В Грузии опять бушуют политические чувства, порою плавно перетекающие в такие крупномасштабные деяния, как подкладывание фейерверка под днища автомобиля, хватания за грудки и ночные звонки с декламацией непечатных слов и пожеланий.
Кипит жизнь, течет широкая река Политика, в которой бултыхаются одни и те же полуофициальные лица, периодически всплывающие на поверхность, стукаясь о берега и сталкиваясь лбами, кусаясь, царапаясь и пытаясь оглушить соперника каверзными заявлениями. А в случае вынужденного погружения на дно, хватающие плывущих рядом за выдающиеся части тела и таща их за собою в сторону гостеприимного ила.
Течет река Политика, не имеющая ни истока, ни устья, течет себе по кругу, а мы стоим на берегу и пальцем тычем в полуразложившиеся знакомые тела, которые никак не хотят разложиться до конца.
И будет так во веки веков.
***
В конце октября намечен второй тур Марлезонского балета, сиречь парламентских выборов. Команды, удачно прошедшие в полуфинал, 30 октября устраивают окончательную и бесповоротную драчку за сытое место под солнцем.
30 октября две главные команды страны «Ротор» и «Шинник» в финальном матче скрестят голоса своих избирателей, и кто победит, тому и Оскар в руки.
Шучу! Про «Шинник» и «Ротор» это я перегнул.
Встретятся «Мечта» и «Движение», и пусть неудачник плачет.
Остальные игроки отстали и перешли в толпу зрителей, и теперь они теснятся среди присутствующих и оттуда выкрикивают назидательные призывы к солидарности.
Солидарности с аутсайдерами.
– Мы солидарны с командой молодости нашей, с командой, без которой нам не жить, – говорят они, советуя отдать голоса «Движению».
– Господин Леон, – обратился тщедушный корреспондент к видному партейцу, который родился партейным и через тысячелетия умрет тоже партейным.
– Господин Леон, вы сейчас призываете во втором туре голосовать за команду «Единого движения», которая вас била, насиловала, пытала, отнимала, издевалась, сливала, рвала зубы и ногти...
– Зубов у меня отродясь не было, – молвил партеец Леон и осклабился в бездонной улыбке. – Какие зубы могут быть у мученика каземата? Нетути у нас зубов.
Корреспондент заглянул в глотку партейца и дернулся нервным тиком.
– Господин Леон, ведь еще четыре года тому назад вы призывали всею суровостью закона судить прошлый режим, а сегодня хотите их лицезреть в Главном Здании страны. Разве это не нонсенс?
– Нонсенс-шмонсенс, нахватались вы иностранщины и теперь щеголяете, – проворчал старый Леон и рыбьим глазом глянул на непоседливого вопрошающего:
– Ну, чего тебе от меня надобно, старче? Хочешь знать, почему я зову голосовать за этих гопстопников? Так надо для стечения обстоятельств, понял?
– Не понял, – честно ответил корреспондент, крепко держась за казенный микрофон.
– Мы будем голосовать за то... – вмешался второй, тоже с длинным партийно-прикладным стажем и тоже не набравший нужного процента народного доверия, чтобы занять свое хлебное место в учредительном собрании страны, – чтобы власть не была узурпирована.
– Кем узурпирована? – корреспондент переводил свои взгляды с одного на другого и с опаской глядел на подбиравшихся сзади третьих. – Вашими соратниками? Теми, благодаря кому вы четыре года просидели у власти?
– Да, да, да! – хором заверещали третьи и далекие четвертые. – Вместе мы были сила, а порознь – они плохие.
– С вами все ясно, – сказал корреспондент и бросился со всех ног от греха подальше.
За ним вприпрыжку скакал могучий оператор, прижимая к груди камеру.
***
Набравшие приблизительно один жалкий процент выборных голосков и, соответственно, оставшиеся за бортом величественного санатория под названием «Парламент», где в течение четырех лет счастливчиков будут кормить, поить, драить обувь, ублажать и платить нехилые зарплаты, бывшие парламентарии, а ныне площадные крикуны, сбились в стаю, оскалили пасти и на посошок начали делать гадости своим коллегам-сотоварищам, с которыми четыре года тому назад вместе сваливали колосс на глиняных ногах с погонялом «Единое национальное (тело)движение ».
– Не голосуйте за «Мечту», – повизгивают они сейчас, – голосуйте за «Единое и Единственное». Нет ничего страшнее конституционного большинства!
– А раньше, когда у «Движения» было большинство, это не было страшно? – спрашивает добрый избиратель и на всякий случай держит здоровенный кукиш в кармане.
– Раньше не считается. Раньше все кошки были серыми, а теперь видите, что творится? Оглянитесь!
Избиратель оглядывается и – ничего! Все вроде бы тихо, спокойно и мухи не кусают.
Но в глазах однопроцентников горит обида. Их обошли, увели кормушку прямо из-под носа и, по всей вероятности, на этот раз – окончательно.
Надо же напоследок нагадить в душу и плюнуть в колодец?
Надо!
– А я? – спрашивает взявшаяся вдруг откуда ни возьмись пани Совесть. – Как же я? Вы что, про меня совсем забыли?
– А иди ты... – отвечают неудачники, – одна морока с тобою.
И точно: совесть и политика несовместимы, как говорил один кудрявый поэт. Хотя говорил он о гении и злодействе, но, в принципе, это родственно по смыслу.
***
30 октября будет второй тур, и после этого страна наконец остынет и перейдет, как мы надеемся, к созидательно-трудовой деятельности.
Очень, очень надоело стоять на берегу текущей по кругу реки и глядеть на опостылевшие лица политиков, которые никак не тонут.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
