На днях глава самопровозглашенной Донецкой народной республики Александр Захарченко в одном из интервью заявил, что ДНР построила свою банковскую систему, которая «будет работать на весь мир» через представительство в Южной Осетии. Эту идею подхватили и в Цхинвале, который, напомним, признал государственность Донбасса и теперь выразил готовность помочь мятежному региону наладить систему расчетов с Россией.
Заявление Александра Захарченко производит довольно странное впечатление и вот почему. Еще до признания государственности Южной Осетии российское финансирование республики проходило отдельной статьей в бюджете Северной Осетии и осуществлялось через местный «Гамид-банк». По мнению югоосетинских экспертов, с тех пор североосетинская бюрократия претендовала на свою долю контроля или освоения, как угодно, российских траншей.
Избавиться от этой братской опеки или по крайней мере свести ее к минимуму, по оценкам местных экспертов, удалось только при Леониде Тибилове.
Позже, но еще года за три до признания, югоосетинский Нацбанк получил корреспондентский счет в российском «Банке Москвы», и с тех пор эта ситуация не менялась. Получился как бы банк в банке. На переводах это сказывается, но незначительно. Например, если югоосетинский предприниматель отправляет деньги до обеда, то перевод дойдет часа за два, если после трех пополудни, – то уже на следующее утро. Югоосетинские бизнесмены работали по этой схеме и с дальним зарубежьем – США, Германией, Грецией, Израилем, и никаких проблем не возникало.
Вопрос: что мешает сделать то же самое в ДНР? В самом деле, зачем Донецку открывать счета в югоосетинском банке, создавая дополнительного посредника, если они могут сделать то же самое в каком-нибудь банке России. Проблема признанности, как показывает опыт Южной Осетии, в этом не помеха, если есть политическая воля Кремля. По мнению российского экономиста Александра Караваева, намерения Донецка непонятны, потому что мотивы этого предприятия нам неизвестны, а объяснения из плоскости абстрактной геополитики, которые выкладывают в информационном поле, явно не тянут на исчерпывающий ответ:
«Здесь есть четкий конкретный промысел и главное – необходимость, которую мы просто не знаем. Потому что вопрос с деньгами – это вопрос определенных конкретных действий, которые, может быть, являются фундаментом каких-то реальных или виртуальных политических конструкций, рационализируют их в какой-то степени. Внутри любых политических конструкций, которые мы видим на поверхности, есть такой жесткий каркас, связанный с денежными потоками, с финансированием и заинтересованностью тех или иных лиц в конкретных схемах».
Слово «схема» как в Южной Осетии, так и в России воспринимается исключительно в контексте коррупции. Первое, что приходит на ум: уж не надумали ли ребята устроить маленький отвод российских денег, предназначенных для ДНР? Кстати, слухи об этом по Москве ходят. С другой стороны, возможностей у ДНР для создания банковского сектора реально меньше, чем у Южной Осетии, Приднестровья или Абхазии. С украинским кризисом ситуация куда жестче, чем с Южным Кавказом. Здесь и санкционные списки, и мониторинг финансовой деятельности всех субъектов, которые имеют отношения с мятежными регионами. В этом смысле, считает Караваев, правы были те экономисты и политологи, которые говорили, что при всей жесткости риторики Госдепа конфликты вокруг Грузии мало кого интересуют.
Банковское обслуживание населения Крыма, например, российские власти поручили Российскому национальному коммерческому банку – банку из первой сотни, как одному из наиболее безопасных с точки зрения санкций. Но и там не обходится без проблем. Крымчане сегодня довольствуются процессинговыми системами РНКБ для получения зарплат или платежей в интернет-магазинах, но с существенными задержками. Те платежи, которые могли бы контролироваться западными структурами, проводятся через промежуточные структуры, не подпадающие под санкции, а это занимает время.
Возможно, говорит Александр Караваев, здесь та же ситуация, когда напрямую с Донецком или Луганском банки работать оказываются, опасаясь санкций, а через югоосетинский транзит им кажется работать безопаснее:
«Чем больше цепочек, соединяющих источник финансирования и реальных получателей денег, тем сложнее отследить всю линию финансирования и конкретные платежи. Тем более что эти цепочки будут находиться внутри России.
– Тем более непонятно, зачем об этом было объявлять всему миру?
– А вот это уже другой момент – они могут делать много заявлений, друг с другом не согласованных. Это вопрос управляемости».
По мнению Александра Караваева, в этой истории совсем не обязательно, чтобы было одно из двух – или интересы неких товарищей, которые борются за контроль над деньгами, предназначенными востоку Украины, или желание решить насущные проблемы Донбасса. Одно совсем не противоречит другому – в такой стране живем.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
