопрос: так ли уж церковные установления связаны с нравственностью? Да, так, отвечали пять лет назад 24% поляков. Сегодня – 19.
Есть у кого-то уверенность, что грузины (как, впрочем, и подавляющая часть их братьев по великой некогда части суши) отвечают с тем осознанным пониманием – не только свободы выбора, но и вообще предмета разговора? Поляки тоже в изрядной своей части полагают церковь не столько источником заповедей и идей, сколько частью жизненного распорядка. Разница в том, что для европейца церковь, в отличие от нашего случая, не альтернатива. То есть европеец инстинктивно тоже сравнит показатели доверия к церкви с аналогичным почтением, скажем, к полиции или газетам, или президенту – если, конечно, он знает, как его зовут. Но к актуальной сравнительной политологии это будет иметь примерно такое же отношение, как авиньонское пленение пап к нынешнему пасхальному поздравлению Ватикана.
А 91% доверия церкви в сегодняшней Грузии, пусть даже от IRI, – знак политический, вызывающий и довольно скверный. Когда девять из десяти говорят одно и то же, это не значит, что они в это верят. Это значит, что они нашли способ избавиться от ответственности. Или кто-то думает, что 84% россиян верят в Путина? 91% – диагноз всем. И пастве, и власти. Всем, кроме самой церкви.
Опрос может быть каким угодно тенденциозным. Но если не считать его сакральной части, ничего нового в нем для себя не откроет ни один разоблачитель современной социологии. Грузия, которая привыкла ликовать, свергать и снова ликовать, а в самом затянувшемся унылом случае – хотя бы ждать повода для будущего ликования, обнаружила, что ей более никто не интересен. И более того, ей впервые неинтересно, когда, кто и как ее снова заинтересует. Вчерашние никак не могут смириться с тем, что вчерашние они навсегда. Что они так и останутся в грузинской политике лишь культурным слоем, как некогда звиадисты. Потому что для успеха нужен непременный контекст, который во второй раз не сложится. И не повторится однажды и по конкретному поводу случившийся драйв.
Сегодняшние еще не поняли, чем их положение скверно по-настоящему. Нет, к тому, что они ничего не сделали, все уже привыкли. О том, что они ничего и не собираются делать, все уже тоже догадались. Хуже другое: они ничего не сделают, даже если вдруг чудесно переродятся. Не для того был тот самый контекст, который к ним так феерически благоволил.
А завтрашних нет. И даже веники для кино, похоже, все извели.
Проеден главный ресурс – вера в то, что завтра придет Звиад, Миша, Бидзина (нужное подчеркнуть). Мрак грузинской махновщины, застойный рассвет, захлебнувшийся взлет, имитация мягкой посадки – все было, что еще? Аласания? А кто такой Аласания?
Грузия – самая, можно сказать, свободная страна, может себе выбирать, кого хочет, кого хочет, может свергать и снова выбирать, кого хочет. Только кого она теперь захочет после того, как исчерпан последний ресурс – веры в то, что кого-то она еще не пробовала. Харизматики, миллионеры, бонзы – все были. Кто еще?
Болгары в такой ситуации выбрали себе однажды бывшего царя. Получилось, как со всеми остальными. Но хоть посмеялись. Экзотика спасительна: только здесь можно выбирать без революций, а со смехом над собой, который спишет любой очередной выбор. Смех над собой – это ведь тоже способ, причем не худший, не нести за свой выбор никакой ответственности. И ни во что с былой истовостью не верить. Кроме, конечно, церкви.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
