ПРАГА---В Южной Осетии участились случаи давления на журналистов и гражданских активистов. Например, недовольство власти вызвала статья корреспондента «Эха Кавказа» Ирины Келехсаевой. Силовики провели несанкционированный обыск в офисе радиостанции «Ир», где также работает журналист. Гражданская активистка из Ленингора Тамара Меаракишвили вот уже полгода находится практически под домашним арестом, в том числе за общение с «Эхом Кавказа». Что изменилось в республике после смены власти в апреле прошлого года, стала ли она более открытой и свободной, или, наоборот, происходит свертывание политических и общественных свобод? Эти и другие вопросы мы задали корреспонденту «Эха Кавказа» Ирине Келехсаевой и публицисту и блогеру Алану Парастаеву.
Нана Плиева: Почему интересная, но никак не сенсационная история про отношения президента и представителя крупного бизнеса так выстрелила, почему она задела людей во власти? Где та двойная сплошная в Южной Осетии, которую вы как журналист пересекли, или для вас это тоже стало сюрпризом?
Ирина Келехсаева: Для меня это тоже стало сюрпризом, потому что это не первая власть, при которой я работаю, и бывали куда более жесткие материалы. Т.е. это был обычный, проходящий материал, была информация, озвученная серьезным источником, но реакция власти для меня была неожиданной, потому что видала всякое и в самых разных переделках бывала, но чтобы вот так, в первый раз. Уже после этого, когда пошла странная для меня реакция от властей, я говорила о том, что впервые, наверное, новая власть проявила себя таким образом в отношении журналиста.
Нана Плиева: Что вы имеете в виду? Чем это отличается от привычного набора средств, которые в Южной Осетии традиционно пускают в ход против журналистов? Что в данном случае было другим?
Ирина Келехсаева: Другим был приход на мое официальное место работы – это государственная телерадиокомпания «Ир» – странных людей. Странных, потому что не представились, как оказалось впоследствии, это сотрудники Госохраны, которые довольно цинично и нагло, на мой взгляд, себя вели, потому что закрылись в корреспондентской, что-то проверяли в компьютерах, никого туда не пускали, держали в напряжении коллектив, который переживал, в том числе, и по поводу того, что они могут туда что-то подбросить и т.д. Точно так же они, правда, вежливо, сказали «до свидания» и ушли. Но вот так, бесцеремонно в присутствии моих коллег, давая им понять, что это все из-за меня, вести себя… Дали огласить, что меня будут увольнять – кстати, до сих пор я не уволена и каждое утро прихожу на работу.
Нана Плиева: Это огласили гости в штатском, которые к вам пришли?
Ирина Келехсаева: Нет, они также спокойно и ушли. Потом уже мне сказали, что меня будут увольнять. Пока меня попросили написать заявление. Я сказала, что очень люблю свою работу и сама писать заявление не собираюсь. Далее несколько человек, работающих в этой системе, мне сказали, что меня будут увольнять, моему директору было сказано, что меня будут увольнять, но до сих пор я все жду, когда мне приказ об увольнении дадут на руки, но я его до сих пор не получила.
Нана Плиева: То есть история для вас не исчерпана…
Ирина Келехсаева: Она не исчерпана, она продолжается. Мне интересно, как власти будут действовать дальше, потому что пока кроме угроз об увольнении, помимо довольно нелицеприятных высказываний, которые продолжаются в социальных сетях от имени сторонников или самой власти, пока ничего конкретного мне, как журналисту, не предъявлено, пока ничего конкретного не предпринято – т.е. я пока не уволена. Мне интересно, как все это будет развиваться дальше, насколько дальше может зайти еще власть. Проверяют меня (друзья), дома ли я, в 12 ночи, рано утром мне звонят друзья – такой обзвон-проверка: «ты дома, с тобой все нормально?» – «да, все нормально» – «все, до свиданья».
Нана Плиева: Будем надеяться, что вам дадут возможность работать в спокойной обстановке. Это не первый случай, когда журналист или общественный активист подвергается давлению за выражение своего мнения, в том числе в эфире радио «Эхо Кавказа». Я напомню: Тамара Меаракишвили уже шесть месяцев находится фактически под домашним арестом из-за уголовного дела о клевете против политической партии, кстати, правящей политической партии. Ее дело попало в отчет международных организаций, как пример политического преследования. Алан, зачем власти нужна такая международная слава?
Алан Парастаев: Если воспользоваться терминологией той же власти, кроме того, что объяснить это происками врагов нашей республики, врагов нашей независимости, у меня слов не находится, к сожалению. Это может только вредитель сделать – и историю с Меаракишвили, и историю с Ирой Келехсаевой. Идей сотни, спросите меня, и я им подскажу десяток способов, как справиться с Ирой Келехсаевой в этой ситуации, в которую она попала вместе с нашим президентом.
Нана Плиева: Давайте, не будем лучше подсказывать…
Алан Парастаев: Почитайте первоисточники – они вполне легальны. Если бы такая история случилась в самой демократичной стране Западной Европы, а также Нового мира, они бы нашли выход, как оказать легальное, правильное давление – хотя бы подать в суд, опровергнуть эту информацию, спросить у того же (Таймураза) Боллоева, с которым связана эта история, так это или нет. Для чего вызывать ажиотаж? Ну, этим грешили и раньше: во время (Людвига) Чибирова на нас не так обращали внимания, но и во время (Эдуарда) Кокойты бывали такие случаи, и (Леонид) Тибилов попадал в такую ситуацию, но у Анатолия Ильича почему-то это чаще получается. Но получается это, на мой взгляд, не у Анатолия Ильича, а у его окружения, людей, которые должны делать ту работу, которую он иногда берет на себя и потом попадает в не очень хорошие ситуации.
Нана Плиева: Насколько легко идут на контакт с журналистами респонденты, когда узнают, что с вами, например, не хотят общаться представители власти? Это создает проблемы в вашей ежедневной журналистской работе?
Ирина Келехсаева: Благодаря последнему скандалу, устроенному вокруг моего имени, я больше чем уверена, что будут у меня и респонденты параллельно с проблемами, конечно, но очень много недовольных людей я наблюдаю. В течение трех дней ко мне подходят малознакомые люди и выказывают свою поддержку, т.е. я, как журналист, в их глазах, на фоне того, что со мной пытается делать власть, выросла просто в разы. Элемент доверия тоже вырастает, когда люди видят, что власть несправедливо начинает преследовать журналиста. Проблемы были и будут всегда, конечно, но благодаря хаотичной истерии, то, что сейчас пытается делать власть, мои рейтинги, как журналиста, выросли, и я думаю, что я буду работать, имея и респондентов, и источники информации, и у меня с этим не будет никаких затруднений.
Нана Плиева: Еще одна история – это, конечно, зачистка или структуризация политического поля. Минюст уже закрыл несколько политических партий, и в этой связи, конечно, вспоминается то, что происходило при прошлых властях с общественными организациями. Примечательно заявление председателя парламента Петра Гассиева, который заявил, что, дескать, в Южной Осетии слишком много политических партий – 16 на 50-тысячную республику, это превосходит все разумные пределы, и хорошо бы иметь одну или две. И вот мы увидели после этого, как начали проверять, закрывать эти организации. Как вы считаете, Алан, система восприняла этот сигнал, работает над его исполнением и какую атмосферу это создаст в Южной Осетии?
Алан Парастаев: Я как раз об этом недавно написал. Я согласен с первой частью тезиса Петра Гассиева, что партий много.
Нана Плиева: Много – это сколько?
Алан Парастаев: Ну, давайте посчитаем хотя бы исходя из количества населения. В принципе, много – это не значит, что нельзя, чтобы столько партий было, просто с этим соглашается и общество, что нельзя столько партий, оно путаться начинает, кто с кем. Например, пять-шесть партий вполне нормально. Пусть будут две, но которые были бы разносторонне развиты, как, например, в Великобритании, и тогда бы кто-то присоединился к одним, а кто-то к другим. Но так жестко говорить: одну-две… Или одна, как в Советском Союзе, или две и двести…
Нана Плиева: Т.е. в любом случае должны соответствовать генеральной линии партии: вот сказали две, будет две, сказали двадцать две, будет двадцать две. Вас не смущает это заявление спикера парламента?
Алан Парастаев: Опять-таки мы возвращаемся к тому, с чего начинали. Такие заявления, во-первых, не работают, во-вторых, работают против власти, против нашего имиджа, как независимой республики, и, в-третьих, бессмысленны, никто их не будет слушать. У нас политизированное и достаточно демократичное общество, и мы, как сказала Ира, переживали разные режимы, которые достигали разной жесткости в ходе реализации своей власти, но мы выдержали и не скатились до авторитарного государства. Когда уже двойную сплошную, которую вы упомянули, пересекала власть, общество выходило и говорило свое мнение. Как бы ни выглядело югоосетинское общество немного придавленным, на самом деле это не так, в нужный момент общество говорит свое слово, и это бывает всегда для власти большой неожиданностью.
Нана Плиева: Как это было на последних выборах, которые были весьма конкурентными, на которых победу одержала оппозиция…
Алан Парастаев: На всех выборах и между выборами бывают такие случаи, и даже в случае с Эдуардом Джабеевичем, когда люди вышли. Я, скажем, его критиковал, но я его электорату выражаю, конечно, уважение.
Нана Плиева: В апреле исполнится год после смены власти и больших ожиданий с этим связанных. Вместе с тем очень многие наблюдатели в Южной Осетии говорят о том, что происходит консолидация и кристаллизация власти по всем направлениям. Если раньше исполнительная и законодательная власти находились в конкурентных отношениях друг с другом, и это были разные центры силы, то теперь исполнительная, законодательная, судебная власти, по сути, в одних руках. Какую опасность это представляет в контексте Южной Осетии?
Алан Парастаев: Эту опасность не только в контексте Южной Осетии, но и любой страны вызывает такой перекос, такая концентрация власти в одном месте. Но у нас скоро парламентские выборы, и этот перекос, я думаю, будет исправлен. Опять-таки, я говорю, не потому, что та власть или другая хороша, а потому, что настрой в югоосетинском обществе таков: наши избиратели всегда, в 80 процентах случаев делают правильный выбор и исправляют ситуацию, которую накосячила власть.
Нана Плиева: А какая атмосфера сейчас в югоосетинском обществе, говоря о парламентских выборах, которые предстоят? Насколько это все еще открытая и конкурентная среда, насколько легко будет работать журналистам, например, предоставлять слово критикам власти?
Ирина Келехсаева: Что касается атмосферы, которая сейчас царит в югоосетинском обществе, вы правильно подметили, что еще года не прошло со дня инаугурации нового президента, и это первый в моем журналистском опыте случай, на мой взгляд, когда очень много людей уже спустя год выражают недовольство своим выбором. Эта власть, вы знаете, получила большинство голосов и в парламенте, и от партии «Единая Осетия» президентом стал Анатолий Ильич Бибилов. Слишком много недовольных. Я наблюдаю рост протестных настроений. Во что эти протесты выльются, я пока об этом судить не могу, но я думаю, что приближающиеся парламентские выборы будут довольно жесткими, и люди смогут высказать свое мнение на этих выборах. Что касается работы журналистов, думаю, что, как всегда, в общем-то легко никогда не бывает журналистам, особенно тем, которые работают на негосударственные издания.
Нана Плиева: Алан, югоосетинское общество сегодня более объединено или, наоборот, разделено?
Алан Парастаев: Разделено, но я бы не ставил там знак минуса в этом плане. Оно, скорее всего, за этот год более четко определилось в выборе, который ему предстоит сделать. С чем пришла сама власть? С большей открытостью самого президента, который много ездит, который, как бы его ни критиковали, много общается, и с меньшей открытостью самой власти – его подчиненными и другими ветвями власти, которые не так часто это делают. Ну, может быть, это просто были кадровые смены, и они пока не совсем адаптировались и не так часто общаются с людьми, не так открыты. Конечно, наблюдается также некая нервозность, но это всегда так в первый год, когда бывает смена власти. Я надеюсь, что все это будет работать в позитивном ключе для нашей республики, и не будет таких резких движений, которые мы наблюдали в случае с Ирой Келехсаевой. Второй год покажет нам, сумеет ли власть извлечь уроки из того, что случилось с ней в первый год.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетии
