«Он хороший парень. Кстати, я не рассматривал его как кандидата, но он интересная личность и, возможно, останется одним из вариантов», – так 9 сентября 2013 года Бидзина Иванишвили в разговоре с журналистами описал Мамуку Бахтадзе и его перспективы занять пост премьер-министра. Минуло без малого пять лет, и «один из вариантов» («вариант Б» с учетом первой буквы фамилии кандидата) стал основным.
В ноябре 2017-го Бахтадзе возглавил Министерство финансов, а Георгий Гахария – МВД, и вскоре общество начало рассматривать их как вероятных преемников Квирикашвили – этому способствовал характерный, динамичный стиль их «раскрутки» с активным использованием «серой пропаганды» и понимание того, что премьер-министр практически исчерпал свои политические и имиджевые ресурсы.
В декабре произошел примечательный инцидент – давний приятель Квирикашвили, известный шоумен Георгий Гачечиладзе гневно раскритиковал правительство после того, как посчитал, что с компанией его зятя обошлись несправедливо в ходе одного из тендеров. Многим это показалось эмоциональной вспышкой, но некоторые эксперты отметили, что Гачечиладзе, несмотря на внешнюю эпатажность, крайне прагматичен и никогда не поступил бы так, если б знал, что, атаковав премьера, обидит Бидзину Иванишвили.
В первом квартале 2018-го в проправительственном сегменте СМИ и соцсетей часть комментаторов начала говорить о Квирикашвили не то чтобы плохо, но как-то отстраненно – как о дальнем родственнике, который уехал за границу и давно не присылает писем, или о старом буфете, занимающем много места. 30 марта премьер счел необходимым уверить тех, кто ждал его отставки, что собирается проработать на своем посту еще несколько лет.
В середине мая в публичную политику вернулся некоронованный правитель Грузии Бидзина Иванишвили, и Квирикашвили пришлось освободить для него пост председателя «Грузинской мечты». Тогда же прошли шумные акции протеста против полицейских рейдов в ночных клубах – они быстро завершились, но повысили напряженность в столице. После этого разговоры о скорых перестановках в правительстве стали повсеместными, но во время визита Квирикашвили в США (21-23 мая) и праздничных торжеств, посвященных столетию Первой республики, менять премьера и министров было как-то не с руки. 31 мая, на фоне многолюдного митинга, начался кризис, связанный с расследованием убийства двух подростков. В те дни Бидзина Иванишвили не мог настоятельно порекомендовать премьер-министру уйти в отставку вслед за главным прокурором, поскольку гражданам, вероятно, показалось бы, что режим рушится. Но 10 и 11 июня «Нацдвижение», которое пыталось оседлать волну протеста, не сумело вывести на улицы достаточное количество демонстрантов, и акции (пусть временно) прекратились. 12-го состоялось собрание лидеров «Грузинской мечты», и Иванишвили, по словам очевидцев, устроил бывшему фавориту унизительную выволочку (он умеет это делать). 13-го Квирикашвили подал в отставку.
В рассматриваемый период оппоненты приписывали ему участие в трех «заговорах». Используя анонимные источники, они доказывали, что Квирикашвили в середине апреля если не инициировал, то пытался раздуть «бунт» части депутатов «Грузинской мечты» против председателя парламента Ираклия Кобахидзе. Тот конфликт Иванишвили пришлось гасить лично. Второе обвинение касалось создания альянса против Гахария и Бахтадзе при поддержке крупных банкиров, которых напугало намерение министра финансов урезать их аппетиты, с привлечением к нему министра экономики Дмитрия Кумсишвили, несмотря на то что ранее он обкорнал сферу влияния премьера, как Наполеон Австрию. И, наконец, Квирикашвили обвинили в поиске точек соприкосновения с оппозицией, указывая на то, что в первые дни митингующие требовали его отставки, но затем будто бы забыли о нем и переключились на руководителей МВД и Министерства юстиции Георгия Гахария и Тею Цулукиани. А отец одного из убитых подростков, Заза Саралидзе, уже после отставки Квирикашвили заявил, что он к ней не призывал, хотя репортажи двухнедельной давности указывают на противоположное.
На этом фундаменте уже построены увлекательные, во многом конспирологические теории, но мало кто верит, что бывший премьер осмелился взбунтоваться против сюзерена. Что, разумеется, не исключает возможности существования неких обязательств (например, перед теми же банкирами), исходя из которых требовалось максимально оттянуть отставку.
Официальная пропаганда активно тиражирует версию о разногласиях между Иванишвили и Квирикашвили по поводу экономического курса. Обитатель «стеклянного дворца» якобы требовал повернуть руль влево, дабы облегчить социальное положение низших слоев, премьер же сопротивлялся. Но подобное противоречие, скорее всего, проявилось бы намного раньше, а поскольку грузинская политика зиждется на столкновении интересов, а не идей, дискуссия левых и правых рассматривается в ее рамках лишь как вспомогательный инструмент, но не как повод для ссоры между уважаемыми людьми. Почти никто не воспринял всерьез сопутствующие утверждения о том, что Иванишвили призвал премьера к ответу после того, как ознакомился с «Исследованием благосостояния населения» UNICEF. В нем действительно отражена эпическая бедность страны, но соответствующие показатели ни для кого не были тайной. Сложно представить, что человек, который любит статистические сборники не меньше, чем потрепанный двухтомник Ницше, упустил эти данные из виду.
Именно бедность является первопричиной того, что любой кабинет министров очень быстро начинает раздражать население и правители постоянно меняют его состав, создавая иллюзию обновления. В последнее время рейтинг Квирикашвили снижался, его все чаще ругали и высмеивали на улицах и в соцсетях – время плановой замены премьера неумолимо приближалось. Из этого вовсе не проистекала его немедленная отставка, но ее могли сделать неизбежной ошибки, связанные с «июньским кризисом».
Исполнительная власть проморгала его приближение, несмотря на множество предупредительных сигналов. Впрочем, возможности Квирикашвили были ограничены. Ключевых министров Иванишвили контролировал сам (к примеру, Гахария, Цулукиани, Бахтадзе, Сергеенко, некоторых других), и премьер мог разве что вежливо координировать их работу, но ни в коем случае не стучать по столу, требуя решительных действий. Его правительство представляло собой своего рода конфедерацию министерств, и будто бы воспроизводило хорошо знакомую грузинам средневековую модель «слабый монарх (премьер) – сильные феодалы». Парадокс заключается в том, что усилия, направленные на устранение угрозы, почти наверняка привели бы к обострению отношений Квирикашвили с коллегами и, с учетом неравенства сил, к ухудшению его положения. В такой ситуации у него действительно мог возникнуть соблазн использовать «июньский кризис» в своих интересах, но навыков управления подобными процессами, как и опытных, решительных союзников, у него не было.
Новый премьер Мамука Бахтадзе считается приближенным старшего сына Иванишвили – Уты. Еще до прихода к власти лидер «Грузинской мечты» начал рассуждать о том, что к 2030 году следует вырастить новую элиту, и, возможно, раньше других правителей Грузии понял, что нелепые попытки остановить время крайне опасны для гибридных режимов. Не исключено, что в скором будущем мы увидим постепенное расширение зоны ответственности «команды кронпринца» при том, что глава семейства сохранит за собой системы контроля.
Новое правительство еще не приступило к работе, и разговор о его перспективах станет более уместным на следующей неделе. А сейчас Мамуке Бахтадзе, кроме удачи, можно пожелать разве что терпения – в отношениях с беспокойным грузинским обществом и мнительным хозяином «стеклянного дворца» оно еще никому не мешало.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
