Проблемы экологических мигрантов и людей, которые живут в опасных зонах и могут стать такими мигрантами завтра, обсуждали сегодня в Тбилиси. Институт демократии при поддержке Евросоюза подготовил исследование на эту тему.
Владимир Мамуладзе в конце 80-х после стихийного бедствия, произошедшего в горной части Аджарии, был вынужден переселиться в Хони. Вместе с ним туда переехало 300 семей. Работы в то время было невпроворот: люди работали на чайном производстве, прилично зарабатывали и были уверены, что скоро обзаведутся достойным жильем на новом месте, рассказывает он. Впрочем, скоро производство сошло на нет. Люди остались без работы, средств к существованию, а многие и без крыши над головой. Сейчас, продолжает Владимир Мамуладзе, большинство покинуло село. А те, кто остался, еле сводят концы с концами и мечтают о том, чтобы как-нибудь возобновить производство чая.
«Чая не стало, и единственное, чем мы могли с тех пор заниматься, – животноводство. Заведешь корову и разве что голодным не останешься... Многим очень туго приходится, экомигрантам в том числе. Люди до сих пор продолжают ютиться в бараках, построенных в качестве временного жилья еще в 89-м году».
Несмотря на то что проблема для страны не нова, статус экомигранта как таковой впервые был определен постановлением министра по делам вынужденно перемещенных с оккупированных территорий лиц, беженцев и расселению в 2013 году. Согласно документу, «семьей, пострадавшей в результате стихийного бедствия – экомигрантами, – следует считать семью, чье жилье было повреждено или разрушено и не подлежит восстановлению, или же людей, которые проживают в местности, где в результате стихийного бедствия может быть нанесен вред их здоровью, жизни или имуществу». Впрочем, один из авторов проведенного исследования – Тинатин Зурабишвили, говорит, что это постановление нельзя считать полноценным. На сегодняшний день у государства нет единого видения проблемы экомиграции в стране, говорит она. Не существует списков, а, соответственно, и точных, достоверных цифр.
Согласно данным правительственной комиссии по вопросам миграции, с 2010 по 2014 год было выделено немногим более 1,5 миллиона лари и приобретено 86 жилых домов для экомигрантов. В то же время, говорит Зурабишвили, речь идет о тысячах семей, которые нуждаются в помощи разного типа. Ведь даже те, кому удалось получить жилье, столкнулись с рядом проблем, говорит она.
«Мы общались с экомигрантами в муниципалитетах Лагодехи и Цалки. В этих местах картина очень разная: лагодехские экомигранты в сравнительно лучшем положении. Более остро проблема стоит в Цалке. Правда, в обоих муниципалитетах у людей большие проблемы с оформлением жилплощади, которую государство вроде как выделило им. Все, с кем мы общались в Цалке, были вынуждены на первом этапе проживать в съемных домах и сами оплачивали аренду в течение года, как минимум. А многие вообще так и не смогли заселиться в дома, которые, вроде бы, были куплены для них».
Замминистра по делам вынужденно перемещенных с оккупированных территорий лиц, беженцев и расселению – Гоги Пацация заверил, что уже в марте 200 семей смогут узаконить жилплощадь, на которой они проживают. А к июлю, по его словам, официальными хозяевами своих домов станут около 1000 семей. Кроме того, заявил Пацация, министерство в ближайшем будущем собирается начать вести статистику и создать электронную базу данных.
«Люди, пострадавшие в результате стихийного бедствия из села Пантнари, например, 20 лет ожидали помощи от правительства. Мы купили им дома, и проблема этого села сегодня уже решена. Всего за последние два года ведомство обеспечило жильем более 200 семей».
Сейчас, когда не существует точных статистических данных, невозможно сказать, много это или мало. Но люди продолжают жить в опасных зонах, как на бомбах, которые могут разорваться в любую минуту. Одни из них – опрошенные в рамках исследования жители сел Вашловани и Деканашвилеби в муниципалитете Хуло. Вот как они описывали свое положение:
«Сто заявлений внесли – и что? Никто не обратил на нас внимания. Каково мое положение? Прошлую ночь наша семья провела под открытым небом – дома дождь льет так же, как и на улице. И большинство соседей в таком же положении. Каждую ночь боюсь умереть».
«Дом уже девять лет в аварийном состоянии. Приезжали геологи из Тбилиси, Батуми, обещали помочь, но пока ничего».
«Правительство раз сказало, что здесь жить нельзя, два раза, три... А мы все еще здесь».
