Кому не повезло и кто попал в сети грузинских железных дорог, может ничего не узнать про успехи грузинских реформ. Он даже может решить, приняв их за образ страны, что она и вовсе не реформируема, и что, может, и прав белорусский батька, который даже не пробует. А поезда у него устроены лучше, пусть и ненамного.
А за день до того, как мне не повезло, я не то чтобы спорил с давними и добрыми грузинскими друзьями – обменялся мнениями, и этот обмен развел нас по несходящимся полюсам, чему нам только и оставалось улыбнуться. Мои друзья – оптимисты.
Оптимисты верят, что никакая остановка в реформах не может развернуть их обратно в принципе. Я, пессимист, не верю в паузу, потому что в реформах, как и в строительстве финансовых пирамид и хождении по канату, остановка – это в лучшем случае движение в сторону, чаще в противоположную, в худшем – падение. Мои друзья-оптимисты полагают, что, один раз отмучившись, во второй раз останется лишь подрегулировать, подтянуть и подбалансировать то, что разбалансировалось за годы простоя, который путать с застоем могут только самые аморальные скептики. Мои друзья-оптимисты не питают ни малейших сомнений, что этот второй раз обязательно наступит.
Наверное, в Грузии быть оптимистом проще, и наш спор, в общем, не о политике, а о складе характера. Например, не все из моих грузинских друзей-оптимистов, но в количествах, весьма превосходящих российские, полагают, что Запад все-таки не просто так арестовывает федеральное имущество и собирает улики для трибунала по «Боингу». В неотвратимость трибунала они тоже верят. И в то, что для Запада российский вопрос – не только дело чести, но и будущего, тоже верят.
А в Москве на тех, кто в это все верят, смотрят с улыбкой. Иногда желчной, часто чуть сострадательной. В Грузии быть оптимистом проще, а в России – страннее, и это новая стена, тем более неожиданная, чем более прозрачна. Украинцы верят, что у них не может не быть лучше. Во-первых, хуже некуда, во-вторых, побег с Востока – пусть не достаточное, но необходимое деяние, и все, что было до него – потерянное время, и теперь это понято в очередной раз навсегда.
Что представляет собой украинская элита, украинские граждане знают по понятным причинам намного лучше других. Ни одна из украинских революций не сломила буйного жизнелюбия украинских олигархов и вверенных им политиков, но в ответ украинский гражданин являет одно – оптимизм, по мнению россиянина понятно, не основанный ни на чем.
Это теперь у либерала-россиянина в глазах неизбывный и готовый выглядеть тысячелетним скепсис. Спорить ему с добрыми друзьями, грузинами, украинцами, кажется, даже понемногу с белорусами, не о чем, можно только подтрунивать над их оптимизмом, искренне ему поражаясь и втайне ему завидуя. В самом деле, неужели можно всерьез верить, будто есть жизнь после нынешнего грузинского простоя, и думать, что железные дороги – недоработка и исключение? На что можно надеяться, если глава правительства не стесняется апеллировать к посконному большинству, ссылаясь в принятии правительственных решений на патриарха? Неужели в самом деле мои друзья готовы считать простым дисбалансом радостный реванш большинства, которому реформы хуже войны? И в Украине в самом деле есть те, кто полагает свою элиту излечимой, лишь на том основании, что она решилась порвать с Кремлем?
И это всерьез – что из братского далека видится неотвратимым распад российской власти и если не торжество справедливости, то хотя бы что-то по-человечески понятное – злорадное и непременно личностное?
Может быть, и нет. Просто это часть формулы того оптимизма, с которым вдалеке от Москвы верят, что в нужный момент останется лишь подкорректировать резьбу и момент непременно случится. Ни у них, ни у меня нет ни одного политологического аргумента, поэтому спорить не о чем. Уровень оптимизма становится политологическим параметром. Есть привычка больше не верить, и есть привычка надеяться. Вопреки любой очевидности или тому, что кажется в соответствии с этой привычкой, этой очевидностью каждому из нас. Так устроен воздух, и нас никто не рассудит, даже время, которое, как сказал кто-то мудрый, на наших широтах не течет, а длится, и, стало быть, все повторяется, особенно скверное. Мои друзья, впрочем, думают, кажется, по-другому. Хотя им, как мне показалось, ненамного легче.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
