Со дня убийства двух учеников 51-й школы минуло 10 дней, но тема не сходит с первых страниц, а грузинская столица, подобно библейской Рахили, «плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет».
Все требуют немедленно навести порядок в школах, а премьер Квирикашвили пытается демонстрировать решимость: «Нам не нужны многотомные стратегии, которые, возможно, никогда не будут реализованы. Необходимо немедленно принять определенные меры, чтобы обезопасить школы и их окрестности». Ничего нового – опять лихорадочные паллиативные решения, призванные замаскировать бессилие правительства.
Поклонники старого режима предлагают простые и зверские рецепты, утверждая, что в «их время» такого не было. Это ложь – по данным Верховного суда, больше всего (40) несовершеннолетних за предумышленные убийства осудили в 2007 и 2010 годах (подобные преступления, по сути, невозможно изъять из статистики). Полицейские сводки тогда выглядели, как фронтовые: 20 марта 2007 года на улице Долидзе, у 61-й школы, зарезали 16-летнего парня, еще одного, 15-летнего, застрелили на проспекте Руставели 16 апреля; 12 мая на улице Дадиани обнаружили труп 14-летней девочки с множественными ножевыми ранениями в области горла и живота; 17 мая на улице Абашидзе четырьмя выстрелами убили 15-летнего ученика 165-й школы...
Противопоставление старого новому и сопутствующее вранье отклоняет вектор дискуссии к прошлому. Следует также понять, что ужесточение наказаний не сработает в стране, где перед законом равны далеко не все и не всегда. В 2011-м 19-летнему таксисту, перевозившему ворованный металлолом стоимостью 56 лари, дали восемь лет. Полицейские, убившие Сандро Гиргвлиани, получили столько же (точнее, один – восемь, а трое – по семь) в июле 2006-го. В ноябре 2008-го Саакашвили сократил им оставшийся срок наполовину, а в сентябре 2009-го их освободили. Европейский суд по правам человека в своем решении по данному делу отметил, что «был ошеломлен тем, что разные ветви власти действовали согласованно... чтобы, в связи с этим страшным убийством, не свершилось правосудие».
Бенито Муссолини приписывают фразу «Своим все – остальным закон». Он весьма эффектно, а порой и эффективно боролся с мафией, но мало кто из итальянцев считает, что фашисты лучше, чем мафиози, а хрен слаще редьки (или чем там они на Сицилии закусывают). Углубившись в тему, можно обнаружить, что и в грузинском, и в итальянском случае режим, объявивший войну криминальному миру, нередко становился слепым орудием, которое молодые хищники использовали против старых донов. Как заметил один адвокат: «Они первыми догадались надеть галстуки».
Многие иностранцы не понимают, почему кровавые разборки происходят в престижных школах так часто, а в самых страшных криминальных группах, т.н. братствах 90-х тон задавали выходцы из благополучных семей, где дедушка мог быть крупным советским работником, его сын, к примеру, профессором, а внук – рецидивистом. «Золотая молодежь» подражала родителям, постоянно расширявшим сферу влияния, и, полагаясь на связи, пренебрегала законами и недостаточно гибкими для новой эпохи «понятиями».
На закате СССР самой престижной мастью в большинстве школ считалась черная, а деньги отнимали лишь у изгоев (процентов пять от контингента) и чужаков, не умевших постоять за себя. Остальных можно было лишь попросить «собрать» их, причем, если обращались не ко всему сообществу, а к одному ученику – он попадал в запутанный лабиринт. Тот, кто просто приносил деньги, вскоре превращался в «дойную корову». Тот, кто отказывался, ставил тем самым статус «сборщиков» под сомнение, что в 99% случаев приводило к избиению и травле. Тот, кто бежал жаловаться, имел все шансы стать инвалидом. Тот, кто обращался за помощью к знакомым старшеклассникам, мог спровоцировать серьезное противостояние, что тоже было чревато. Тот, кто знал о прецедентах, соглашался, а на следующий день говорил: «Я не сумел собрать. Но возьмите, что есть у меня на кармане» (именно «на», а не «в»!), и вынимал примерно четверть оговоренной суммы (была и альтернативная тактика). После чего «авторитеты» начинали обращаться с ним дружелюбно, почти как со своим, присматривались, а позже могли поручить «собрать» деньги в классе, что многие принимали за доверие, но это был второй, более сложный тест (и квест).
Прологом к конфликтам из-за девочек зачастую служил рассказ о таинственном «нашем брате, который ее любит». Сотни правил и риторических уловок засоряли неокрепшие умы, но помогали фильтровать произносимое и выживать в пьянящем и очень опасном для подростков городе. Намного чаще «беспредел» проступал сквозь «понятия», как кровь сквозь бинты, в местах концентрации «золотой молодежи», и это вело к столкновениям – еще при Андропове «сбор» денег в одной из самых престижных школ закончился поножовщиной. К слову, автор впервые увидел нож, направленный на ближнего, в руках у внука академика (он заблудился в любовном треугольнике – драка была групповой).
В 90-х старые иерархии рухнули, криминал сбросил венецианскую маску, жизнь обесценилась, а в школах началась «гонка вооружений». На рубеже столетий ситуация стала невыносимой, и общество потребовало навести порядок, но оно отнюдь не хотело создания новой, на сей раз «красной» зоны. Внедрение видеонаблюдения и института школьных приставов помогло снизить уровень насилия в школе, но не за ее пределами – редкий изгой добежит до спасительной арки своего двора. К сожалению, прежние власти использовали приставов, чтобы отслеживать настроения преподавателей (есть информация, что их «рапорты» хранят по сей день – непонятно зачем), они превратились в символ политического контроля, и «Грузинская мечта» демонстративно урезала их полномочия.
Оставив в стороне призывы ввести в школы полицию (может, сразу войска?!), следует, согласно заветам Стейница, задуматься о «простых и неблестящих средствах» до того, как пресловутая «многотомная стратегия» будет разработана.
Возможно, стоит отделить и отселить друг от друга начальную (I-VI классы), базовую (VII-IX) и среднюю (X-XII) ступени – совершенно разные, зачастую конфликтующие миры. Если на это нет средств, надо «разгрузить» школы, особенно в центре, – там, где число учащихся доходит до трех тысяч, контроль затруднен. Педагоги зарабатывают очень мало, их приоритет не школа, а частные уроки. Если нельзя поднять зарплаты всем, можно увеличить надбавки классным руководителям, чтобы они не стремились провести больше уроков в других классах, а занимались исключительно своими.
Важнейшей задачей является педагогизация родителей, многие из них вечно заняты и агрессивно воспринимают критику – их необходимо вовлекать в совместную работу с детьми в рамках различных проектов. А приставам, вероятно, понадобится пройти переподготовку, чтобы избавиться от роли презренных «вертухаев».
Школа, как зеркало, отражает проблемы общества. Она не изменится, если в стране не улучшится отношение к правам человека, а верховенством закона по-прежнему будут пренебрегать. Но даже в такой ситуации нам следует больше говорить с детьми о самом главном – разумном, добром и вечном, – возможно, когда-нибудь это спасет чью-то жизнь.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
