Больше двух месяцев назад, в канун абхазского праздника «Ажьирныхуа» – дня сотворения или обновления мира, связанного с ритуалами традиционной абхазской религии, я выступил на «Эхе Кавказа» с публикацией «Как это было: грузинская делегация к абхазскому жрецу...». Речь шла об истории, к которой недавно дважды, в силу повышенного читательского интереса, вернулась газета «Республика Абхазия», – о приезде лет десять назад к жрецу святилища Дыдрыпш-ныха у села Ачандара Зауру Чичба группы людей из Грузии с просьбой снять проклятие, наложенное во время моления там в начале войны 1992-1993 годов на «врагов Абхазии». Жрец обратился тогда за советом к президенту Абхазии Сергею Багапшу, ситуация обсуждалась на самом высшем в республике уровне, но ничем дело так и не завершилось...
Я обратил после этого внимание, что та моя публикация, будучи размещена на одном из абхазских сайтов, вызвала значительно больший интерес – судя по количеству просмотров. И это подтвердило мои ощущения, что данная тема гораздо больше «греет душу» абхазам, укрепляя уверенность, что «с нами Бог», чем грузинам. Кстати, имена приезжавших тогда к жрецу грузин и даже их число так и не удалось выяснить. Узнал только от абхазского поэта Игоря Хварцкия, что описанным событиям предшествовали поездки после войны сухумского грузина, женатого на абхазке, ныне покойного Теймураза Джишкариани за Ингур, и сбор им там подписей с соответствующим обращением к жрецу представителей ряда грузинских аристократических фамилий...
Но вот в этом месяце на тбилисском сайте «Наша Абхазия» появилась публикация Медеи Гогсадзе «Грузино-абхазский астрал и сакрал». Встретил потом тот же текст в другом грузинском издании под другим, несколько ироничным заголовком: «Переговорный процесс: когда результатов нет, хочется найти что-то новенькое, точнее, старенькое – жреца, например».
После краткого вступления Медея Гогсадзе в своей публикации сообщает:
«Абхазские СМИ пишут, что несколько лет назад группа грузин приехала в Абхазию с просьбой снять проклятье. Это вызывает удивление: с какой стати христианам бояться проклятия языческого с их точки зрения Бога? Особенно с учетом того, что православная церковь практикует снятие проклятий через молитву?»
Что на это сказать? Большинство абхазов, принимающих участие в ритуалах традиционной абхазской религии, кстати, одновременно считают себя тоже православными христианами. (Вообще, согласно опросам, около 60% абхазов сегодня считают себя православными христианами и только около восьми процентов – язычниками и приверженцами традиционной абхазской религии.) И, повторюсь, представление о масштабах того, сколько грузин готово «покаяться у святилища Дыдрыпш», в Абхазии весьма и весьма преувеличено. Тем не менее вполне верю, что у кого-то, склонного к мистике, а таких немало в любом народе, в том числе и среди грузин, такая мысль могла возникнуть, ведь утопающий хватается и за соломинку...
Медея Гогсадзе в названной публикации взяла интервью у двух собеседников. Первый – живущий в Москве советник президента Всемирного конгресса абхазо-абазинского народа Беслан Кобахия. Он рассказал:
«Да, группа грузин приезжала. Насколько я понял, они сочли этот ритуал одной из причин проблем, которые встали перед Грузией. Я передал их просьбу жрецу. Он ответил, что не имеет права отказать в такой просьбе, и объяснил все, что требовалось для совершения ритуала. Но дальше этого дело не пошло. Не помню уже, в чем было дело».
Когда речь зашла о грузино-абхазской войне, автор поблагодарила собеседника за сделанное им в то трагическое время по обмену пленными и мирными жителями, желавшими выехать из зоны боевых действий, по спасению многих грузин. Тот ответил:
«За такие вещи благодарить не надо. Я просто поступил как любой другой нормальный человек. Вы должны знать: мы делали это вместе с Паатой Закареишвили. Он лично спас огромное количество людей разных национальностей. И этот человек, к сожалению, очень недооценен в Грузии».
Медея Гогсадзе продолжила:
«В последнее время и абхазы в социальных сетях очень активно пишут, что проблемы, существующие в Абхазии – распространение наркомании, систематическая гибель в авариях, – это обратная реакция того самого проклятья, и его надо снимать. Как вы это прокомментируете?»
Беслан Валерианович ответил:
«Знаете, есть такое понятие – обоюдоострый меч. Он ранит обе стороны. Тем важнее, чтобы мы сумели выйти из этой ситуации».
Другой собеседник Медеи Гогсадзе, представленный как член клуба экспертов Ираклий Цкитишвили, сказал:
«Если абхазы считают, что проклятье обратилось против них самих, то логично им также проявлять активность для примирения. Грузинам сложнее судить о действенности подобных ритуалов, так как мы давно уже отошли от такой практики. С другой стороны, если есть сила молитвы, то должна существовать и сила проклятья. Может, в этом что-то есть, а может, и нет, но абхазы в это верят. А поэтому нам нельзя оставить все это без внимания, если, конечно, хотим наладить отношение с абхазами. Одна из самых больших проблем наших взаимоотношений с этим народом – то, что в процесс переговоров включены лица, совершенно не знакомые с ментальностью абхазов. Они не имеют ни малейшего представления об их обычаях и традициях и т.д. Следовательно, никак не смогут увидеть ситуацию их глазами. Это могут только наши соотечественники, выросшие в Абхазии. Однако абхазы когда-то настоятельно потребовали, чтобы бывшие жители Абхазии не участвовали в переговорном процессе. И эта договоренность, к сожалению, все еще в силе... С оглядкой на весь переговорный процесс я вынужден с сожалением констатировать: вряд ли мы сможем предложить абхазам что-то для них более приемлемое, чем т.н. независимость. Они находятся в плену своих мифов на этот счет».
Выскажу теперь свое мнение. Прежде всего, думаю, мы тут имеем дело с явным заблуждением – будто достижению неких договоренностей в политических переговорах грузинской стороне могло бы помочь участие в них грузин, выросших в Абхазии, с их знанием какого-то особого менталитета абхазов. Безусловно, каждому этносу свойственны отличительные ментальные черты, но, честно говоря, не могу представить себе, чтобы их даже доскональное знание изменило бы что-то в результатах переговоров. Таким же преувеличением видится и вообще место, которое занимает в жизни современного абхазского общества традиционная религия абхазов. (Собственно, и в целом роль религии в жизни абхазов была всегда не слишком велика.) Просто есть у нас люди, которые о ней говорят, любят говорить, часто говорят, и возникает ощущение, что говорят от имени всех. Обычно же у большинства все сводится к поддержанию родственных и фамильных отношений с помощью, в частности, совместных застолий. А главное, на мой взгляд, что наблюдается в рассуждениях Гогсадзе и Цкитишвили, – все та же «легкоубеждаемость» людей в том, во что им хочется верить. Не буду спорить с тем, что Медея Гогсадзе могла видеть в социальных сетях рассуждения кого-то из абхазов, что «неснятое проклятие» оборачивается теперь против них гибелью молодежи в ДТП и от наркомании: в соцсетях чего только не встретишь... Но за все эти годы лично мне такого ни разу не приходилось слышать. Моление у святилища Дыдрыпш с просьбой уберечь народ от этих напастей, распространенных, увы, во всех странах, действительно несколько лет назад было, но без всякой увязки с тем самым проклятием почти четвертьвековой давности.
Что касается рассуждений Ираклия Цкитишвили о «т.н. независимости» абхазов, которые находятся «в плену мифов на этот счет»... А может, это сам Ираклий находится в плену мифов о том, что народы и государства делятся на сорта: к одним из них понятие независимости применимо, а к другим нет? Но как тогда быть с государствами масштаба Андорры, которые в несколько раз меньше Абхазии и по территории, и по населению? А не приходит ли ему в голову, что и где-то в Москве живут люди, которые точно так же с недоумением рассуждают о Грузии и других подобных ей небольших странах: ну, на кой им эта независимость? Все те же двойные стандарты мышления…
Точно так же неистребима вера людей в сверхъестественное. И подобно тому, как гадали на бобах и птичьих костях перед сражениями античные полководцы, многих наших современников, ловко управляющихся с айфонами и айпадами, не оторвать от телеэкрана, когда идет какая-нибудь очередная «Битва экстрасенсов» или передача «Слепая» на российском «ТВ-3».
Лет тридцать назад я опубликовал маленькую повесть «Абхазские яблоки», в основу сюжета которой была положена история, услышанная от тогдашнего уполномоченного по делам религии при Совмине Абхазии Андрея Яковлевича Лагвилава. Бедную ткуарчальскую сироту по фамилии Харчилава выдали замуж за немолодого вдовца в каком-то селе. Пошли у них дети, и некий прощелыга-сосед пустил сплетню, что эти дети – от него. Молодая женщина обратилась к ворожее, а та посоветовала ей взять двух понятых людей и отправиться босиком в Илорскую церковь, поставить свечку перед иконой святого Георгия и попросить его покарать обидчика за грязный язык. Пусть, мол, все его родные будут один за другим умирать, пока он за свой грех не откупится. А храм этот испокон веков пользовался в народе большим почитанием и на самых отъявленных нечестивцев наводил страх. Через несколько месяцев двое детей обидчика заболели в тяжелой форме корью и никак не могли поправиться. По чьему-то совету он обратился к той самой ворожее... В общем, взял он все необходимое для выкупа: лошадь с седлом, буйволицу с буйволенком, новую уздечку и новую камчу, барашка, козленка, сто рублей денег и вместе с той самой Харчилава и парой доверенных лиц отправился в Илори (сейчас этому селу близ Очамчыры возвращено исконное абхазское название Илыр). После моления весь выкуп перешел в руки оклеветанной семьи. Но буйволицу с буйволенком обидчик упросил отдать ему за символическую плату. Через несколько лет умерла его мать и тяжело заболел брат... Он снова кинулся к ворожее, та снова бросила на стол горсть фасоли, посмотрела, как легли фасолины, и упрекнула, что тот пожадничал, утаил буйволицу. Обидчик снова собрал полный выкуп... В конце концов его заставили прилюдно покаяться, и, высмеянный, он переселился в другое село.
Вот такая история произошла в Абхазии в одно из советских десятилетий, кажется, до Великой Отечественной войны. Рассказывал мне ее убежденный атеист (в советские времена на должности уполномоченного по делам религии и не мог работать человек с другим мировоззрением), да и я не вижу в ней ничего сверхъестественного, мистического. Но люди, повторюсь, в это верили и верят. И так же готовы увязывать свои беды и невзгоды с грехами, совершенными ранее ими или их близкими.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
