Служба безопасности Украины запретила въезд на территорию страны Юлии Самойловой, российской участнице «Евровидения», финал которого должен пройти в Киеве. Ловушка, которую придумали Украине московские музыковеды в штатском, сработала.
Дружить с разлагающейся империей опасно. Время подтвердило трюизм: шанс на постсоветский прорыв имеется только у тех, кто вовремя соскочил с ее орбиты. Но это, как выяснилось, только половина правды. Грамотно бежать – тоже большое и все еще недоступное искусство. Провокация вроде девушки в инвалидном кресле – тот же стиль, в котором строятся отношения с миром вообще. Порой для успеха провокации даже не требуется никакого участия враждебного контрагента – достаточно просто факта его существования. Но гораздо лучше, если этот контрагент ведется. А не вестись не получается, вот в чем вся историческая незадача.
Можно убедительно и справедливо обвинять Саакашвили в том, что он так легко поддался на югоосетинскую провокацию в 2008 году, объясняя все его личностными особенностями. Но кто с уверенностью возьмется утверждать, что не оступился бы и более разумный реформатор – не здесь бы, так где-нибудь еще, потому что, как в игре «полицейские и воры», инициатива у последних, провокатор всегда на шаг впереди. И провоцируемому просто не остается времени догадаться и заметить, что весь секрет в том, чтобы заставить его играть по правилам, навязанным провокатором. «Евровидение» – очередной образец логики, отработанной за десятилетия и простой, как лексикон Януковича: ну пусть Крым, пусть война в Донбассе – но девушка-то чем виновата?
За откровенным кичем между тем сокрыта целая, можно сказать, философия исторического подхода. Истина в вине, вернее, в ее отсутствии.
В Балтии, на Кавказе, в Украине и Молдавии, в общем, по всей площади тени от никогда не заходившего солнца русофобами считаются те, кто исходит из очень простого образа: когда-то в его родовой дом пришли хмурые люди, кого-то из обитателей постреляв, кого-то выгнав, нарожали детей, ничего не желавших знать о проделках родителей, которые в любом случае всегда правы, а тех, кто вспоминал о своем праве на свой дом, называли фашистами, националистами, иногда ваххабитами. Ведь сами потомки пришельцев никого не ссылали, не расстреливали, они просто жили там, где родились, и разве они виноваты в том, что мечтают о возвращении тех, кто, как их родители, сделали их детство в чужих домах таким счастливым?
С точки зрения потомков тех, кто был в лучшем случае изгнан или, революционно говоря, уплотнен, то, что они не требуют теперь ока за око, – воплощение снисходительности и всепрощения, верх компромисса, на который способна жертва, и кто с уверенностью скажет, что это не так или, по крайней мере, несправедливо?
Ведь штука с виной она на самом деле непонятна. Да, цепляют по поводу и без свои георгиевские ленточки. Но ведь, как ни крути, прожили жизнь, не вместе, так рядом, тоже, можно сказать, не совсем по своей воле – не изгонять же, в самом деле?
Зазор между исторической справедливостью и человеческой нормальностью неформален и субъективен. Модель одновременного существования двух несовместимых правд устойчива только при доброй воле обеих сторон, что, как правило, исключено. Поэтому, как в истории с девушкой в инвалидном кресле, хороших ответов у того, кому задали плохой вопрос, нет. Если только не вырваться из замкнутого круга, навязанного провокатором.
Нарушить заданную причинно-следственную связь тем, кто уже соскочил с имперской карусели, ничуть не легче, чем тем, кто на ней продолжает кататься. Как бунтующие время от времени, например, в Армении боятся показаться Майданом, так в Киеве любое движение души должно проверяться верностью его идеалам, даже если оно к нему и не имеет прямого отношения, и умение этим воспользоваться успешно заменяет Кремлю любые другие полезные политико-экономические навыки.
Но бунтари тоже не в состоянии устоять перед соблазнами простых ответов, что опять же очень помогает Москве, куда более опытной в этой интриге. Но и это полбеды. Хуже то, что они уверены, что Кремль такой, какой он есть – сам по себе оправдание их неудач и тех ошибок, которые зачастую больше, чем преступление. Какой бы ни была Москва в 2008 году, она, может быть, что-то объясняет в провале Саакашвили, но никак не оправдывает его. Ни Крым, ни Донбасс не оправдывают ни игр украинских олигархов и делателей политики, единственная историческая связь которых с Майданом состоит лишь в том, что ни одного из них он лучше и чище не сделал.
Обезоружить империю можно только одним способом – перестать играть по ее правилам, потому что играть по ним – значит, соглашаться, что империя жива. Отказаться от самой предметной области, состоящих из ставших вечно вчерашними артефактов – языка, исторических споров, чувства или отсутствия чувства чьей-то вины. В Литве не перестают считать Россию тем потенциальным противником, который в любую минуту может оказаться реальным, но это не мешает в Вильнюсе переходить на русский с той приветливой легкостью, которая лучше всего доказывает, что все, действительно, в прошлом. Все это, впрочем, не мешает и Москве что-нибудь привычно провоцировать – но уже без особого успеха.
Конечно, у Киева были совершенно неоспоримые основания отказывать Юлии Самойловой. Можно по-разному оценивать практический смысл запрета въезда в Крым – как и вообще всех аналогичных норм в Грузии или Азербайджане (последний, кстати, был круче Киева и любого Евровидения, наказав саму Монтсеррат Кабалье). Но закон есть, и все можно было бы понять. Если бы запрет был продиктован исключительно неукоснительностью его соблюдения. Но что-то подсказывает: запрет арии московской гостьи – продолжение все той же, нашей общей системы координат, в которой война списывает все по очень общим правилам – и запрет на ввоз русских книг, и отключение российских телеканалов, и неоправданно частое употребление слова «ненависть» в любом диалоге через линию фронта, которого, что бы ни происходило на Донбассе, на самом деле нет. Подозрение подтверждается тем, что его никто и не собирается опровергать. Провокатор снова на шаг впереди.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
